Роман в письмах. В 2 томах. Том 2. 1942-1950 - Иван Сергеевич Шмелев

надо спешить, и я боюсь, что, если ты согласишься, можешь не успеть доставить. А потому прошу — пошли пар экспре[267]!.. Это вызовет расходы, но тебя не остановит. Тогда я смогу получить хоть в канун, числа 16.

Не красней, не смущайся… — а легким сердцем… — и вдохновенье тебе поможет. Ведь — для детей!!!.. для сирот, для погибающих!.. С каким трудом налаживается «горная здравица»!.. Без копейки началось… только благодаря самоотвержению полу-святых, тоже бедняг… — делается дело. Докторша, одна из них868… ей 60 лет… она поло-ви-ну заработка, — она без «прав», но работает по санаториям, — отдает, сердце свое кладет… Другая — жена профессора869, тоже под 60! — рвется от больного сына, — гения!., изобретателя, получившего первый приз в Америке за «амплификатор»[268], для синема!.. — первый приз за экспонаты от Франции! — так она мучается больным сыном, — ему 39 лет! — у него оба легкие поражены и нельзя пневмоторакс!.. — она всю себя отдает — де-тям! Я учусь на их подвиге. Вот, Оля, жизнь этим и стоит, да… и к черту все разногласия, эту труху дней наших… — иди, _д_е_л_а_й_ _ж_и_в_о_е_ дело, твори подвиг!.. И тогда жизнь светится, и тогда душа наполняется… — и Го-споди!.. — до чего же теплеет сердце!..

Ми-лая… ты мне _п_о_с_л_е, если осилишь, — для _м_о_е_г_о, платного! — чтения сделаешь, можешь и плюнуть на мое-то… но для детей ты не откажешь, знаю тебя, моя — о, конечно, _с_в_я_т_а_я… вся русская, вся — сердце, вся чудесная!.. — Итак: не откажешь… и пошлешь так, чтобы пришли к 17!!!!

А там… что Бог даст… Хоть бы 300 фр. добыть, а м. б…чудо совершится..? — сердце расширится..? Я уж постараюсь… — растрогаю. Бог поможет… Ну, нежно целую тебя, свет мой. Бегу на почту… Еще, еще — дай тебе Бог сил, здоровья, радостного Дня… и — упований, уверенности, что просветится жизнь твоя… — бу-дет, чем жить духовно!.. Обнимаю…

Поздравляю с драгоценной Новорожденной — твоих — маму и Сережу. Что же он забыл меня, не напишет? а?!! Как бы хотел, чтобы ты была здесь… Знаю, что всех притянешь, чудесный магнит!.. — очаруешь… генерала — и подвигнешь его на… _ж_е_р_т_в_ы!.. Это — _н_а_д_о. Для родного дела, для — _ж_и_з_н_и!..

Твой неизменный — весь горящий — Ванёк

9 ч. утра — бегу на центральную почту!

203

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

13. VI.48

Дорогой Ванюша, урывая секунды, пишу тебе. Спасибо за добрые пожелания ко дню моему. В ответ на второе твое письмо я не теряя минуты, села за работу и не отрывалась от нее до сего дня, отставив даже свое «рождения празднование». С утра, не разгибаясь, до темна сидела над программами. Не было лучшей бумаги, но ехать в Утрехт было бы роскошью — расточением целого дня. Шлю тебе сегодня 10 шт., — больше не могу. У меня же ремонт!! Я должна перетаскиваться из комнаты и в комнату. И вообще трепка предельная.

А теперь о главном, и прошу серьезно и с уважением вникнуть:

Я делаю эти программки только для тебя, ни в каком случае не желая своего сопричастия и соучастия в каком бы то ни было деле анастасьевцев. Это чтение устраивают прихожане анастасиевского толка (с о. Леонтием870).

Спрошу тебя: если бы в Париже г. Каллаш871 или Лосский872 устраивали вечер в пользу туберкулезных детей, и митрополит Серафим попросил бы меня помочь им873. А я бы обратилась к тебе с просьбой прочесть что-либо на этом вечере… что бы ты сказал?? Для меня Анастасий — под судом находящийся иерарх, запрещенный, смутьян. А ты еще собираешься вслух объявить мое имя в связи с программами. Я настоятельно прошу-требую, чтобы, если ты будешь предлагать эти программы в Женеве, никаким полсловом не было обмолвлено мое имя. Я даю эти программы тебе, не желая знать, куда ты их дальше передарил. И это — самое крайнее, на что я иду. Мое желание — дать их для твоего чтения в Цюрихе, а если ты так определенно хочешь их пустить на это чтение, то сделаешь это самолично, без моего к тому желания. Я просто закрываю глаза, куда ты их определишь. Потому никаких объявлений о «художнице в Голландии» — быть не может!

Я не хотела сперва посылать их к сроку, но делаю это, дабы ты не подумал, что я из лености или из невнимания к тебе просто «опоздала». Потому шлю, но полагаюсь на твою совесть, что ты меня никак не сопричтешь к о. Леонтия начинанию. Детей страдающих о-чень много… Но не дал бы ты ни гроша на… например сирот Сталинграда? А я бы с радостью дала. И не глядя ни на что, т. к. не власть, а их отцы умирали за мою Родину. А отцы «швейцарских» детей «д. р.» — входят в коалицию с врагами моей Родины. У Анастасия много денег из Америки. Не сердись на меня, — так чувствую.

Письмо Ж. Кеннану (и без задержки!) послала, сохранив копию. 9-го июня не было никого, даже Сережу «отставила», — сидела за рисунками. Ты, конечно, наверное удивишься: «чего так долго делать?», для тебя «разбросать» цветочки, «бросить» тот или иной мотив… Но это не так. Если «блинами» печь, — то одно, но если хоть чуточку приличное дать, — это: другое. Вышло у меня далеко не то, что бы хотела. Да и знаю, что тебе все равно не угожу. Никогда еще и ничем не угождала. Всегда горечь. Ты не оценишь ничего из этого: ни этой спешки-горячки по одному твоему приказу, ни того, что я все бросила в самую трудную у нас пору… Ты, мне кажется, даже не представляешь, _к_а_к_о_е_ время я переживаю. Люди вчуже-то поражаются, как еще я тяну. Для меня у тебя особая мерка. Все — плохо у меня. Я не смогу конечно быть ни в Женеве, ни в Цюрихе к этим срокам. В Цюрих все равно бы не поехала. А о том, как И. А. ко мне относится, — я не думаю, т. к. мне это абсолютно безразлично.

[На полях: ] К сожалению, я не смогу тебе наверное послать цветов в Женеву… для этого надо в Утрехт, а я прикована сейчас к дому. Обнимаю тебя, солнышко. Желаю успеха. Оля

Перешли папку мне обратно, она мне очень нужна: картона здесь нет.

204

И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной

16. VI.48

3 ч. дня Genève

Оля,

Только что взял с почты-таможни пакет с акварелями (десять картин). Чудесно-нежное! Глубокий поклон за подвиг-жертвенность!

Верю: движение сердца _в_е_р_н_е_й, полней и