Сальватор - Александр Дюма

Господин Жакаль, к своему большому сожалению, заметил, что глаза всех присутствовавших обращены к нему, а их лица хмурятся; он понял, что его присутствие неприятно их удивило.

В глазах заговорщиков читался единодушный вопрос: «Зачем вы вернули его?»

— Да, да, я отлично вас понимаю, братья, — сказал Сальватор. — Вы удивлены тем, что снова видите господина Жакаля рядом с собой, в то время как были уверены, что он уже наконец-то отдает душу Богу или дьяволу. Я вам изложу свои соображения, которым господин Жакаль обязан жизнью, хотя бы на время, ведь я не хочу решать вопрос о его помиловании единолично: я подумал, что мертвый господин Жакаль вряд ли сможет быть нам полезен, а вот живой начальник полиции очень нам пригодится, лишь бы он сам этого захотел, а в этом я не сомневаюсь, хорошо зная его характер. Не правда ли, господин Жакаль, — прибавил Сальватор, обратившись к пленнику, — не правда ли, что вы приложите к этому все усилия?

— Вы ответили за меня, господин Сальватор, и я не заставлю вас солгать, будьте покойны. Однако я взываю к вашей высшей справедливости: требуйте от меня лишь того, что в моих силах.

Сальватор кивнул головой, что означало: «Не беспокойтесь».

Он повернулся к карбонариям и сказал:

— Братья! Раз человек, который мог расстроить наши планы, сейчас перед нами, я не вижу, почему бы нам не обсудить эти планы в его присутствии. Господин Жакаль может дать хороший совет, и я не сомневаюсь, что он нас поправит, если мы ошибемся.

Господин Жакаль закивал в знак того, что подтверждает эти слова.

Молодой человек снова обратился к нему:

— Казнь по-прежнему назначена на завтра?

— На завтра, да, — подтвердил г-н Жакаль.

— На четыре часа?

— На четыре часа, — повторил г-н Жакаль.

— Ладно, — сказал Сальватор.

Он бросил взгляд направо, потом налево и спросил у спутника г-на Жакаля:

— Что вы сделали в предвидении этого события, брат?

— Я нанял все окна второго этажа, выходящие на набережную Пелетье, — отозвался карбонарий, — а также все окна на Гревскую площадь с первого этажа вплоть до мансард.

— Вам, должно быть, это обошлось недешево! — заметил г-н Жакаль.

— Да нет, сущие пустяки: я заплатил всего сто пятьдесят тысяч франков.

— Продолжайте, брат, — попросил Сальватор.

— У меня, таким образом, четыреста окон, — продолжал карбонарий. — По три человека у каждого окна, — итого — тысяча двести человек. Я расставил также четыреста человек на улицах Мутон, Жан-де-Лепин, Корзинщиков, Мартруа и Кожевников — иными словами, перекрыл выходы на площадь Ратуши; двести других будут расставлены вдоль дороги от ворот Консьержери до Гревской площади. Каждый из них будет вооружен кинжалом и двумя пистолетами.

— Черт возьми! Это, должно быть, стоило вам еще дороже, чем четыреста окон.

— Ошибаетесь, сударь, — возразил карбонарий, — это не стоило мне ничего: окна можно снять, зато свои сердца честные люди отдают добровольно.

— Продолжайте! — сказал Сальватор.

— Вот как все будет происходить, — продолжал карбонарий. — По мере того как обвиняемый будет приближаться к Гревской площади, наши люди станут оттеснять буржуа, зевак, женщин, детей в сторону набережной Жевр и моста Сен-Мишель: им под любым предлогом необходимо держаться всем вместе.

Господин Жакаль слушал со все возраставшим вниманием и не переставал удивляться.

— Повозка с осужденным, — продолжал карбонарий, — под охраной пикета жандармов выедет из Консьержери около половины четвертого и направится к Гревской площади по Цветочной набережной. Она проедет беспрепятственно до моста Сен-Мишель. Там один из моих индийцев бросится под колеса и будет раздавлен.

— А-а! — перебил его г-н Жакаль. — Я, вероятно, имею честь разговаривать с господином генералом Лебастаром де Премоном.

— Совершенно верно! — подтвердил тот. — Неужели вы сомневались, что я приеду в Париж?

— Я был в этом абсолютно уверен… Однако сделайте милость: продолжайте, сударь. Вы сказали, что один из ваших индийцев бросится под колеса повозки и будет раздавлен…

Господин Жакаль, воспользовавшись паузой, которую сам же и создал, полез в карман, вынул табакерку, раскрыл ее, с наслаждением, как всегда, втянул в себя огромную щепоть табаку и стал слушать; можно было подумать, что, забив нос, он таким образом обострял слух.

— При виде этого происшествия в толпе поднимется крик и на время отвлечет внимание эскорта, — продолжал генерал. — Те, что окажутся поблизости от повозки, перевернут ее и подадут условный сигнал, на который поспешат все, кто будет находиться в прилегающих улицах и в окнах. Предположим, что около восьмисот человек по тем или иным причинам не смогут пробиться. Зато остальные — около тысячи человек — в одну минуту обступят карету справа, слева, спереди, сзади и преградят ей путь. Повозка будет опрокинута, постромки перерезаны, десять всадников — и я в их числе — похитят осужденного. Ручаюсь, произойдет одно из двух: либо меня убьют, либо я освобожу господина Сарранти!.. Брат! — прибавил генерал, обернувшись к Сальватору. — Вот мой план. Вы считаете, что он исполним?

— Я полагаюсь в этом вопросе на господина Жакаля, — отозвался Сальватор, бросив взгляд на начальника полиции. — Только он может сказать, каковы наши шансы на победу или поражение. Выскажите же свое мнение, господин Жакаль, но только абсолютно искренне.

— Клянусь вам, господин Сальватор, — отвечал г-н Жакаль, к которому постепенно возвращалось его обычное хладнокровие, после того как опасность если и не окончательно развеялась, то отступила, — клянусь вам самым дорогим, что у меня есть, — своей жизнью, что если бы я знал, как спасти господина Сарранти, то сказал бы об этом вам. Но, к несчастью, именно я принял меры к тому, чтобы его не могли спасти; вот почему я изо всех сил пытаюсь найти необходимый способ, клянусь вам; но как я ни призываю на помощь свое воображение, сколько ни вспоминаю примеры бегства или похищения пленников, не могу найти ничего, абсолютно ничего.

— Простите, сударь, — перебил его Сальватор, — но мне кажется, вы уклоняетесь от вопроса. Я не прошу подсказать мне способ спасения господина Сарранти, я лишь спрашиваю ваше мнение о том, который предложил генерал.

— Позвольте вам заметить, дорогой господин Сальватор, — возразил г-н Жакаль, — что я как нельзя более категорично ответил на ваш вопрос. Когда я говорю, что не нахожу подходящего средства, это означает, что я не одобряю и того, что предложил уважаемый предыдущий оратор.

— Почему же? — спросил генерал.