Попаданкам не изменяют, дорогой дракон, или Замуж за истинного - Ева Кофей

Разве можно с ними договориться? После встречи с некоторыми фэйри даже короли-драконы теряли не только короны, но и головы.

Конечно, есть способы держать их на расстоянии. Как держат на расстоянии от замков волчьи стаи. Но всё же… как неудачно Виктория решила убежать от него.

Фэйри могут появиться ненадолго в любом месте. И тогда главное не заходить в их портал. Принцесса знала об этом.

Всё это тоже её какой-то безумный план?

Ричарду хочется рвать и метать.

Виктория готова погибнуть, лишь бы сделать ему больно… От этого осознание становится тяжело дышать. Неужели он так сильно обидел её?

Неужели она так сильно любила его когда-то?

Что даже сейчас сквозь истинность ненавидит.

Ричард ищет Викторию всю ночь, и с каждым часом он сам чувствует себя всё хуже. Они связаны. Не значит ли это, что плохо и ей? Ужасное предчувствие точит изнутри. Он больше не может представить свой мир без неё.

Неужели в этом и будет его наказание?

Только обретя истинную, он вынужден будет её потерять, вынужден будет мучиться до конца своих дней без неё?

Нет, богиня не так жестока. Она должна была дать ему шанс всё исправить. Но, может быть, ей кажется, что так он поймёт всё лучше?

— Я всё понял, — судорожно шепчет Ричард, когда в очередной раз не находит Викторию. — Я всё исправлю.

И тёмное небо, пронизанное жёлтыми звёздами, будто откликается на это обещание. Дракон вновь чувствует свою любимую, и она близко.

Он пикирует вниз и успевает зацепиться за портал, сияющий красным светом. Обернувшись человеком, Ричард оглядывает поляну с синей травой. Он чувствует на себе сотни острых взглядов. И это хорошо.

— Я пришёл за Викторией, — едва ли не рычит. — Я уничтожу вас один за одним, если вы не вернёте мне жену.

— Но она не хочет тебя видеть, — доносится лёгкий, словно стеклянный, смешливый женский голос позади, — не хочет, не хочет, не хочет, не хочет…

Эхо будто забирается под кожу и вибрирует там.

Ричард оборачивается. Никого нет.

Он направляет пламя в ту сторону. И в этот миг из леса кто-то выходит. Дракон поворачивается к нему. Пламя отражается в его ледяных глазах.

— Если убьёшь нас, убьёшь и свою истинную, Ваше, — усмешка острая, пиранья, — Высочество. Она теперь одна из нас. Она якшма.

Это высокий мужчина с тёмно-синей кожей с фиолетовым отливом. В тёмных длинных волосах некоторые пряди подсвечиваются пурпурным и алым. Теми же цветами переливаются вены на всём теле. Которое ещё и исписано от стоп до лба надписями на древнем языке. Ричард поджимает губы, оглядывая его. Перед ним главный, из аспидных фэйри. Тёмных фэйри, которые убивают людей и прочих существ не только ради забавы, но и ради пропитания. С такими ещё сложнее договориться.

Якшма… одна из них, ну конечно. Этим словом называют жертв аспидных фэйри, тех, кто войдя в их чертоги, согласился остаться навсегда. Взамен на… сладкий сон. Вечный сладкий сон. Точнее, до того момента, как фэйри не вылакают все жизненные соки.

— Она не нуждается в ваших услугах, — чеканит Ричард.

— Она зашла в портал, тем самым подписав договор.

— Где Виктория? — с каждым мгновением спокойствие сохранять всё труднее. — Где моя жена? Я хочу её видеть.

Фэйри, клыкастый, желтоглазый, но всё же красивый, выгибает бровь, которая также подсвечивается красными и фиолетовыми прожилками.

А затем и вовсе запрокидывает голову и смеётся.

— Здесь твоей жены нет. Эй, вы видели Викторию? — выкрикивает-вышептывает. И со всех сторон леса долетают ответы:

— Кто такая Виктория? Нет! Нет здесь и не было никакой Виктории… Знали одну, но она умерла, ха-ха.

Это всё игры. Ричард знает это.

Фэйри мастаки путать. Но он уже нашёл их. И сил уничтожить хватит.

Жаль только, нет в них страха. Нет ничего, кроме бесконечной жажды.

Жажды веселья, жажды жизненных соков, жажды… жестокости.

Но дракону повезло, насколько он мог судить, настроение у аспида сейчас отличное. Хоть и переменчивое. А ещё он определённо сыт. И пусть это так же временно, фэйри ещё более расточительны, чем люди.

Он протягивает Ричарду длинную, узкую ладонь.

— Королевская голова тяжела. Короли не знают счастья, не знают настоящей любви. Останься с нами. Останься с ней. Только здесь, среди нас, вы будете счастливы… Правда, дети мои?

Мимо Ричарда с жутким смехом проносятся двое маленьких синих человечков. Они держатся за руки. Их руки перевязаны красными лентами.

Дракон облизывает губы и качает головой.

— Оставь эти игры для пастушек. Я предлагаю сделку. Либо вы отдаёте её мне, и я ухожу, а вы навсегда исчезаете из моего поля зрения. Либо уже я, — усмешка, — устрою здесь трапезу.

— И потеряешь истинную в этом лесу?

— Я готов рискнуть.

Аспид ухмыляется.

— Что ж… Найди её в лесу, верни её сам. Но что-то подсказывает мне, Ваше Высочество, что ей милее танцевать среди нас, чем вновь оказаться в удушающих объятьях кожаных крыльев. А это… повод задуматься.

Разумеется, в своей, крагх её побери, манере аспидный фэйри исчезает.

Ричард всё ещё чувствует на себе множество взглядов. Он для них теперь — развлечение. Их с Викторией любовь и ненависть — театральная постановка для созданий без сердца. И именно из-за жажды веселья, из-за интриги — получится у него или нет? — они и вправду дают шанс.

И Ричард намеривается им воспользоваться.

Он прикрывает глаза, прислушивается к себе, мысленно обращается к Ней.

И делает шаг в густую чащу, где за каждым деревом скрывается чудовище, а в каждой норе по ловушке.

* * *

Тоня.

Я ошалело моргаю, разглядывая соседа. Страх разливается по телу, словно спиртовые чернила в стакане воды. Медленно наполняя чернотой меня всю. Пока не остаётся ни единого просвета.

Я схожу с ума?

Или я и вправду была в другом мире и один крылатый мудак желает моего возвращения?

Нет, мне нельзя в это верить… Срочно нужно записаться к врачу.

Пока этот ворох мыслей мечется в голове, сосед как-то меняется… Весь лоск спадает. Да не такие уж и длинные каштановые волосы. Обычные. Да не такой уж и мускулистый, даже худой. Высокий, симпатичный и какой-то неловкий. Совсем не Ричард.

Чего это я?

Не знаю даже, то ли ещё сильнее бояться за свой рассудок, то ли выдохнуть.

Мало ли, что только людям иной раз не мерещится…

«Но явно не