Властелин колец - Джон Толкин

– И все–таки я тебе не верю, Дэнетор, — бесстрастно произнес Гэндальф. — Иначе я сразу прислал бы тебе эту вещь, избавив и себя, и других от немалых хлопот и опасностей. Более того, слушая тебя теперь, я верю тебе еще меньше. Так было и с Боромиром. Не поддавайся гневу! Когда речь заходит об этом деле, я не верю даже самому себе. Я отказался взять эту Вещь, хотя мне ее предлагали. Ты силен духом, Дэнетор, я знаю, как владеешь ты собой, но, окажись она у тебя, не ты ею, а она тобой овладела бы. Даже если бы ты спрятал ее под корнями Миндоллуина, она и оттуда выжгла бы твой разум, и тем скорее, чем быстрее сгущался бы мрак над твоей Башней. А потом стряслось бы нечто куда более страшное, чем то, что нас ожидает теперь…

Глаза Дэнетора снова сверкнули; он посмотрел Гэндальфу в лицо. Пиппину показалось, что воли двух старцев скрестились, как два клинка, рассыпающих искры. Он задрожал, ожидая сокрушительного удара, но взгляд Дэнетора погас так же внезапно, как и загорелся, а лицо снова превратилось в маску. Он пожал плечами:

– Если бы, если бы… Сколь велика тщета этих «если бы»! Вещь, о коей мы говорим, канула в Тень. Только время покажет, какая судьба постигнет ее и нас. Увы! Ожидание наше будет кратким. Но в те дни, что отведены нам, да будут едины все, кто, каждый на свой лад, сражается с Врагом, и да будет крепка их надежда на победу. А когда надежда иссякнет — что ж, пусть им достанет мужества умереть свободными.

Он повернулся к Фарамиру:

– Что ты можешь сказать про Осгилиат? Велик ли там гарнизон?

– Он весьма немногочислен, — ответил Фарамир. — Но, как я уже докладывал, я усилил его своими людьми.

– По моему разумению, этого недостаточно, — проронил Дэнетор. — На Осгилиат обрушится первый удар. Там потребен сильный командир.

– И там, и много где еще, — вздохнул Фарамир. — Увы моему брату, которого я так любил!

С этими словами он поднялся, спросив напоследок:

– Могу ли я идти, отец?

Тут он покачнулся и схватился за спинку кресла, на котором восседал Наместник.

– Я вижу, ты утомлен, — заметил Дэнетор. — Говорят, тебе пришлось проделать дальний путь и над тобой кружили Тени.

– Не будем говорить об этом, — сказал Фарамир.

– Ну что ж, — ответил Дэнетор. — Тогда иди и отдохни, пока это еще возможно. Завтрашний день будет к нам не так милосерден, как сегодняшний.

Правитель Дэнетор отпустил от себя Гэндальфа с Пиппином, и они отправились на отдых, пока время еще позволяло. Когда волшебник и хоббит возвращались к себе, на улицах стоял мрак — черный и беззвездный, и Пиппин присвечивал Гэндальфу небольшим факелом. Пока за ними не затворились двери дома, никто из них не проронил ни слова. Только внутри Пиппин взял Гэндальфа за руку.

– Скажи скорее, — взмолился хоббит, — есть ли у него хоть какая–нибудь надежда? Я имею в виду Фродо — то есть, по крайней мере, в основном Фродо…

Гэндальф положил ладонь ему на голову.

– Надежды и с самого начала было немного, — сказал он. — Да и та дутая, как мне только что изволили объяснить. А когда я услышал название Кирит Унгол… — Он оборвал себя на полуслове и подошел к окну, будто пытаясь проникнуть взором сквозь толщи мрака. — Кирит Унгол! — пробормотал он. — Но почему? Почему?

Он повернулся к Пиппину:

– Когда я услышал это название, у меня, честно сказать, оборвалось сердце. И все же новости, если подумать, не так уж и плохи. Из слов Фарамира ясно, что, когда Враг сделал свой первый ход, Фродо был еще на свободе. Значит, Глаз еще много дней будет смотреть за пределы своей страны. Даже отсюда я чувствую его страх, Пиппин, страх и спешку. Он сделал ход раньше, чем собирался. Случилось что–то, что его подстегнуло.

Гэндальф смолк, размышляя.

– Между прочим, не исключено, что нам помогла твоя дурацкая выходка, малыш, — негромко проговорил он наконец. — Посчитаем–ка. Пять дней назад Враг должен был узнать, что Саруман разгромлен и Камень у нас. С другой стороны, что здесь такого? Мы все равно не могли бы воспользоваться Камнем без того, чтобы Враг не прознал об этом. А вдруг… Вот оно что! Вдруг это Арагорн? Его время уже близко. У Арагорна сильная, несгибаемая воля, Пиппин. Он смел и властен. Он сам принимает решения — и, если нужно, может пойти на великий риск. Вполне может статься, что дело в нем… Он мог воспользоваться Камнем и явить себя, бросив вызов, именно для того, чтобы раздразнить Врага. Неужели? Впрочем, ответа мы не узнаем, пока не придут роханцы… если они придут не слишком поздно. Впереди у нас тяжелые дни. А теперь — спать! Спать, пока еще можно!

