Трилогия алой зимы - Аннетт Мари

два сияющих дрота, почти скрытые мраком. Глядя на Изанаги через разделяющее их расстояние, ворон расправил крылья и хрипло закричал, с яростью и вызовом.

На небе зарокотал гром. Сусаноо ринулся к Изанаги и Юмэю, в стыках его чешуи сверкали и потрескивали молнии. Изанаги, вокруг которого продолжал сверкать солнечный шар, повернулся к дракону.

Кровь Эми обратилась в лед. Атмосфера предельно накалилась.

– Эми.

Сквозь ее страх пробился странно спокойный голос Широ. Кицунэ не сводил глаз с Изанаги. Дракон и ворон бросились на солнечного бога, и сила взорвалась вихрем теней и молний. По ним с Широ ударил обжигающий ветер.

Кицунэ поднял правую руку, и сперва Эми подумала, что он преграждает ей путь. А потом Широ заговорил вновь, пристально глядя на сражение впереди.

– Пора, Эми. Им нужна моя помощь.

Ее охватило смятение, но затем она заметила блеснувший на его запястье последний виток онэнджу. Ее голова закружилась, Эми напряглась и сглотнула ком в горле.

– Разве Изанаги не непобедим? Нам лучше сбежать.

– Нубоко поблизости, иначе Юмэй не стал бы задерживаться. – Широ повернулся к ней, и при виде древнего, бесстрашного спокойствия в его глазах – спокойствия опытного, жестокого воина – у нее перехватило дыхание. – Сними онэнджу, Эми.

Она содрогнулась. Не Широ просил ее снять четки.

Инари приказывал.

Взрыв магии разбросал обломки во все стороны. Эми взялась за запястье кицунэ. Нужно спешить. Она должна разрушить проклятие, чтобы Широ вступил в битву.

И если она не будет искренне этого желать, ничего не выйдет, и он погибнет.

Эми обхватила пальцами гладкие прохладные бусины. Ее сердце колотилось о ребра, с каждым лихорадочным ударом разбиваясь все сильнее. Боль росла, лишая возможности вдохнуть.

Инари уже начал забирать у нее Широ. Он уже от нее отвернулся. Как только она снимет четки, Широ будет потерян навеки, поглощенный пламенем Инари. Ее лукавый кицунэ, который целовал ее, сражался за нее, который говорил, что больше всего на свете боится ее потерять… он исчезнет навсегда.

Ладонь задрожала, и Эми зажмурилась. Почему избавить его от онэнджу для нее было сродни тому, чтобы нанести возлюбленному смертельный удар? Но она должна, и не только потому, что он нуждался в своей полной мощи.

Потому что он этого просил. Он этого хотел.

Эми судорожно выдохнула, неспособная открыть глаза и увидеть в нем больше Инари, чем Широ, который уже ускользал.

Где-то среди деревьев раздался грохот, и Эми окатило горячим воздухом и землей. Она должна. Юмэю и Сусаноо нужна помощь Широ… нет, Инари.

Эми посмотрела в его глаза – и не увидела Инари. Не увидела она и Широ. Лишь того, кто сковал ее сердце узами, которые ей не разорвать, кто пробудил в ней доселе неведанную страсть, кто взрастил в ней силы, о существовании которых она даже не подозревала. Эми нуждалась в нем. Мысль о том, что она его потеряет, была ей невыносима.

По щекам девушки полились слезы.

– Я не могу, – выдавила она. – У меня не получится, и проклятие тебя убьет.

– Ты должна.

– Не могу. – Эми чуть не всхлипнула. – Если я хоть на миг усомнюсь, ничего не выйдет. Я не могу…

Широ шагнул ближе, поднял свободную руку к ее лицу и замер, так и не коснувшись. А затем почти невесомо провел по щеке большим пальцем.

– Я тот, кто я есть, – тихо произнес кицунэ. – Я всегда буду Широ, равно как и всегда был Инари.

Эми покачала головой. Если это так, почему тогда он ушел?

Широ обжег ее взглядом.

– Эми, ты меня не потеряешь.

Она коснулась его щеки дрожащими пальцами и прошептала:

– Обещаешь?

«Обещаешь?» Он задавал ей тот же самый вопрос. Казалось, это было так давно. Во дворе храма Шираюри, весь в крови, едва стоя на ногах, он сказал Эми, что однажды она его забудет. «Я тебя никогда не забуду, – ответила она ему. – Я буду помнить тебя до последнего дня».

«Обещаешь?»

– Да, обещаю, – ответил он ей.

По спине Эми пробежали мурашки. Подчиняясь легкому нажиму ее руки, Широ наклонился. Эми подалась ему навстречу и закрыла глаза. А он, обхватив ее щеку ладонью, коснулся ее губ своими.

Боль переплеталась с удовольствием, печаль с любовью. Широ целовал Эми, и ее горе угасало – его затмевало искрящееся желание, что скользило между ними, бесконечно усиливаясь. Касания Широ не были отравлены отвращением, а поцелуи – равнодушием. Его жажда, его страсть отражали ее собственные. Отражалась в нем и ее боль, грусть и сожаление.

Он целовал ее, держал в объятиях, и Эми не могла поверить в то, что он ее не любит. Что бы он ни говорил, что бы ни делал, сейчас, в этот миг уязвимости, между ними не было лжи.

И Эми, по-прежнему касаясь губ Широ, стянула с его запястья онэнджу.