Фантастические тетради - Ирина Ванка

Впрочем, бонтуанцы не одиноки в своих заблуждениях. Версий, объясняющих происхождение цивилизации Ареала, много. Среди них есть сугубо логические и чисто интуитивные, не уступающие друг другу в дурости и гениальности. И что характерно — все они находятся в непримиримых противоречиях между собой. Точно таким же образом дело обстоит в соседних расовых группах, которые, надо заметить, исторических проблем стараются не касаться. Единой теории, устраивающей всех, казалось бы, взяться неоткуда. Однако нашлась такая теория, которая, как космическая версия происхождения жизни на Земле, решила все мировоззренческие недоразумения, переведя их на новый, более глобальный уровень восприятия.

Согласно этой теории, группа WW к созданию инфополей непричастна. И-инфополе появилось из так называемой первичной полярной субстанции — ПОЛЯ ДОРФИЗОНОВ — расы, весьма далекой от WW, сама среда существования которой предполагает нечто похожее на информационное поле. Считается, что дорфизоны некогда образовали собой первоцивилизацию — энергетические сгустки выбросов ЕИП, несамостоятельные микрополярные субстанции, лишенные возможности вернуться к первоначальной единой структуре. Эти бестелесные образования не обладали ни нужной частотой вибрации, ни физической кондицией, которая позволила бы им прижиться в астрофизической природе, используя ресурсы и энергетику космических тел, — они навсегда остались скитальцами и, чтобы не пропасть поодиночке, образовали между собой единое пространство. Но не выжили, поскольку оказались лишенными подпитки извне. Да и само пространство, называемое полем дорфизонов, образовалось рефлекторно и оказалось не более чем способом паразитировать друг на дружке. На языке фактурологов это явление называется «изначальный откат», когда стихийно гарвалированная цивилизация с мощнейшим природным задатком существует только ради того и только благодаря тому, что постепенно сжирает собственный потенциал, — в версии WW это явление исключительно редкое, но в версии, аналогичной дорфизонам, — в порядке вещей.

Прошло время, цивилизация дорфизонов сошла на нет, но приказала долго жить всем прочим разумным проявлениям микрополярной природы, оставив им в наследство готовый прототип ИИП — его энергетическую структурооснову, которую инфоинженеры до сих пор на своем профессиональном жаргоне называют ПОЛЕМ ДОРФИЗОНОВ. Оно и теперь, как прежде, продолжает генерировать многие полезные свойства ИИП.

Что касается гуманитарно-исторических аспектов — здесь поле дорфизонов генерирует одни сплошные черные пятна. Например, происхождение языка экстрамутагенной фактуры — явление невероятное, понятное разве что мадистологам. В происхождении информационных языков загадок ничуть не меньше. Это явление можно объяснять бесконечно. Одному из таких объяснений будет посвящена следующая глава, но втиснуть живой язык в жесткие рамки логических объяснений невероятно сложно — не все, что поддается интуитивному пониманию, имеет логическую природу.

Глава 22

Мужество и твердость духа никогда не являлись характерными чертами Саима. Да он и не стремился сравниться отвагой со славными потомками Вариадов. Он был горд уже тем, что, петляя по душным катакомбам, ни разу не закатил истерики проводнику, ведшему его на верную гибель. Но в темноте подземелий его героизм все равно оценить было некому, а на слово ему, сказочнику, не поверил бы и сам Бароль. В свою гибель, по совести сказать, Саим и сам верил с трудом. Слишком долго и счастливо он жил, чтобы вот так, в одночасье и безропотно, принять это нелепое недоразумение, о котором предупреждали мудрецы, уходящие в мир иной. Но Саим-то знал точно, что такая далекая и чуждая вещь, как смерть, его никоим образом коснуться не может. То ли от избытка эмоций, то ли от нехватки кислорода он упал-таки в обморок, но очнулся и еще больше уверовал в свое бессмертие. Чтобы поддержать в себе эту веру, он стал тихонько распевать монастырские песенки:

Ледяной пещерой веетот его мощей,Нет ужаснее Кощея,Нет его тощей…

Впрочем, слова он десять раз перепутал, мелодию переврал, но образ пещерного злодея с каждым куплетом все ярче вырисовывался на фоне поблекших сюжетов детства: мерзкий бессмертный старикашка раз в сто лет от праздной скуки крал первую красавицу королевства и… то ли выпивал ее кровь, то ли принуждал к сожительству. То и другое в случае с Саимом было маловероятно. Его истощенный организм не имел питательной ценности, впрочем, как и сожительство с едва живым от усталости путешественником имело смысл разве только для некрофила. «Две аномалии, — рассудил Саим, — на один тощий скелет — это чересчур…» — и погнал прочь непристойные мысли.

Ледяные ветры веютот его хрящей,Нет костлявей и тощее,Чем дрянной Кощей.

Мифологические домыслы приписывали этому персонажу прямое родство с Ингуром. Будто бы Кощей превзошел в злодействе всякую альбианскую тварь, но для божественных злодеяний ростом не вышел. Ингур не допустил его к пантеону и спрятал от всех богов туда, где пауки да змеи прислуживают ему столько лет, сколько раз Альба обошла вокруг небесного светила. Однако жирный паук, упав на плечо Саима, подозрительно проворно ретировался и был похож скорее на случайного попутчика, чем на прислугу. Откуда он выскочил и куда побежал — понять было трудно. Позади была темнота, под ногами была темнота, над головой тоже была темнота, лишь одна путеводная лысина ужасающего старца освещала Саиму путь в неизвестность, пока он не почувствовал, что теряет равновесие, и не стукнулся виском о каменный пол.

Тесная каморка, в которой очнулся Саим, порадовала его уже тем, что он сидел в деревянном кресле, а не раскачивался вверх ногами под сводом потолка. С потолка свисал засаленный фонарик, пахло огненной водой, и энергичный паучок укреплял своими кружевными изделиями шнур, за который фонарик крепился к потолочному камню. Внизу лязгнуло железо засова, и полированная лысина стала медленно подниматься из дыры в полу. Фонарь качнулся от сквозняка. Только тогда Саим обратил внимание на деревянный стол, скамейку с плетеным матрасом да несколько прожженных свечей, влипших в доски. Этот натюрморт успокоил его — пещера царственного злодея обязана была утопать в роскоши, а в этой каморке не поселился бы даже староприканский отшельник.

Дед поставил на стол склянку с водой, выловил из нее гусеницу и предложил пленнику утолить жажду. Саим с большей охотой съел бы насекомое, поскольку его давно мутило от голода; он бы много чего съел теперь, включая костлявого старца, но, пропихнув в себя глоток холодной воды, в мгновение потерял аппетит от судороги в желудке.