– Но… — начал Пиппин.

– Что там у тебя еще? Сегодня разрешаю только одно «но», не больше!

– Голлум, — выпалил Пиппин. — Как могло получиться, что они идут вместе, больше того — что Голлум у них вроде как за проводника? Я же видел, что Фарамиру это место, куда они отправились, нравится не больше, чем тебе. Что–то у них там не сладилось. Только что?

– Трудно сказать, — развел руками Гэндальф. — Но я давно подозревал, что Фродо и Голлум еще повстречаются. На счастье или на погибель — не знаю. А о перевале Кирит Унгол я пока говорить не хочу. Я страшусь предательства. Предательства, Пиппин! Но пусть будет, что будет. Не станем забывать, что иногда предателю случается предать самого себя и невольно послужить добру. Редко, правда, но такое бывает… Доброй ночи!..

Утро следующего дня напоминало скорее бурые вечерние сумерки, и люди, воспрявшие было, когда вернулся Фарамир, снова пали духом. Правда, крылатых Теней в этот день не видели, но иногда с высоты долетал слабый отзвук страшного крика, и люди, пораженные минутным ужасом, замирали на месте, а те, что были послабее, дрожали и плакали.

Фарамира в столице уже не было. «Отдышаться и то не дали, — шептались между собой люди. — Повелитель хочет от сына слишком многого. Он хочет, чтобы теперь, когда нет старшего, младший заменил и его…» Взоры то и дело обращались на север, и у всех на устах был один и тот же вопрос: «Где роханские всадники?»

Фарамир действительно покинул город не по собственному выбору. Наместник безраздельно правил в Совете и в тот день не расположен был слушать никого; но все же рано утром Совет был созван, и военачальники в один голос подтвердили: с юга угрожает слишком серьезная опасность, чтобы предпринять что–либо до прибытия роханских всадников. Все, что можно было сделать, — это поставить на стены воинов гарнизона и выжидать.

– Но нельзя с такой легкостью пренебрегать и внешними укреплениями, — строго возразил Дэнетор. — Стены Раммаса стоили нам слишком больших трудов. К тому же Враг должен дорого заплатить за переправу. Если он восхочет угрожать столице, ему не переправиться ни у Кайр Андроса, где болота, ни на юге, в Лебеннине, — там Река разливается слишком широко, и нужно снаряжать целый флот, чтобы переплыть ее. Удар придется на Осгилиат, как и в тот раз, когда Боромир преградил дорогу неприятелю.

– Но то была только пробная попытка, — заметил Фарамир. — Сегодня, даже если переправа обойдется Врагу в десять раз дороже, чем нам, мы потеряем неизмеримо больше, ибо он может без ущерба для себя пожертвовать целой армией, а нам дорог каждый отряд. И потом, если неприятель переправится успешно, отступление тех, кто защищает отдаленные посты, будет весьма затруднено.

– А что станет с Кайр Андросом? — задал вопрос князь Имрахил. — Ведь если мы хотим удержать Осгилиат, надо защищать и остров. Не будем также забывать, что нам грозит опасность еще и с левого фланга. Роханцы могут прийти, но могут и не прийти, а Фарамир сообщил нам, что к Черным Воротам подтягиваются все новые и новые силы. Враг способен бросить на нас несколько армий и нанести удар сразу с нескольких сторон.

– На войне приходится рисковать, — невозмутимо возразил Дэнетор. — На Кайр Андросе достаточно большой гарнизон. Усилить мы его не сможем, ибо это слишком далеко. Но пусть все знают, что, если только у меня найдутся полководцы, готовые без колебаний выполнять приказы своего Повелителя, Реку и Пеленнор я без боя не отдам.

Все замолчали. После долгой тишины Фарамир подал голос.

– Я не хотел бы прекословить тебе, мой Повелитель, — сказал он. — Ты лишился Боромира, но я готов, если прикажешь, идти вместо него, куда бы ты ни послал меня, и сделаю все возможное, чтобы достойно заменить брата.

– Приказываю тебе идти, — изрек Дэнетор.

– Тогда прощай! — отозвался Фарамир. — И надеюсь, что мне удастся снискать твою благосклонность, если я вернусь!

– Смотря с чем ты вернешься, — ответил Дэнетор.

Последним, с кем говорил Фарамир перед тем, как отправиться на восток, был Гэндальф.

– Не спеши, не рискуй жизнью понапрасну, ни сгоряча, ни от горечи сердечной, — попросил его волшебник. — Ты еще будешь нужен для мирных дел. Отец тебя любит, Фарамир, и он вспомнит об этом прежде, чем наступит конец. Прощай!