Цикл 'Пограничная трилогия'+Романы вне цикла. Компиляция. 1-5 - Кормак Маккарти

положил ногу на ногу. Поднял взгляд, подождал.

— Видите ли, — начал Билли, — я хотел бы купить у вас одну из девушек.

— Купить, — повторил Эдуардо.

— Да, сэр.

— Это в каком же смысле «купить»?

— Дать вам некую сумму денег и забрать ее отсюда.

— То есть вы полагаете, девушки находятся здесь против собственной воли.

— Не знаю, я этого не говорил.

— Но вы так думаете.

— Я ничего не думаю.

— Разумеется, думаете. Иначе не было бы предмета для торговли. Или я не прав?

— Не знаю.

Эдуардо поджал губы. Долго изучал кончик своей сигары.

— Он не знает! — наконец сказал он.

— Вы хотите сказать, что эти ваши девушки могут в любой момент просто взять и уйти?

— Это хороший вопрос.

— Ну и какой на него будет хороший ответ?

— Я бы сказал, что они свободны как личности.

— Как что?

— Как личности. Они свободны как личности. А в остальном… свободны ли они? — Он прижал к виску согнутый указательный палец. — Кто это может сказать?

— Значит, если одна из них захочет уйти, она может уйти.

— Они проститутки. Куда им идти?

— Ну а вдруг кто-то из них захочет выйти замуж.

Эдуардо пожал плечами. Поднял взгляд на Билли.

— Вы мне вот что скажите… — заговорил он.

— Что?

— Вы заинтересованное лицо или его агент?

— Я — чего?

— Это именно вы хотите выкупить девушку?

— Да.

— Вы часто бываете в «Белом озере»?

— Однажды был.

— А где вы с девушкой познакомились?

— В «Ла-Венаде».

— И теперь хотите жениться на ней.

Билли промолчал.

Сутенер медленно затянулся сигарой, медленно выпустил дым в сторону сапог.

— Я думаю, вы все же агент, — сказал он.

— Никакой я не агент. Я работаю у Мэка Макговерна на ранчо «Кроссфоурз», что около Орогранде, — между Аламогордо, Нью-Мексико, и Эль-Пасо, Техас. Это вам кто угодно скажет.

— Я думаю, вы пришли сюда по поручению третьего лица.

— Я пришел сюда сделать вам предложение.

Эдуардо сидит курит.

— Деньги наличными, — сказал Билли.

— Девушка, о которой идет речь, больна. Ваш друг знает об этом?

— Я не говорил, что у меня есть друг.

— Она ведь ему этого не сказала.

— Откуда вы знаете, о какой девушке речь?

— Ее зовут Магдалена.

Билли уставился на сутенера:

— Вы это поняли по тому, что я сказал про «Ла-Венаду».

— Эта девушка не уйдет отсюда. Может быть, ваш друг думает, что уйдет, но она не уйдет. Возможно, даже она сама думает, что уйдет. Она очень молода. Разрешите задать вам вопрос?

— Задавайте.

— Что с вашим другом не так? Причем настолько, что он влюбляется в проституток.

— Не знаю.

— Может, он думает, что она на самом деле не проститутка?

— Не могу вам на это ничего сказать.

— Вы не можете с ним поговорить?

— Нет.

— Потому что она проститутка до мозга костей. Уж я-то знаю ее.

— Наверное, знаете.

— Ваш друг что — очень богат?

— Нет.

— Что он может предложить этой девушке? Зачем ей уходить с ним?

— Не знаю. Видимо, он думает, что она влюблена в него.

— Гос-споди боже ты мой! — воскликнул Эдуардо. — И вы в это поверили?

— Не знаю.

— Нет, вы скажите: вы в это поверили?

— Нет.

— И что собираетесь делать?

— Не знаю. Что вы хотите, чтобы я ему сказал?

— Да нечего вам ему сказать. Он много пьет, этот ваш друг?

— Да нет. Не особенно.

— Я пытаюсь помочь вам.

Билли хлопнул шляпой себя по бедру. Бросил взгляд на Эдуардо, оглядел помещение его офиса. В углу у дальней стены маленькая барная стойка. Диван в белой кожаной обивке. Кофейный столик со стеклянной крышкой.

— Вы мне не верите, — сказал Эдуардо.

— Я не верю в то, что у вас в эту девушку не вложены деньги.

— А я разве это сказал?

— Мне показалось, сказали.

— Она действительно должна мне некоторую сумму. Те деньги, что были выданы ей авансом на платья. На украшения.

— Сколько именно?

— Если бы я задал вам этот вопрос, вы сочли бы его уместным?

— Не знаю. Вряд ли я поставил бы себя в положение, когда такие вопросы задают.

— Вы думаете, я торговец белыми рабынями.

— Я этого не говорил.

— Но вы так думаете.

— Что вы хотите, чтобы я ему сказал?

— Да какая разница.

— Ему, наверное, есть разница.

— Ваш друг охвачен неразумной страстью. Что бы вы ему ни сказали, его это не убедит. Он вбил себе в голову некую сказку. О том, как все должно быть. В этой сказке он будет счастлив. Что в этой сказке не так?

— Скажите мне.

— А не так в этой сказке то, что она вся выдумана. Люди часто рисуют в голове картинки того, как и что должно быть в этом мире. И как в этом мире они будут жить. И мир, и жизнь в нем может обернуться для них очень по-разному, и лишь одна его форма никогда не реализуется, а именно та, которую должен принять мир, существующий в их мечтах. В этом вы мне верите?

Билли надел шляпу.

— Спасибо, что уделили мне время, — сказал он.

— Да не за что.

Билли повернулся к выходу.

— Но вы не ответили на мой вопрос, — сказал Эдуардо.

Билли вновь повернулся к нему. Окинул сутенера взглядом. С его элегантно отведенной сигарой в расслабленных пальцах, с его дорогими туфлями. В помещении без окон. Обставленном так, будто все его убранство, вся мебель сюда привезена и установлена единственно для этой сцены.

— Я не знаю, — сказал он. — Наверное, скорее верю. Но мне не хочется говорить этого вслух.

— Почему?

— Мне это кажется своего рода предательством.

— Разве правда может быть предательством?

— Кто его знает. Все же некоторые получают, чего хотят.

— Никогда. Ну разве что на краткий миг, чтобы тут же вновь потерять. Или чтобы мечтателю было доказано, что мир его мечты, воплотившись, становится не тем, которого он так жаждал.

— Это да.

— Этому вы верите?

— Я бы сказал, конечно…

— Ну так скажите.

— Нет, это мне надо думать всю ночь.

Сутенер кивнул.

– Ándale pues[148], — сказал он.

Тут же без всякого видимого сигнала дверь отворилась. За ней в ожидании стоял Тибурсио. Билли снова обернулся, глянул назад.

— Но вы не ответили на мой, — сказал он.

— Нет?

— Нет.

— Задайте снова.

— Лучше я вас о другом спрошу.

— Валяйте.

— Ему теперь плохо придется, верно?

Эдуардо улыбнулся. Пустил струю сигарного дыма по стеклянной крышке стола.

— Это не вопрос, — сказал он.

Когда он вернулся, было уже поздно, но в кухне все еще горел свет. С минуту он посидел в кабине пикапа, потом выключил двигатель. Оставив ключ в замке зажигания, вышел и по двору направился к дому. Сокорро уже ушла спать, но в духовке был свежий кукурузный хлеб и на