Весенние заморозки (СИ) - Александр Хомяков

Тут Дигбран возразить ничего не мог. О его домашних Лагорис заботился, как о собственных родичах.

Дорога оказалась именно такой паршивой, как выглядела с холма, на котором стоял городок. К следующей возвышенности оба всадника успели основательно перемазаться в грязи и многократно проклясть недавнюю непогоду. Виластис в ругани не уступал Дигбрану, чем немало того удивил. Лагорис на месте своего сына молчал бы в тряпочку, не подавая виду, как ему не нравится ехать по непросохшей земле.

Молодой рыцарь своих эмоций не стеснялся. Белая кобыла шла резво, но как раз резвость на скользких склонах была больше помехой, чем преимуществом. Не раз Виластису приходилось ее придерживать, и ругань на Старшей речи восхитила даже видавшего виды бывшего воеводу.

-И многие у вас говорят на языке арденов? - спросил он. - Вроде ж самих арденов с севера давно выжили.

-Арденов выжили, язык остался, - объяснил Виластис. - Эсгурии говорят на его диалекте, в том же Мангехоре Старшую речь, как вы ее называете, до сих пор принято учить среди благородного сословия, как язык книжной премудрости. Империя арденов оставила после себя богатое наследие, Младшие едва ли способны постичь его даже в малой степени.

-Ну а вам-то, эйториям, арденская речь к чему?

Виластис медлил с ответом. По выражению его лица Дигбран понял, что отвечать ему не очень-то и хочется.

-У арденов было много времени, чтобы писать умные книги. - наконец сказал рыцарь. - Мы, эйтории, своей прародины лишились очень давно, и с тех пор скитались по всем северным и западным землям. Хоть мы и не любим в этом признаваться, но и наука, и искусство арденов превзошли наши собственные. Больших трудов стоит нам сохранять Старшинство, которое позволяет эйториям жить по триста лет.

-И что вы для этого делаете?

-Да все то, что тебе известно об эйториях, - Виластис обвел рукой представшую их взорам с возвышенности страну. - Это большой мир, Дигбран. Все северные и западные земли - наш дом. Эйтории следят за порядком в этом доме.

-Рыцари? - уточнил Дигбран.

-Не только. Обычные эйтории-бродяги делают не меньше нашего. Они и сказители, и лекари, и кузнецы, и гончары, и воины тоже. Они несут свои знания по миру, щедро делясь ими с Младшими. А кто-то там, - рука с длинными узловатыми пальцами указала в сторону гор. - засчитывает наши дела как достойные Старших, и позволяет нам три долгих века скитаться под этим небом.

-Кто же?

-Катаар, скорее всего. Ему подвластно время и все, что с ним связано.

Слова Виластиса заставили Дигбрана задуматься. Старших он успел принять в свою душу как обычных людей, но оставалась и разница между ними и Младшими, которой он до сих пор не понимал. Первым в ряду отличий стояла как раз долгая жизнь.

Он знал, что Младшие когда-то тоже были Старшими. Все человеческие народы в северных и западных землях вели свой род либо от арденов, либо от эйториев, но в родовых древах Младших народов многое было забыто. Миакринги помнили только то, что ардены приходились им далекими предками. Пришли ли Старшие когда-то в Миакр и там уже одичали, или они уже были Младшими, когда вступили под деревья южного леса - об этом миакоранские сказки умалчивали. На севере миакринги вели счет времен от Завоевания, до истории родичей в Миакре им чаще всего дела не было.

-Не знаю, как это было у арденов, - ответил Виластис на сомнения Дигбрана. - Эйтории же в прошлом чаще всего становились Младше, осев на одном месте. Оторванные от народа поселения быстро скатывались к более примитивной технологии, забывали о своем происхождении, утрачивали фольклор, в битвах с Прежними и арденами становились более жестокими. Те, кому случалось осесть на плодородных землях, подобно нерберийцам, в варварство скатывались быстрее. Бродячая же часть народа эйториев вынуждена была сохранять все знания, что мы успели накопить за то недолгое время, которое провели в своей прародине - это помогало выжить. Многое досталось нам от Прежних, с которыми мы жили в добром соседстве, пока не пришли гоблины и не согнали нас с нашей земли. Со временем мы научились оставаться эйториями в любых обстоятельствах. А еще позже смогли наконец договориться с арденами о союзе и получить от них в дар земли Мигронта и Синдрии. Младшие же наши пошли своим путем, и путь этот не менее крут и извилист, чем дорога, по которой мы едем.

Дорога давала жару. Часто им приходилось спешиваться, чтобы подняться на очередной склон. В низинах лужи превратились в целые болота, в рощах встречались поваленные деревья, вынуждавшие искать объезд. Разговор двух всадников постоянно прерывался спорами о том, как объехать очередное препятствие, а то и вовсе умолкали оба, сосредоточившись на подъеме или спуске.

-Так мы Лагориса в жизни не догоним, - сказал Дигбран после того, как они преодолели разлившуюся реку. Поток вышел из берегов, вода в нем была бурой от грязи. Раньше тут был деревянный мост, остатки его еще можно было наблюдать ниже по течению, на камнях.

Переправа отняла и время, и силы. Не сговариваясь, оба спутника остановились на привал.

-Холмы скоро кончатся, - Виластис вылил воду из сапога и оглянулся на дорогу, взбиравшуюся на очередной склон. - Тут недалеко есть деревня, за ней начинается низина - она до самой Катасты идет.

Посмотрев на грязного и мокрого рыцаря, Дигбран понял, что и сам выглядит не лучше.

-Не пустят нас на ночлег в таком-то виде.

-Думаешь? - Виластис улыбнулся, непонятно чему.

-Ну я бы точно не пустил. Оборванцы и грязнули. Оно по деревням у нас знаешь какие нравы? На тебе может быть одна старая рубаха, но она должна быть без дыр и чисто выстирана.

Виластис разложил свои сапоги на просушку, подошел к лошади, осмотрел ее, поцокал языком и принялся рвать пучки травы, чтобы хоть немного ее почистить.

-Нас не пустят на ночлег по другой причине, Дигбран.

-По какой еще?

-Я ж эйторий, - усмехнулся рыцарь. - Нашего брата они сроду не видели, и теперь боятся. В этой самой деревне моих братьев по копью обозвали колдунами и выгнали взашей.

Бывший воевода еле сдержал напросившееся на язык 'хватит врать-то' и вместо этого изобразил на лице скепсис. С Виластисом он почему-то стеснялся привычных деревенских повадок, и не раз уже порадовался, что Старшая речь его словно дисциплинирует, заставляя следить за словами.

В разговорах с Лагорисом таких трудностей он не испытывал. Виластис же, выглядевший на восемнадцать, по годам приходился ему мало не ровесником. Для своего народа он был молод и вел себя соответственно, для Дигбрана же рыцарь являлся не только Старшим, но и банально более опытным, исходившим больше дорог по миру и многое видевшим.