Гарри Поттер и Обитель Бессмертия - akchiskosan

Похоже, Лорд почувствовал, что полученная жестокая моральная прививка, и пустота дают Гарри куда большую победу, чем странная, извращенная власть. Гарри же продолжал пребывать в этом состоянии, и видел свое, то, к чему у Лорда не было доступа. Он преследовал профессора в ту ночь, когда потерял Дамблдора; они сражались. Снейп говорил что-то насчет того, что, чтобы победить, надо превосходить своего противника. Теперь Гарри это понял.

Но Волдеморт не собирался отступать. И он извлек новое, совершенно замечательное воспоминание: то, как Гарри оставил еле стоящего на ногах Дадли на улице, в нескольких шагах от дома. Да, он злорадствовал и, без сомнения, где-то в глубине души, ему было приятно взять реванш.

Благодаря этому Гарри сумел осознать, что Волдеморт, похоже, не видит, что именно заставляет Гарри переживать, а просто каким-то образом чувствует, куда надо нажимать. И, как только Гарри признал за собой «теплые» чувства в отношении кузена, переключил картинку. И она понравилась Гарри больше, потому что толпа из «святого Брутуса» в благопристойном, ханжеском доме Дарсли его откровенно порадовала. Пусть он никогда не испытывал особой приязни к слизеринцам и втайне сгорал от стыда из-за того, что они увидели его пыльную, набитую барахлом комнату, но все же минус, помноженный на минус, в тот раз дал безусловный плюс.

Волдеморт отнесся к этому странно, во всяком случае, реакция Гарри ему не понравилась. Он рассчитывал, что воспоминание о родне, оставшейся без ужина, подвигнет жертву на злорадство, а Гарри было попросту смешно. И благодаря этому Волдеморт, наконец, безусловно утратил власть над страстями в душе своей жертвы.

Гарри снова отчетливо видел и его, и даже то, что за куполом. Он видел там кровь на полу, вспышки заклинаний, запрокинутую мордочку домашнего эльфа с изумленным, пугающим его взглядом. Все Упивающиеся смертью оставили работу и приняли участие в битве. То, что Кричер бросился спасать хорька, здорово их разозлило.

Гарри отвел взгляд от сражения и в упор поглядел на врага. Он только что заставил Волдеморта отступить. Он сумел освободить свое сознание, и теперь, со всей силой и яростью, на какие способны молодость и сознание собственной правоты, сделал рывок вперед…

Внезапно Гарри скомандовал себе: «Стоп!». Деятельная часть его натуры вопила, вопрошая, что не так. Разве не естественно броситься в наступление за врагом, уносящим ноги с поля боя? Как там измерялась осторожность профессора Слизерина?

Сознание Волдеморта тоже замерло в недоумении. У Гарри было мало времени, прежде чем враг придет в себя и попытается восстановить контроль, но гриффиндорец знал, что ни за что не должен торопиться. Что-то остановило его — и он должен был разобраться, что именно.

Власть над Лордом — это очередная ловушка! Немного круче, пожалуй, чем возможность вызнать разные разности у Северуса Снейпа. «Хотя, не факт, — подумал гриффиндорец. — Для многих ребят с моей параллели увидеть унижение Снейпа было бы куда приятней, чем Лорда в аналогичной позиции». Однако Волдеморт в своем неколебимом тщеславии, должно быть, и мысли не допускал, что это так может быть. Он не сомневался, что импульсивный Гарри Поттер окажется не в состоянии отказаться от того, что ему предлагается. Раскусив замысел врага, Гарри пережил единственное за всю битву мгновение чистого ликования от победы.

Ему было не внове, что влезать в мысли Волдеморта совсем не хочется. Он уже знал о некоторых обстоятельствах жизни Тома Реддла в детстве и юности и, положа руку на сердце, Гарри этого было более чем довольно. Не забывал он и о том, что в качестве аврора в недалеком будущем ему еще придется копаться в этом, собирая факты по крупицам, разыскивая и уничтожая хоркруксы. Его жизнь слишком рано пострадала от соприкосновения с биографией Темного лорда, и все же даже сейчас Гарри мог разыскать в себе искру сострадания. Увы, ее перекрывало куда более сильное чувство: отвращение.

О «Хогвартсе», школе магии и колдовства, основатели писали, как об Обители бессмертия. Это было то место, где Гарри Поттер и любой начинающий волшебник или ведьма могли получить доступ к самому сокровенному знанию, при наличии открытого разума и сердца. Но даже если в «Хогвартс» не попасть, или не выучиться, как Хагрид, что с того? Обитель бессмертия — это твоя бессмертная душа. Волдеморт ее променял — на что?..

Гарри теперь мог полностью совладать с собой, отпустить мысли, очистить разум и смотреть на Волдеморта как в хрустальный шар, ничего там не видя. Он был готов стоять там сколь угодно долго, абсолютно пустой и прозрачный, ждать, когда же сюда спустятся авроры и арестуют Волдеморта. Волдеморт это понял.

Ему стоило значительных усилий высвободить свою палочку и оборвать контакт. Гарри не думал, что враг решится на это, и от неожиданности повалился назад. Когда он выпрямился, то обнаружил, что и Волдеморт, и его сторонники, бросив сражение, бегут к василиску. Наверное, они что-то кричали, но голова Гарри гудела, и недолго он не слышал ни слова.

— Я с тобой встречусь, — донесся до него, наконец, приглушенный расстоянием крик Темного Лорда.

И клубы серебристого шипения скрыли из виду врагов. Инстинктивно Гарри протестующее дернулся: он не ожидал, что Волдеморт унесет с собой василиска. Упивающиеся смертью тоже исчезли.

Подавляя подступающий к горлу ком и страх возможных утрат, Гарри заставил себя оглядеться. Это позволило ему в какой-то степени воспрянуть духом: соратники, которые переместились с ним сюда, были здорово потрепаны, зато держались на ногах. Но там же, где они столпились, кто нагнувшись, кто присев на корточки, шагах в трех от Гарри, лицом вверх лежала Винки и под ней — Кричер. Оба были, несомненно, мертвы.

Гермиона стояла возле них на коленях и удерживала в ладонях хорька, красные глаза которого мучительно сверкали.

— Он ранен, — произнесла она с оттенком паники. — Рывок от портшлюса его убьет!

Гарри и сам видел, что это так: поперек всего тела животного был наложен жгут, привязанный чьим-то галстуком, и ладони Гермионы, и шерсть хорька были в крови. Единственный раз в жизни Гарри осознал всю незаменимость мадам Помфри, профессора Мириам Строут и Пэнси Паркинсон.

Но вокруг летал, поднимая крыльями затхлый воздух подземелий, Фоукс, и его тревожная, но торжествующая песнь разливалась под потолком Тайной комнаты.

— Он сейчас отнесет нас, — сказал Гарри, стараясь своим тоном ободрить товарищей. — Гермиона, тебя он подхватит, а остальным придется, думаю, держаться.

— Спасибо, я воспользуюсь портшлюсом, — проворчал Гойл, и Гарри нисколько не возражал, чтобы Рон и Эрни тоже предпочли портшлюс.