Гибель Богов. (трилогия) - Ник Перумов

Арьята слушала и могла лишь кусать в отчаянии губу. Мало-помалу она начинала понимать, что задуманное — вернуть себе трон — невыполнимо; оставалось только одно — не дать этой выскочке купаться в роскоши, накопленной упорным трудом ее, Арьяты, предков — королей и королев…

И тут, как нарочно, Эммель-Зораг принес вести об Аторе.

Старый сэйрав обладал хорошей памятью на лица; как-то раз он, описывая встреченных им на очередном Большом Приеме во дворце, упомянул и этого, как он сказал, молодого воина с двумя мечами Эммель-Зораг был точен в характеристиках, и принцесса вскоре убедилась, что невиданно высоко вознесенный для своих юных лет кавалер и есть тот самый Атор, с которым они вдвоем ползли к койарской крепости…

Маб была права. Бывший воин Черного Ордена и впрямь связал свою жизнь с новой Владычицей Халлана; если он в ее охране, пробиться и покончить с выскочкой будет не так легко…

Сперва Арьята выслушала Эммель-Зорага довольно-таки равнодушно: Атор или не Атор, какая ей разница?

— А вознесен он был, ваше высочество, как сказывают, за небывалый подвиг — в одиночку, почти что голыми руками разгромил тот самый Орден Койаров!

Принцесса желчно усмехнулась. Атор не терял времени даром; этот подлец попросту взял да и приписал себе все сделанное ею, Арьятой, — да и, наверное, Дор-Вейтарном!

И этого принцесса уже не могла снести. Как ни уговаривал, как ни умолял ее испуганный Эммель-Зораг, Арьята осталась непреклонна.

— В бесстыжие глаза его хочу плюнуть! — заявила она в ответ на все доводы старика.

Делать нечего, желание ее высочества — закон, и старый сэйрав скрепя сердце повел принцессу на очередной Большой Прием.

Сжав зубы, изо всех сил стараясь придать лицу веселое и беззаботное выражение, принцесса вступила под отобранный врагами отчий кров. В те мгновения, что они шли до боли знакомыми с самого раннего детства залами и переходами, она готова была убивать всякого, кто попадется ей на дороге… И еще она с горечью замечала, что во дворце полностью сменилась обстановка: мебель, лепнина, мозаика на стенах, оконные витражи — все было новым, и оставалось только гадать, каким образом эта выскочка сумела так перестроить дворец за какие-нибудь два-три месяца. Лишь полным напряжением воли Арьята держала свое отчаяние в узде — нестерпимо хотелось то ли разрыдаться, то ли с диким криком начать колотить эти драгоценные вазоны с заморскими цветами и обдирать шпалеры со стен…

Дорогу в тронный зал она могла пройти с закрытыми глазами, но приходилось играть роль наивной провинциалки, — точно тяжелый груз, поднимать брови и стараться придать лицу как можно более глуповато-изумленный вид.

Конечно, в любую минуту кто-то из встречных мог воскликнуть что-нибудь вроде: «Великое небо, да это же принцесса Арьята!» — однако она не боялась, более того, в глубине души даже страстно желала этого — пусть замрет пораженный изумлением зал, пусть услышит ее слова к ним, исполненные самого жгучего презрения, пусть стыд заставит покраснеть их щеки, когда она уличит их всех в одном гнусном предательстве!

Однако они беспрепятственно проделали весь путь до тронного покоя и присоединились к толпе ожидавших выхода Владычицы придворных и просто знатных сэйравов, как из числа столичных жителей, так и специально приехавших дальних баронов.

Арьята стояла не таясь, и сердце грохотало в груди ударами многопудового молота. Голова ее была гордо поднята, надменным, истинно королевским взором она обводила толпу; раз, другой и третий мелькнули знакомые лица, но все они словно ослепли или потеряли память — принцессу не узнавал никто.

Время от времени она бросала взгляды и на новый трон, стоявший, правда, на том же самом месте, что и отцовский: светло-золотистый, с высокой спинкой и плавно изгибающимися линиями, весь перевитый резными гирляндами цветов и фруктов вместо прямого и жесткого трона черного дерева, подлокотниками которому служили искусно вырезанные связи мечей, секир и дротиков, опиравшиеся на спины разинувших пасти драконов…

Ждать пришлось недолго. Вместо привычного завывания боевых рогов раздался нежный звук нескольких согласно поющих флейт; занавес справа от тронного возвышения распахнулся.

В золотисто-шафранной богатой одежде, так разительно непохожей на прежний наряд воина Черного Ордена, с длинным мечом в драгоценных ножнах на правом боку не шел, не выступал, а именно шествовал не кто иной, как Атор собственной персоной; лицо его было неподвижно, подбородок заносчиво вскинут, глаза полуприкрыты…

За ним появилось еще двое высокорослых гвардейцев в роскошной парадной броне; словно лучи солнца, скрестились длинные копья, окрашенные белым; Атор же тем временем встал на среднюю ступеньку возле трона и в торжественно-напыщенном жесте воздел правую руку.

Флейты тотчас смолкли.

В проеме, откуда появился Атор и воины, что-то блеснуло — так играет луч в неглубоком и чистом пруду, внезапно выхватывая какую-то деталь на дне, — и все собравшиеся в тронном зале тотчас склонились в почтительном, но не раболепном приветствии.

Арьята осталась стоять с гордо поднятой головой, прямая и напряженная, точно туго натянутая струна; кровь клокотала от гнева, она жестокими толчками билась в виски, словно стремясь вырваться наружу и затопить сознание багряным туманом боевого безумия, когда человек теряет власть над самим собой, одержимый одной лишь мыслью — убивать, и не останавливается, пока само его тело не будет изрублено на куски, не чувствуя ни страха смерти, ни боли от ран.

По залу пронесся вздох изумления, тревоги, враждебности; Арьята со злой, ласкающей каждую жилку мстительной радостью увидела, как Атор изменился в лице, узнав наконец, кто дерзко стоит перед ним, и не думая гнуть спину.

— Здравствуй, о Атор, сильно-могучий воитель! — раздался в наступившей тишине звенящий голос принцессы. Она была поистине не в себе, упиваясь каждой каплей давно лелеянной мести — и не только Атору, но и всем собравшимся здесь, всему городу, даже всему миру; Арьята шла одна против всех и уже ничего не боялась.

— Остановить ее! — не своим голосом не то взвыл, не то взвизгнул Атор, давая знак стражникам у себя за спиной. Одновременно его рука сделала какое-то быстрое, неразличимое глазом движение, и в Арьяту полетели три четырехлучевые звездочки.

Никто в тронном зале даже не успел понять, что происходит, — тонко зазвенели упавшие на пол звездочки, а принцесса Арьята — теперь ее как-то вдруг узнали почти все — шла и шла, живая и невредимая, прямо на Атора, подняв правую руку так, словно держала в ней невидимый меч.