Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅) - Автор неизвестен

На другой день в пятую ночную стражу, на заре, даосские монахи миновали городские ворота. Пройдя прямо к алтарю, они зажгли свечи и после омовения рук воскурили благовония. Под удары в барабан и цимбалы начали чтение канонов и возглашение акафистов из «Нефритовых строк о рождении духа»[14].

Над воротами развевался огромный стяг. Тут же висело траурное уведомление. К обеим створкам были прикреплены надписи на желтой бумаге. Крупные знаки по одну сторону гласили:

Утром милость яви, Стерегущий Восток[15],Укажи путь к бессмертью в Пурпурный Чертог[16].

Параллельная надпись по другую сторону взывала:

Управляющий Югом[17], избавь от грехов.Дай добраться душе до Багряных холмов[18].

В уведомлении было сказано следующее:

«Верноподданный Великой Сунской Империи, житель сей улицы в уездном центре Цинхэ, области Дунпин провинции Шаньдун, облаченный в траур ревнитель веры даосской Симэнь Цин вместе с семьей и домочадцами сего дня с благоговением возносит молитву Милосердному Творцу. Пав ниц, молюсь пред дщицею души усопшей младшей жены, урожденной Ли. Жития ее было двадцать семь лет. Родилась в полуденный час под знаком «у» пятнадцатого дня в первой луне восьмого года синь-вэй, скончалась в послеполуночный час под знаком «чоу» семнадцатого дня в девятой луне седьмого года в правление под девизом Порядка и Гармонии.

Мы, в браке состоя, наслаждались супружеским согласьем, но, увы, покинула феникса подруга. Смолк слаженный дуэт арфы и цитры, и холодный месяц освещает ныне опустевшие покои. Как тяжело свершать заупокойные обряды! Голос и образ ее день ото дня отдаляются, меркнут. А время бежит, и вот уж пять седмиц прошло с ее кончины. Дабы избавить душу усопшей от загробных мук, нынче, двадцатого дня, мы, погруженные в глубокий траур, пригласили к себе наставников веры даосской и почтительно просим предстать пред алтарем и вознести молитву искреннюю и чистосердечную об отпущении грехов новопреставленной души.

С трепетом раскрываем нефритовые страницы Священного Писания и, творя акафисты из «Драгоценного образца рождения духа в девяти переворотах», осмеливаемся подать письменное прошение. Встретьте колесницу, запряженную львами, и явите милость – золотым светильником уничтожьте мрак и указом высочайшим в драконьей строке[19] грехи усопшей отпустите, избавьте от адских мук, выведите из темной ночи через узорный мост и в обитель лазурную вознесите, где раздается мелодичный звон яшмы, обильны яства и утренние росы, где сподобится она обресть истину.

Пав ниц пред нефритовыми ступенями, умоляем явить милосердие – снизойти из Синего дворца[20], дабы наставить всех нас на путь человеколюбия, сострадания и взаимной поддержки, а душу усопшей ввести в обитель безмятежной жизни, в небесную страну наивысшего блаженства.

Мы, родные, опечаленные тяжелой утратой, ждем благовеста и призываем всех близких молиться вместе с нами, принести жертвы и уверовать в торжество добра, о чем и составлено сие уведомление.

Год правления под девизом Порядка и Гармонии, такой-то день такой-то луны.

Службу совершает Его Преосвященство Хуан Юаньбо,

Хранитель «Канонических реестров из Великой Пещеры в небесном царствии Высшей Чистоты»[21],

Придворный из Золотых чертогов[22] девятиярусного неба,

Высокий судия Нефритовой управы духов на вершине небосвода, Служитель Палаты громов,

Высокий иерарх почтенной веры, открытой и сокровенной, таинственной и очищающей,

Духа Тайи наместник на земле,

При августейшем алтаре ритуальных гонгов надзиратель,

По совместительству управляющий делами даосской церкви в Поднебесной».

Над алтарем в зале висела надпись. Крупные знаки гласили:

«Творя молитвы, амулеты составляя,Владыку просим в пятую седмицу:Дух сквозь огонь и воду претворяя,Спаси и дай ему освободиться!»

Его преосвященство истинносущий Хуан, препоясанный золотым поясом, в ярко-красной рясе, прибыл с восходом солнца в отделанном слоновой костью паланкине. Его сопровождала свита монахов и послушников. Сопровождающие окриками разгоняли зевак. Настоятель У с монахами встретил его преосвященство и проводил к алтарю, где они обменялись приветствиями. Тут им представился, отвешивая поклоны, Симэнь в траурном платье и шапке и поднес чай.

Около алтаря были поставлены аналой и жертвенный стол, покрытый ярко-красным покрывалом с золотыми узорами. Рядом размещались накрытые узорными тюфяками кресла, около которых стояли два молодых послушника.

Пока его преосвященство, в перевязанном черным флером клобуке, украшенной звездами ярко-красной рясе и черных сандалиях, читал молитвенное обращение к духам, Симэнь преподнес кусок отделанного золотом атласа.

