Сиятельные любовницы - Анри Кок

Феодора и ее собеседницы уходили, говоря им без содрогания: «До свидания!» Гнусная ложь, они знали, что никогда более их не увидят!.. Феодора и ее подруги удалялись, к влюбленным являлся Андрамитис и приглашал их следовать за собою.

Они безбоязненно шли за ним.

Андрамитис направлялся к красной двери, от которой один только он имел ключ, и отпирал ее. Тогда сделав знак молодым людям идти вперед, он пропускал их в большой коридор, в конце которого виднелась лестница, судя по всему, ведшая к потаенному выходу, который выведет их из дворца.

Когда они были где-то на середине прохода, красная дверь за ними запиралась, чего они не знали, и тут пол под ними проваливался, раскрывая бездну… Единый вопль ужаса вылетал из пяти грудей… потом наступало молчание… гробовое молчание. Пол становился на прежнее место, скрывая тела несчастных, растерзанных во время падения об острые крючки и ножи, и эти куски падали на дно колодца, в котором в час прилива Босфор обновлял воду и смывал кровавые пятна.

Эта машина была гораздо удобнее каменного мешка Маргариты Бургундской. Из мешка выходят, как например, Бюридан. Но никто не мог выйти, иначе как в кусках, из бойни Феодоры.

Между тем время насмехалось над смешными претензиями Феодоры, доказывая день ото дня, что она создана из той же глины, как и последний из ее подданных. Тщетно она напрягала усилия в бесконечно мелочных заботах о самой себе, проводя каждое утро от пяти до шести часов в бане, плотно потом завтракая и долго отдыхая, с каждым днем она замечала, как увядала ее красота. Вид первой морщины вызвал у нее дикую вспышку ярости против природы и сделал ее, если только это было возможно, более гпусной и более злобной. К ее природным порокам присоединились другие. Она была надменна и распутна, стала недоверчива и жадна. Доселе она расточала золото, теперь она начала его поглощать и брала его всюду.

Чтобы вырвать признание в воображаемых преступлениях у людей, состоянием которых она намеревалась завладеть, она изобрела пытки…

Вот что почти всегда было результатом этого изобретения.

Пытаемому, который был привязан к скамье и как следует скован, стягивали голову бычьей жилой, так что вены на лбу его вздувались, чуть не лопаясь, а глаза чуть ли не вылезали из орбит. Обезумев от боли, он испускал пену, выл, рычал…

И — признавался…

Всего прискорбнее было то, что, злоупотребляя своей властью над Юстинианом, Феодора и его увлекала по пути беззаконий…

Он не был кровожаден, но стал таким… Он любил народ, из которого вышел, — и разорил его; он имел уважение к славе, благодарность к оказанным услугам… и растоптал ногами эту благодарность и уважение…

Велисарий, как известно, в течение тридцати лет был оплотом империи. В 558 году, уже старик, знаменитый полководец как будто помолодел, пойдя против гуннов, развоевавшихся по Италии… Через три года, подстрекаемый Феодорой, Юстиниан, упрекая Велисария за то, что он хотел занять трон, лишил его всех почестей, приказал выколоть ему глаза и заключил в башню на берегу моря, которую и доныне называют башней Велисария.

Из окна своей темницы, из которого спускался на веревке мешок, старый полководец кричал проходящим внизу: «Дайте же один обол старому Велисарию, у которого зависть выколола глаза».

Антонина, жена Велисария, в преклонных летах сохранила роскошные черные волосы… Напротив, волосы Феодоры падали и седели, что заставило ее употреблять золотую пудру. Из зависти, из ревности к волосам свой подруги Феодора обвинила Велисария в заговоре против Юстиниана.

Весьма остроумное средство — посредством мучений мужа заставить поседеть волосы жены. О! Феодора была искусна в изобретениях.

Приближаемся к развязке истории Феодоры, но прежде чем сказать, как умерла эта коронованная блудница, — в своей постели как честная мать семейства, — передадим одно приключение, которое, как полагаем, немало способствовало поддержке в ней до самого последнего вздоха ее кровожадности.

Это было в 542 году. Антонина была с Велисарием в Италии. Но различным причинам, о которых не стоит говорить, императрица, охладев к остальным трем своим подругам, несколько дней уже не принимала их у себя.

Но отказавшись неожиданно от оргий, Феодора не отказалась от наслаждений. Каждый вечер ей, по обыкновению, приводили любовника. Однако, несмотря на то, что она была одна, без подруг, Феодора, покидая его, как и прежде, с подругами, иронично говорила ому «до свидания» и этот любовник на одну ночь уходил из дворца в красную дверь.

Ничего не изменилось в привычках кровожадного минотавра, разве что одно: он пожирал на четыре жертвы меньше.

В этот вечер Феодора вошла беспокойная в свои апартаменты. Император страдал, очень страдал, он едва отобедал и, покинув стол, бросился на постель, несмотря на просьбы императрицы, отказавшись принять медика.

Что такое случилось с его величеством?

Ах! Феодора не скрывала от самой себя, что когда его величество будет в земле, она, императрица, рискует окончить свои дни в монастыре, основанном ею для известного и достаточно распространенного класса женщин, называвшемся монастырем покаяния. Наверное, ее не оставили бы на троне, у нее так много врагов!

Опустив голову, в глубокой думе, Феодора сидела в комнате рядом с той, в которой она ожидала любовников. Прошло десять минут, а она не слыхала никакого сигнала, которым обыкновенно предупреждали ее о приходе любовника…

Легкий шум вывел ее из задумчивости, она подняла голову…

Перед ней стоял коленопреклоненный юноша, красота которого сразу поразила императрицу. Ей почему-то показалось, что когда-то она видела эту прекрасную фигуру.

Однако сейчас, при ее расположении духа, ей стало неприятно, что этот любовник, как бы ни был красив, своевольно упредил ту минуту, когда ему дозволили бы явиться к ней.

Она нахмурила брови и отрывисто сказала:

— Что тебе надо? Кто звал тебя?

— Простите меня, государыня, — отвечал молодой человек, по-видимому, но смущенный этим приемом и не оставлявший своего почтительного положения, — простите моему нетерпенью, которое могло заставить меня сделать непозволительность… Но… не правда ли, вы — императрица?..

— Да. Дальше?

— О! Я не сомневался в этом! Вы именно такая, какой представляет вас этот портрет, по памяти нарисованный моим отцом и отданный мне в минуту его смерти, когда он открыл мне тайну моего рождения.

— Тайну твоего рождения? Мой портрет, нарисованный им по памяти?.. Как же звали твоего отца?..

— Его звали Адрианом, меня зовут Иоанном…