Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем) - Олег Верещагин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты куда? — тихо спросила Танюшка.
— Часовых посмотрю, спи, — так же еле слышно выдохнул я. Танюшка, кстати, и не просыпалась. Это так был, контрольный вопрос.
Я подошёл к углям, постоял возле них, полузакрыв глаза и прислушиваясь. Потом двинулся в сторону часовых.
Яна я не нашёл и на несколько секунд впал в обалдение, но меня стукнуло по голове веточкой и, вскинувшись, я обнаружил, что поляк этаким невозмутимым древесным грибом-наростом устроился на широченной ветви точно надо мной.
— Ну и?.. — прошипел я. Поляк ответил:
— Вшистко тыхо естем.
— Можешь не переводить, — отрезал я и свернул в сторону, давая кругаля в те места, где должен был находиться второй часовой.
Бесшумно ступая, я подумал, что там давно пропорол бы себе босую ногу. А тут не то что пропороть — я сучки и ветки словно бы заранее чувствую… Так, а чем это у нас Видов занимается?
Я остановился, чувствуя себя с одной стороны полным идиотом, а с другой — злясь на серба, который вроде бы не новичок, а вот нате… К нему, оказывается, присоединилась Линде, и она сейчас стояла на четвереньках совершенно голая, ну а остальное… мда. Я довольно нахально отметил, что датчанка в таком ракурсе очень красива, тем более, что ей, судя по всему, как раз «подкатило», и она подгоняла Видова слившимся в одно слово «йейейейейейей!» — сиречь просто «давайдавайдавайдавай!»
Вообще-то надо было уйти. Но я рассердился и собирался врезать Видову как следует, а для этого следовало дождаться окончания. У меня была мысль как следует гаркнуть, но вспомнилось, что Джек рассказывал, как однажды в самый патетический момент парочку вот так напугали, и их самым натуральным образом заклинило. И смех и грех — пришлось их отпаивать тёплой водой…
Я уставился на тёмное кружево крон и постарался отключиться. Кажется, получилось — мимо меня проскользнула на ходу застёгивающая куртку Линде с довольнейшей физиономией сытой кошки. На ходу она повернулась, звучно чмокнула воздух и пропала в кустах.
Я появился перед Видовым, когда серб натягивал штаны лениво-замедленными движениями. Он так и застыл — на одной ноге, другая просунута в штанину.
— Добрая ночь, часовой, — нейтральным тоном сказал я. — Звезды-то какие, а?
— Видел? — быстро спросил он.
— Видел, но не подглядывал, — отрезал я. Серб тихо, угрожающе засопел, но я не дал ему начать шуметь. — Слушай, друже и браче. Я ничего против твоих развлечений не имею. Мы с Танькой тоже валяемся под кустами и не делаем из этого особой тайны. Но только не когда я стою часовым. Ты же не новичок, в конце-то концов! Ну что я тебе прописные истины-то растолковываю?! — с досадой сказал я.
Видов влез в штаны окончательно. Глядя в сторону, отрывисто проговорил оправдывающимся голосом:
— Пришла. Сперва говорили. Потом… — он махнул рукой. — Ну поставь меня ещё на два часа, мои скоро кончаются…
— Угу, — проворчал я, — тебе теперь только ещё как раз два часа стоять… Иди-ка ты спать. А я заступлю на твой остаток. Сколько там тебе? — я вгляделся в циферблат часов. — Минут двадцать. Давай, иди.
— Нет уж, — почти испуганно ответил серб, — я сам, ты что?
— Сам, так сам, — не стал я возражать, ощупью присаживаясь на поваленное дерево. Видов оделся, отступил в тень и стал невидим и неслышим.
Не знаю, почему я не вернулся на своё место, спать. Вроде бы ничего не мешало. Вместо этого я сидел, смотрел в ночную темноту, слушал звуки… Пришёл, сменил серба, Андрей, даже, кажется, меня не заметив…
…Ощущение полёта пришло мгновенно и нестрашно. Наверное, я подсознательно ожидал чего-то такого. Вот только что сидел на поваленном дереве — и вдруг лечу над ночным лесом на какой-то невероятной высоте и со столь же невероятной скоростью. Какие-то огни мелькали внизу — редкие, но много, и я внезапно понял, что вижу континент не просто с высоты, а откуда-то чуть ли не из космоса! Здесь везде была ночь, только эти огоньки, огоньки… Стоянки, понял я, жалея, что с самого начала не догадался начать считать. Много… Вон там — целая россыпь… Все наши? Нет, наверняка есть и стоянки негров, и тех «наших», которые уже никому не наши… А это что?! От резкого снижения замутило, желудок прыгнул вверх, к горлу…
…Я пришёл в себя от ощущения падения и вцепился обеими руками в дерево, широко распахнув глаза.
— Олег?! — Андрей не удержал вскрика. — Откуда ты, я тебя и не заметил…
— Я тут задремал, — с трудом сказал я, поднимаясь. Ноги дрожали, противно, мелко. — Часовых обходил и задремал. Пойду спать. Счастливо отдежурить…
…Вытерев босые ноги о траву, я тяжело свалился под одеяло. Что же такое я видел? Я попытался заставить себя успокоиться, чтобы поговорить с Арагорном, оказаться в беседке над лесным морем, но вместо этого, словно в сырую чёрную яму, свалился в глухой сон без сновидений и открыл глаза, когда вокруг плавал утренний туман, было сыро и прохладно, а между деревьев за этим туманом просвечивало бледное солнце. На ногах были как обычно Ленка, а с ней — моя Танюшка и Ленка Сергея. Они, тихо переговариваясь, готовили завтрак. За деревьями маячил Йенс, второго часового не было видно. Голова у меня тяжело гудела и болела, как в тот раз, моё единственное похмелье. А главное — давило ощущение, что я так и не вспомнил очень важную вещь.
Сейчас бы с Джеком поговорит… Сергей не врубится… Подойти к Йенсу? Но я тут же оборвал себя. Я их командир и князь, нечего забивать им головы тем, с чем я должен разобраться сам.
Я решительно отбросил одеяло и объявил, потянувшись за сапогами:
— Я встал.
— Какая радость, — равнодушно ответила Ленка Власенкова. — Завтрак не готов, учти.
Я молча отправился к ручью. Метрах в десяти от меня выше по течению пил волк, смеривший меня хладнокровным взглядом.
— Слюней напустишь — убью, — предупредил я, отламывая веточку с ольхи, росшей у воды. Волк презрительно повернулся ко мне толстым, как хорошее полено, хвостом и бесшумно исчез в кустах.
Я задумчиво чистил зубы, улыбался. Полоскал рот, надеясь, что голова пройдёт сама. Чёрта с два. Голова болела, и я обрадовался, когда, вернувшись, увидел, что Ингрид уже на ногах. Я движением бровей отозвал её в сторону:
— Ты решил наконец признаться мне в любви? — не без юмора поинтересовалась она, отходя следом.
— Увы, — развёл я руками. — Ин, у меня голова болит. У тебя ничего нету?
— Спал плохо? — уточнила она.
— Да так… Да, плохо, — честно признался я.
— Я сейчас компресс с полынью сделаю, — пообещала она. — Иди, сядь где-нибудь.
— Ой, компресс… — я скривился. — Буду ходить, как невесть кто… Больше ничего нету?