Конспект - Павел Огурцов

— Я еще не закончила и прошу набраться терпения всего лишь на несколько минут. Мы все испытали на себе загазованность, знаем, что это такое, и я лично считаю, что если заводы восстановят там же, где они были построены, загазованности города не избежать…

К сожалению, рукопись на этом обрывается.

Черновик продолжения романа

Эта часть воспоминаний осталась в черновиках и не переработана автором в продолжение романа, но фактически им является. Основное отличие ее от романа в том, что действующие лица выступают здесь под своими настоящими именами, что делает чтение этой части еще более интересным.

… Вы знаете, я не уверена в том, что нормы разрыва занижены. Санитарные разрывы должны быть хорошо озеленены и не просто озеленены, а специально подобранными породами, поглощающими вредные выбросы. А у нас зона разрыва вся застроена бараками. Есть в ней и склады, и гаражи, и конные дворы, даже свинарник, нет только ни одного зеленого массива. Надо добиваться расчистки зоны от всех этих временных построек и ее сплошного озеленения.

– А поможет ли озеленение? Дым-то идет поверху.

– Из дыма твердые осадки быстро оседают, а они и являются главным источником вредности. И не только трубы – источники загазованности, много есть других – всевозможные заводские печи, мощные склады. Можно сказать – загазованность идет из всех щелей. Чем ближе к заводам, тем она сильнее.

– Вам, конечно, видней. Но при нехватке жилья, да еще в разрушенном городе, никто не станет сносить бараки. Даже трудно представить – когда настанет такое время, что их можно будет снести.

– Это верно. И получается заколдованный круг.

– Так что же нам делать? Махнуть рукой и жить спокойно?..

… Вот именно. Но не только в этом. Я стал сомневаться: правильно ли мы делаем, занимаясь этим вопросом сами, мало что зная. Вот, пожалуйста: случайный разговор с Муленко, и – готовая площадка.

– А мы и сами собирались сюда.

– Подходящей площадки здесь могло и не быть, и мы бы впустую потратили время. Может быть, стоит сразу поставить вопрос перед руководством и решать его вместе? И намного легче, и скорей. Как вы думаете?

– Думаю.

Сабуров засмеялся.

– Нет, Григорий Георгиевич! Возможно, что по каким-то причинам ставить вопрос о переносе заводов – донкихотство. Вот это и надо выяснить, а потом уже идти или не идти к начальству.

– Вы говорите – по каким-то причинам. А точнее – по каким-то неизвестным нам причинам. Если такие причины есть, руководству они должны быть известны.

– А если таких причин нет? А мы вдруг напоремся на резкий отказ даже обсуждать этот вопрос? Что они за люди мы не знаем, и для них мы тоже люди новые. В дальнейшем, когда больше их узнаем, станет ясно – можно ли так действовать, с кондачка. А насчет потери времени… Мы, кажется, третий или четвертый день этим занимаемся. Разве это время для такого вопроса? Да и вы сами говорили: мы должны быть уверены в том, что постановка вопроса реальна.

– А сейчас я как раз имел в виду, что реальность постановки вопроса уяснить легче вместе с руководством. Хм… Но это я так, по инерции. Вы правы: сейчас так поступать рискованно. Значит, какой у нас путь?

– Санитарная инспекция, Головко, а потом уже местное руководство.

– Григорий Георгиевич! Все эти бараки у вас с чем-нибудь ассоциируются?

– Хм… Их много… Они беленькие… Разбросаны по всему городу. Ну, вот: как грибы после дождя. А у вас?

– Как какая-то накожная болезнь.

Ух, какое сравнение! А что же тогда металлургические заводы с потоками шлака прямо в Днепр?

– Вы, наверное, знаете, что такое жемчуг? Язва в теле моллюска. А наша жемчужина южной металлургии, как ее называют газеты, – язва на теле земли.

Сабуров смеялся.

– Ваши родители не врачи? И много у вас еще медицинских сравнений?

– Мои родители не врачи. А медицинские сравнения… Лучше ограничим их областью промышленности и строительства.

– Хм… Хорошо, ограничим.

Молча шли недолго.

– Павел Андреевич! Вот вы сравнили бараки с накожной болезнью, а я с грибами. Наверное, по этим сравнениям можно определить какую-то разницу в наших характерах.

– Мысль интересная. Наверное, можно.

– Давайте попробуем.

– Давайте.

Первым заговорил я:

– У вас характер более мягкий, более доброжелательный и более терпимый. Извините, я ляпнул глупость. Не терпимый, а терпеливый я хотел сказать.

– Интересно. Значит, у вас менее мягкий? А какой, твердый?

– Вам виднее. Наверное, – не твердый, а жесткий.

– Ну, а менее доброжелательный? Надо полагать, – более требовательный или даже нетерпеливый?

– В работе я, действительно, требовательный. Не терплю отношения легкомысленного или безответственного. А в жизни… К людям, мне кажется, я отношусь снисходительно, точнее – к их недостаткам. Во всяком случае, стараюсь так относиться. Идеальных людей нет. И чтобы не жить в пустыне, в отношениях с людьми я опираюсь на то, что у них есть хорошего, и игнорирую плохое.

– В этом мы с вами схожи. Только не всегда удается игнорировать плохое, особенно когда плохого много или оно уж очень плохое.

– Верно. Тогда приходится игнорировать самих людей. Но это бывает редко.

– Редко? Вам повезло.

Просматривая у Лубенца готовые списки, увидел, что в них включены предприятия, расположенные только в старом городе.

– Павел Афанасьевич! А где же списки предприятий в других районах?

– Беловол поручил подготовить списки по Сталинскому району.

– А не знаете – почему только по Сталинскому?

– В других районах они в бараках или среди бараков. А это временные поселки, подлежащие сносу.

Я промолчал, Беловола не было, но разговор с Черняковой начал с этого.

– Поселки строились как временные, но существуют около пятнадцати лет. И просуществуют еще столько, если не больше. Мало того, что они загазовываются и задымляются больше других районов, так еще надо им добавлять и другие вредности!

– По-человечески вы правы. Мы можем предложить вынести некоторые объекты из этих поселков, в первую очередь конные дворы – страшные рассадники мух. Вряд ли на это сейчас пойдут – будут ссылаться на то, что поселки временные. Но я с вами согласна, поднимем и этот вопрос.

Возвращаясь от Черняковой, зашел к Беловолу.

– Уже работаете? Есть вопросы?

– Есть.

Я задал тот же вопрос, что и Лубенцу, получил тот же ответ, что и от Лубенца и привел те же доводы, которые приводил Черняковой. Беловол задумался.