Сан-Феличе. Книга вторая - Александр Дюма

Луиза собрала все свои силы и поднялась по лестнице. Беккайо ее опередил, и при появлении на помосте мерзкой и уродливой его фигуры толпа дружно завопила.

На всем доступном взору пространстве видны были только шевелящиеся головы, разинутые рты, жадно горящие глаза.

Только в одном проеме виднелась кишащая народом набережная, а за ней расстилалось море.

— Ну что, готовы мы, наконец? — прорычал Беккайо, ковыляя по помосту на своей деревянной ноге и размахивая топором.

— Когда придет время, я вам скажу, — отвечал кающийся.

И, с бесконечной нежностью обратившись к осужденной, он спросил:

— Нет ли у вас какого-нибудь желания?

— Хочу вашего прощения! Вашего прощения! — воскликнула Луиза, падая перед ним на колени.

Кающийся простер руку над ее склоненной головой.

— Будьте все свидетелями, — провозгласил он звучно, — что от своего имени и от имени людей и Бога я прощаю эту женщину!

Тот же грубый голос, который уже прозвучал у дома Бек-керов, веля мученице молиться, послышался теперь снизу, из толпы, окружавшей эшафот:

— Разве вы священник, что даете отпущение грехов?

— Нет, — отвечал кающийся. — Но хоть я и не священник, права мои не менее святы: я ее муж!

И, подняв осужденную с колен, он отбросил назад свой капюшон и раскрыл Луизе объятия; и тут, несмотря на страдальческое выражение, исказившее его черты, все узнали кроткое лицо кавалера Сан Феличе.

Луиза, рыдая, упала на грудь супруга.

При всем жесткосердии зрителей, у большинства выступили слезы на глазах.

Послышались голоса, правда одиночные:

— Пощады!

То заговорила возмущенная человечность.

Но теперь и сама Луиза поняла, что роковой миг настал. Она вырвалась из объятий мужа, шатаясь, сделала шаг навстречу палачу и промолвила:

— Предаю себя в руки твои. Господи!

Затем она снова упала на колени и сама положила голову на плаху.

— Так хорошо, сударь? — спросила она.

— Да! — грубо отозвался Беккайо.

— Прошу вас, не заставляйте меня страдать. Среди мертвой тишины Беккайо занес топор… И тут произошло нечто ужасное.

То ли у него была не слишком верная рука, то ли топор был недостаточно тяжел, но только первый удар нанес осужденной глубокую рану на шее. не перебив, однако, позвонков.

Луиза страшно закричала, вскочила, обливаясь кровью, отчаянно хватая руками воздух.

Палач схватил ее за остриженные волосы, пригнул к плахе, ударил второй и третий раз, под вопли и проклятия толпы, но не смог отделить голову от туловища.

После третьего удара, обезумев от боли, призывая на помощь Бога и людей, Луиза вырвалась из рук палача и, устремившись к краю помоста, уже готова была кинуться вниз, в толпу, но тут Беккайо бросил топор, выхватил свой нож живодера, к которому был более привычен, поймал несчастную на лету и вонзил ей нож в шею над ключицей.

Кровь хлынула потоком: была перерезана артерия. На сей раз рана оказалась смертельной. Луиза испустила вздох, воздела руки и глаза к небу, затем рухнула…

Она была мертва.

С первым ударом топора кавалер Сан Феличе потерял сознание.

Это было слишком даже для привыкших к жестоким зрелищам завсегдатаев Старого рынка. Толпа ринулась на эшафот, разнося его в щепы, и на Беккайо, который во мгновение ока был растерзан на куски.

Потом из остатков эшафота сложили костер и сожгли на нем палача, а в это время несколько благочестивых душ молились вокруг тела жертвы, положенного у подножия большого алтаря церкви дель Кармине.

Кавалера, все еще бесчувственного, перенесли в помещение bianchi.

Казнь злосчастной Сан Феличе была последней в Неаполе. Бонапарт, которого Скиннер видел на судне «Мюирон», как и предсказывал король Фердинанд, обманул бдительность адмирала Кейта и 8 октября высадился во Фрежюсе; 9 ноября он произвел государственный переворот, известный под названием 18 брюмера. 14 июня следующего года, выиграв битву при Маренго и подписав мир с Австрией и Обеими Сицилиями, он потребовал от Фердинанда прекратить казни, открыть двери тюрем и вернуть изгнанников на родину.

Почти целый год текла кровь на всех площадях королевства, и число жертв бурбонской реакции перевалило за четыре тысячи.

Но Государственная джунта, считавшая свои приговоры не подлежащими обжалованию, ошибалась. За недостатком правосудия человеческого, жертвы воззвали к правосудию небесному, и Бог отменил все их приговоры.

Прекратилось царствование дома неаполитанских Бурбонов, и, по слову Божьему, злодеяния отцов пали на головы сыновей до третьего и четвертого колена.

Один лишь Господь велик.

Капитан Скиннер, или, вернее, брат Джузеппе, отдав последний долг сыну своему Сальвато, возвратился в монастырь Монтекассино, и окрестные бедняки, в течение нескольких месяцев напрасно призывавшие его к постели больных, снова увидели, как в келье под самой крышей обители всю ночь напролет светится окошко.

То была лампада сомневающегося монаха или, скорее, отчаявшегося отца, который все еще искал Бога и не мог найти его.

Сегодня, 25 февраля 1865 года, в десять часов вечера я окончил повествование, начатое 24 июля 1863 года, в день моего рождения.

В течение полутора лет прилежно и добросовестно воздвигал я сей памятник во славу неаполитанского патриотизма и в посрамление бурбонской тирании.

Беспристрастный, как сама справедливость, да будет он долговечен, как бронза!

ПРИЛОЖЕНИЕ

Письмо Марии Эммануэлы делли Монти Сан Феличе и ответ Дюма, воспроизведенные ниже, напечатаны в газете «Пресса» от 23 сентября 1864 года с нижеследующим введением:

«Мы получили от г-на Александра Дюма сообщение об интересном обмене письмами, который состоялся недавно между ним и дочерью г-жи Сан Феличе. Мы полагаем, что наши читатели с живым интересом прочтут эти любопытные документы. Это письмо, адресованное дочерью г-жи Сан Феличе редактору газеты „L'Indipendente“ 83, которую г-н Александр Дюма издавал в Неаполе и в которой появился итальянский перевод романа «Сан Феличе», и ответ г-на Александра Дюма на это письмо, опубликованное по-итальянски в «L'Indipendente» от 27 сентября 1864 года (год V, № 215) под заглавием «A proposito del romanzo „La San Felice“ 84».

Этим письмам предшествовала заметка, подписанная А.Г. 85: «Читатели „L'Indipendente“ знают, с какой готовностью и с каким беспристрастием мы воспроизводим все направленные нам претензии. Мы представляем им письмо дочери героини нашего последнего романа редактору „L 'Indipendente «, а также ответ г-на Александра Дюма, доказывающий, как мы надеемся, что синьора Эммануэла делли Монти Сан Феличе упустила прекрасный случай сохранить молчание“.