Декабристка (СИ) - Кирова Анна

С другой стороны ко мне руки протягивала та самая девушка из бара, что широко улыбалась мне.

— Королева не прощает, — услышал я снова те самые голоса и резко проснулся.

— Опять чертовщина снится. Королева не моя.

Глава 13

Конец августа — начало сентября 2006 года.

Что мне сказать? Сашка уехал со своей ненаглядной женой. Я же осталась со своими демонами внутри себя дома. Моё сердце не успокоилось, но оно придёт в норму, хотя с трудом верится, что такое возможно. Вот такая я — нехорошая девочка. Ведь могла бы свою любовь поймать за хвост.

— Вот бери меня, хватай и беги, — кричала она мне вслед. А я отпустила, как дурочка.

— Говорила мне мама, что с женатыми, лучше не связывайся. Радуйся, мама, дочка тебя послушала. Ах, любовь, ты треклятая, что же ты со мною сделала? — думалось мне.

— Волга, милая, правильно ли я поступила? Отпустила, я своего милого, отпустила. Не прикажешь сердцу своему несчастному. Ах, я дура деревенская. Да отбила бы у соперницы — да любовь свою, — летел мой громкий крик над рекой, а она молчала. Волге нечего было мне сказать. Уносились её беспокойные воды мимо меня, забирая с собой всю мою печаль.

Печалилась я так не очень долго и вскоре моя юность взяла меня в полный оборот. В конце месяца вместе с мамой пришлось поездить в Астрахань, чтобы решить проблемы с университетом и общежитием. Если с университетом проблема почти была решена, потому что я была уже автоматически зачислена на нужный мне факультет на юр. фак., то с общежитием необходимо было немного побегать мне и моим родителям. Через какое — то время решилась и эта проблема. Всё встало на свои места и я стала считать себя почти студенткой.

— Умная ты, Натка, — отозвался обо мне отец, когда мы сели отдыхать в небольшом парке, что находился напротив местного университета, куда я уже, считай, поступила. — В кого такая, я и сам не пойму. Умная. Что правда, то правда. Вся в Сашку. Хоть Вы и не кровные родственники.

— Ты так считаешь, папка, — отозвалась я на его слова. — Давай не будем о Сашке. Слышать о нём ничего не хочу. Я слышала, что студентом полностью становятся, если сдашь первую сессию. А я ещё даже учиться не принималась. Пап, а почему ты не пошёл учиться в университет? — спросила я у отца.

— Доча, времена тогда были такие. Тяжёлые. Какая учеба? Выживали кое — как. Всего не хватало. В магазинах было шаром покати. Вот так и жили. Не до учёбы тогда было, — ответил мне отец. — Теперь ты учиться за меня будешь. Не подведи, дочь, нашу фамилию. Уж Ростовы мы, почти дворяне, как у Толстого.

— Папа, мы с тобой колхоз, как Ритка сказала, тёмные и необразованные.

— Вот и учись, Ната, чтобы колхозом не быть, а стать человеком. Получишь диплом, и мне уже больше ничего не надо будет. Потом можешь делать, что хочешь. Обрадуй нас с матерью, как Сашка радовал. Вот он учился. Человеком стал. Ни копейки не просил у нас.

— Па, я тоже работать буду, и учиться буду, — ответила я важно отцу. — И не хуже Сашки, а может ещё лучше. Вот увидишь.

— Цыц, девчонка, забудь, учиться будешь. А о деньгах на жизнь мы с матерью сами подумаем. Что мы единственную дочку не выучим?

— Ладно, пап, не кипятись. Буду учиться, — ответила я отцу. А чтобы он не сильно злился, заодно решила его и крепко обнять. — Папа, клянусь, — и смачно поцеловала родного своего папулю.

И папа мой поплыл от радости от того, что я, его дочка так крепко обняла и подарила ему свой фирменный поцелуй.

— Дочка моя, когда же ты у меня успела вырасти и стать такой большой? — понесло моего отца дальше.

— Папаня, мне не три годика. Росла, росла, как грибы растут. А ты только заметил? Пап, поехали домой.

Папка, придя в себя от нахлынувшей его радости, посмотрел на свои наручные часы на руке.

— Да, точно уже 15.30. Надо ехать. Скоро в автобус. Поехали на автовокзал.