Прежде чем предстать пред алтарем для совершения торжественной службы, его преосвященство облачился в расшитую золотыми облаками и белыми журавлями ярко-красную рясу с широкими рукавами, надел красный, как солнце, подобный грому и молнии даосский клобук, обулся в красные узорные сандалии, поверх которых виднелись белые шелковые чулки.

Поодаль от алтаря был сооружен жертвенник духам Неба и Земли, прикрываемый сверху двумя золотыми зонтами. Рядом стояли Золотой отрок, воскуряющий благовония, и Яшмовая дева, разбрасывающая цветы. Высоко вздымались стяги и бунчуки. Жертвенник охраняли Святые полководцы надзиратели алтаря. Держали грамоты посланцы трех миров[23]. Тут были Небесные дежурные по четырем делениям времени[24], духи городских стен и околотка, земли и местности[25]. Словом, все было предусмотрено.

На столе благовоний совершающий службу его преосвященство расставил пять атрибутов: сигнальный знак Небесного владыки, вызывающий гром черный бунчук, нефритовый аршин небесного воеводы Тяньпэна[26], инкрустированный семью звездами Северного Ковша драгоценный меч[27] и ритуальную чашу с водой святою. После чтения молитвы монахи совершили омовение рук и воскурили благовония.

Началась ектенья, во время коей двое монахов с кадилами совершили три поклона и призывали духов. Затем, когда по велению его преосвященства были зажжены благовонные палочки, очищен и освящен алтарь, раскрывались талисманы и читались всевозможные призывные заклинания. В обращении к трем небесам[28] и десяти землям[29] трижды предлагалось принять жертвы. Заиграла музыка, и при курении фимиама были преданы огню жертвенные деньги.

Симэнь и Чэнь Цзинцзи с курильницами в руках, сопровождаемые воинами, разгонявшими зевак, последовали за священнослужителями. Перед ними и сзади несли четыре отделанных золотом зонта, каждый из которых украшали три пары кистей. У ворот стояли облаченные в траур родные. Шатер для одинокой души был воздвигнут на улице. Перед ним стояли блюда с рисом и жертвенной снедью. Их охраняли четверо солдат. Воскурив благовония, шествие вернулось к алтарю. Опять звали духов вкусить жертвы, а потом собравшихся пригласили в крытую галерею, где была устроена трапеза. Родные и друзья, соседи и приказчики тянулись с пожертвованиями нескончаемым потоком. Симэнь велел Дайаню с Ван Цзином регистрировать посетителей. По окончании трапезы им вручали ответные знаки внимания.

Утром же молились о священном единении трех сокровищ веры, произносили заклинания о разверстии адских темниц и звали усопшую. Снова заиграла музыка, и все проследовали к дщице Ли Пинъэр и опять призывали ее светлую душу, припадая к нефритовым ступеням пред образом Небесного владыки, потом у аналоя вслушивались в канон и постигали дао. Его преосвященство тем временем, взойдя на возвышение, читал акафист из «Нефритовых строк о рождении духа в девяти небесах» и возжигал благовония перед духом Тайи, Великим владыкой Восточного пика, духами ада Фэнду, и князьями десяти дворцов преисподней. Затем его как ветром унесло.

В обед его преосвященство в торжественном облачении, ступая по звездам, подал начертанный киноварью доклад Нефритовому владыке и, достигнув Синего дворца Восточного предела, направил божественных воевод в стольный град преисподней Лофэн[30].

Его преосвященству истинносущему Хуану, надобно сказать, на вид было лет тридцать. Выглядел он необычно, а когда совершал панихиду, казался снизошедшим с небес бессмертным. Словом, он олицетворял собою истинное совершенство.

Только поглядите:

 На звездной короне гирлянда нефритовых листьев, из журавлиных перьев ряса расшита золотой зарей. Божественно чист, словно месяц, в Янцзы отраженный. Ликом на древних похож, точно сосна вековая с Великой горы Тайхуа [31]. Он шагает по звездам Северного Ковша, и его красные туфли вступают на киноварь вечернего неба. Он меряет шагом заоблачную пустоту, и его драгоценные папки с даосским каноном испускают благовещий дух. Широкоскулый, с длинной бородою, подвигом он достиг Внечувственного неба [32]. У него зубы-перлы и проницательный взор. На нем висит могучий талисман, повелевающий пятью громами [33]. Он – обитатель трех морских и десяти речных бессмертья островов, способный достигать счастливых мест, где путь открыт на небо. Он воспаряет духом и блуждает в выси, питается росою и туманом и безмятежно поклоняется Всевышнему. В ночную третью стражу ступает на луну и вдаль уносится клекочущим фениксом. Он ввысь взмывает на десятки тысяч ли, куда его несет заоблачный журавль. Да, это небожителей бессмертных посланец, снизошедший в бренный мир, истинносущий, бесконечно милосердный, нам оказавший честь прибытием своим.