Демон Жадности. Тетралогия - Юрий Розин

помощников, все ключевые здания: Дома Совета, арена, центральный Дом Собраний, Логово. Все ценности, все документы, все архивы.

Затем я подошел к главному символу всего этого хаоса — к «Золотому Демону», все еще вросшему в крышу Дома Совета. Я вспомнил тот момент падения.

Я не стал уничтожать двигатель, но наложил на него сложный мана-замок, уникальную последовательность импульсов, без которой система отказывалась запускаться. Пираты, нашедшие корабль, не смогли его сдвинуть, а ломать не решились, видимо боясь еще больше повредить здание.

Теперь я вернулся на капитанский мостик и послал тот самый, знакомый только мне, импульс маны. Замок отозвался, и мана-двигатель «Золотого Демона» с глубоким, удовлетворенным гулом ожил.

Я отдал мысленный приказ через «Хронику мачт», и корабль, со скрипом и скрежетом высвободившись из каменных тисков, медленно, грузно поднялся в воздух, оставив после себя лишь груду обломков и зияющую дыру в здании и вскоре уже был выведен обратно в небо. Он был помят, иссечен, но цел. Он снова был моим.

Последним распоряжением того дня стала организация похорон. Я приказал собрать тела всех погибших — и наших, и пиратов — и устроить почетную кремацию. Мы не могли хоронить каждого в отдельности, но могли отдать последние почести всем, кто пал в этой бойне.

На этом самые важные вопросы были решены. С остальным мои офицеры могли разбраться и сами. А меня ждал Жемчужный Грот.

Я вернулся в прохладную, звонкую тишину, оставив за спиной суету и гам только что завоеванного города. Я снова стоял перед этим непостижимым богатством, понимая, что это был, вероятно, первый раз, когда я мог поглощать сокровища, никуда особо не торопясь.

Работа возобновилась. Рука протягивалась к очередному реликту — то к потрескавшемуся скипетру из слоновой кости, то к зазубренному наконечнику копья, испещренному рунами, то к небольшой, холодной статуэтке неведомого божества.

Каждое прикосновение заставляло золотой узор на моей груди отзываться легкой дрожью. Артефакт рассыпался в пыль, а его энергия вплеталась в меня, наполняя резервуары Маски. Это было планомерное, почти ритуальное поглощение.

После того как примерно треть реликтов превратилась в золотую пыль на моих пальцах, я почувствовал это. Ощущение было похоже на переполненный сосуд, готовый вот-вот пролиться через край.

Энергии стало достаточно. Я сосредоточился, направив накопившийся поток внутрь себя, к той самой сети белых энергетических жгутов, что Маска создала мне вместо ядра.

Прорыв случился не взрывом, а тихим, внутренним смещением. Мир на мгновение замер, а затем снова обрел четкость, но теперь я видел его иначе — острее, глубже. Я достиг Эпилога Хроники.

И в тот же миг я внутренним взором увидел свое «ядро». Белые, плотные жгуты, по которым циркулировала моя манна, теперь были испещрены тончайшими, словно прожилки в мраморе, алыми нитями.

Это были следы, отголоски мощи ранга Предания. Они пульсировали, обещая невероятную мощь, до которой мне оставалось всего полшага.

Я не стал останавливаться. Я продолжил поглощение, двигаясь вдоль стеллажей, превращая наследие гигантов в топливо для своего восхождения.

Все это время вокруг меня кипела работа. Бойцы, потные и уставшие, но с горящими глазами, непрерывной цепью выносили ящики с золотом и менее ценными артефактами. В какой-то момент я заметил, как один из них потянулся к небольшому, но ярко сияющему в моем восприятии кинжалу, который я уже мысленно пометил для себя.

— Стой, — мой голос прозвучал негромко, но четко. Все замерли. — С этого момента — новые правила. — Я подошел к стеллажу и провел рукой над рядом предметов, оставляя рядом с ними отпечатки, выжженные маной. — То, что помечено, не трогать. Также оставить все ящики с драгоценными камнями и, что важнее, все контейнеры с ядрами артефактов уровня Предания. Все остальное — золото, слитки, рядовые артефакты — выносить.

Они кивнули. Я вернулся к своему занятию. Час за часом гора поглощенных реликтов, драгоценностей и ядер Предания росла, а мои внутренние резервуары наполнялись до состояния, которое я раньше не мог и вообразить. И наступил момент, когда я, наконец, поглотил последний из намеченных артефактов. Я замер, оценивая полученное.

Энергии было не просто много. Ее было чудовищно много. Достаточно не только чтобы компенсировать все предыдущие траты, но и с огромным, солидным запасом.

Я мысленно прикинул расчеты, сверяясь с внутренними ощущениями от Маски. Да. Даже после прорыва на ранг Предания у меня останется запас примерно в год. Год жизни. Год, купленный ценой уничтожения вековых сокровищ.

Мысль о предстоящем визите в Роделион, в логово Империи и «Ока Шести», была постоянным фоном. Сила там решает все. Ранг Предания откроет передо мной двери, которые были бы наглухо закрыты для Хроники, даже для Эпилога. Это было тактическое преимущество, которое могло стоить дороже, чем этот год.

Я обернулся к ближайшим бойцам, которые с любопытством поглядывали на меня.

— Мне нужна полная тишина и отсутствие помех, — сказал я, и в моем голосе прозвучала сталь. — Никто не должен подходить. Что бы ни происходило — не мешать.

Они молча отступили, образовав вокруг меня широкий периметр. Я нашел относительно свободный угол, сел на холодный каменный пол, скрестив ноги, и закрыл глаза.

Внешний мир перестал существовать. Осталась только бушующая внутри мощь, которую нужно было обуздать и направить в единственно верное русло — к прорыву через последний барьер.

Глава 20

Внутри меня бушевал океан. Накопленная энергия от поглощенных реликтов была чудовищной, но на этот раз я не стал просто открывать шлюзы, как это было при прорывах на Сказание и Хронику.

Тогда мощь обрушивалась лавиной, ломая и перестраивая меня насильно, мучительно быстро. Сейчас же я действовал иначе. Я начал с капель.

Я сосредоточился на своей мана-сети, на этой причудливой паутине из белых энергетических жгутов, что заменила мне обычное ядро. Внутри них клокотала мощь, еще принадлежащая рангу Хроники, но уже насыщенная алыми вкраплениями грядущего Предания.

Я взял под контроль крошечную, ничтожную часть этой мощи — одну-единственную каплю. Мысленно я сжал ее, заставив вибрировать с новой, незнакомой частотой, очищая и уплотняя.

Процесс был мучительно медленным, требующим невероятной концентрации. Капля сопротивлялась, но постепенно ее природа менялась. Белый свет сгущался, в нем появлялись кровавые прожилки, и вот она уже была не каплей дождевой маны Хроники, а сгустком маны-наводнения Предания.

Я не торопился. Я очищал одну такую каплю за другой. Потом осторожно, словно собирая жемчужины на нитку, начал сплавлять их вместе. Две капли сливались в одну, более крупную и устойчивую. Потом к ним присоединялась третья, четвертая.

Постепенно, слой за слоем, я переходил