— Поехали, папа. Вот троллейбус единичка приехала. Сядем на неё?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Давай сядем, доча, как раз до вокзала доедем.

Мы побежали с отцом быстрее, чтобы успеть на эту единичку. Троллейбус никуда не торопился, так как ехал не спеша. Вагон был старый, весь какой — то в царапинах, но сидящих мест, как назло в нём не было и мне с отцом пришлось постоять какое — то время, пока мы по Савушкиной ехали до вокзала. К третьей декаде августа лето стало более прохладным, и было не так жарко, как за две недели до этого. Нам с отцом было хорошо при такой погоде, потому что было более удобно ездить в город, когда в июле летний астраханский зной не давал возможности дышать людям не только на солнце, но и в тени, где температура воздуха достигала + 40–44 градуса. Сейчас же погода была райской, чуть выше тридцати, но это было лучше, чем плюс сорок. Вскоре мы доехали с отцом до вокзала. Что мне никогда не нравилось на улицах Астрахани? Они были слишком узкими, что даже автобусы, маршрутки, машины и троллейбусы не могли поделить между собой проезжую трассу, а также не хватало место и людям, что были пешеходам. Каждый стремился не уступить дорогу друг другу, особенно больше всех старались маршрутки, для которых заехать на пешеходную зебру при знаке «Стоп — сигнал» было милым делом. Вот таким милым был наш город для приезжего российского обывателя из других регионов России.

— Доча, ты где? — позвал меня отец, прервав меня от таких раздумий.

— Иду, папа, иду.

Вскоре отец купил нам билеты на наш автобус, и мы сели ждать его в зале ожидания автовокзала. Хорошо, что были свободные сидячие места, которыми мы с отцом воспользовались, так как успели устать от ходьбы за целый день по всему городу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Раньше, хоть вокзал был красивше. А теперь? — начал на что — то сетовать мой отец.

— А что он был в другом месте? — спросила я у папы.

— Конечно. В церкви был автовокзал. Вот красиво было. А тут? Смотреть не на что?

А что там теперь? Где тот автовокзал? Куда он делся?

— Храм открыли. Восстановили. Всё честь по чести. Храм должен людям радость приносить. Вот теперь он и приносит. Людей снова радует. Я тебя сведу туда как — нибудь. Заодно узнаем, как там и что изменилось. Любил я там сидеть и церковью любоваться. Уж очень красивый. Один белый кирпич к другому так прилажен, что сразу видно руку мастера. А щас, как делают? Стыд и позор.

— Папа, мне стало интересно. Надо же, а я не знала, что церковь может быть автовокзалом. Дико звучит.

— Эх, доча. Тому храму повезло быть автовокзалом. Он сохранился. А наша местная церквушка, чем была? Вначале клубом, а потом погребом сделали. Это я у местных узнал, когда мы всей семьёй в наш посёлок переехали жить.

— Всё ты папа знаешь! — удивилась я. — А я даже об этом не слышала от нашей исторички в школе. А я ничего о нашем посёлке не знаю. Что да как.

— А знать, доча, надо. Это же история. Вот так.

— Папа, да я понимаю. Но ведь есть что — то интересное ещё.

— Нет, доча, историю свою тоже знать надо, — решил учить меня жизни отец. — Историю своей семьи надо. Это же история.

— Папа, раз ты заговорил об истории, то расскажи мне о том, как ты с мамой познакомился. Как, а?

— А тебе и скажи? всё хочешь знать, доча? — пожурил меня папа за мою щёчку.

— Нуууу, пап, расскажи, пожалууууйста.

— Как, как обыкновенно. Они студентами приехали. А я водителем в бригаде работал. Поручили мне студенток на поля возить. Пришлось за ними в студенческий лагерь ехать. Одни девчата. Одна краше другой. А я тогда ещё неженатиком ходил. Смотрю, стоит одна. О, думаю, эта моя будет. А она так и стреляет мне глазками своими. А коса длиннюуууущая. М ожет, в ту косу и влюбился, а потом и маму твою поближе разглядел. Потом к ним в лагерь мы, пацаны вечерами бегали. Так и познакомились. Я друзьям сразу сказал, чтобы вот эту деваху с длинной косой не трогами. Моя будет. Мужики мою просьбу и уважили. С тех пор я с твоей мамкой бок о бок вместе живём.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})