Развороченная могила - Джоан Роулинг

нами? Если да, то у них это плохо получалось, в то время как Форд Фокус — я знаю, что облажалась, не заметив их раньше…

— Нет, кто бы ни был за рулем этой машины, он был очень хорош, и он также был чертовски близок к тому, чтобы убить одного или обоих из нас.

— Верно, и тот, кто пытался проникнуть сюда с оружием, выглядел довольно эффективно, и тот, кто убил Кевина Пирбрайта, остался безнаказанным…

— В то время как наш зеленоглазый друг не мог быть более очевидным, если бы держал в руках плакат с надписью “Я слежу за вами”.

— А тут еще Рини и Кэрри, напуганные до самоубийства, даже не встретившись с человеком лицом к лицу… Не кажется ли тебе, что за нами охотятся две разные группы людей, одна из которых — что-то вроде клоунады, а другая — действительно опасна?

— Лично я, — сказал Страйк, — считаю, что за этим стоит человек, который не может быть разборчив в выборе подчиненных. Ему приходится выбирать из того, что у него есть на данный момент.

— Но это не подходит Джонатану Уэйсу. В его распоряжении тысячи людей, абсолютно преданных ему, и что бы ты ни говорил о нем, он обладает настоящим талантом расставлять людей там, где они наиболее полезны. У него никогда не было перебежчиков высокого уровня.

— Это так, — сказал Страйк, — а также тот факт, что он мог бы держать нас под круглосуточным наблюдением, не повторяя ни одного лица, в то время как тот, кто стоит за этим, похоже, следит за нами в довольно случайное время. У меня такое ощущение, что они делают это только тогда, когда могут.

— Знаешь, — сказал Страйк, потянувшись за пивом, — Уэйс категорически отрицал, что следил или наблюдал за нами, когда я встретил его в “Олимпии”. Он, конечно, в любом случае так сказал бы, но я допускаю, что есть вероятность того, что он говорил правду.

— Что если, — сказала Робин, обдумывая ситуацию по ходу разговора, — кто-то в церкви боится, что мы узнали что-то, о чем Уэйс никогда не знал? Что-то, из-за чего он бы очень рассердился?

Теперь они оба смотрели на доску.

— Если судить по тому, с кем они пытаются помешать нам поговорить, то это те самые полароиды, — сказал Страйк, — потому что вряд ли от тебя ускользнуло, что пули начали попадать в нас только после того, как стало ясно, что мы направляемся к Сидар-Террас и, как я сильно подозреваю, к Роуз Фернсби. Им было наплевать на Уилла, иначе они попытались бы остановить нас раньше. Возможно, они делают ставку на то, что он не заговорит, пока у них все еще есть Лин, на случай, если именно она заплатит за это… На самом деле, она является чем-то вроде козырной карты для церкви, не так ли? В их интересах сохранить ей жизнь…

— Нет, — сказал Страйк, снова доставая блокнот и ручку, — я по-прежнему считаю, что Роуз Фернсби находится в реальной опасности. Кто-то должен пойти в Сидар-Террас и предупредить ее, если она там есть.

Он сделал соответствующую пометку и снова отложил ручку.

Робин вздрогнула. Было уже ближе к четырем утра, и хотя ее мозг был слишком перегружен для сна, тело чувствовало себя иначе. Она была слишком занята, глядя на фотографию Дайю на доске объявлений, чтобы заметить, как Страйк снимает куртку, пока он не передал ее ей.

— О… ты уверен?

— У меня, по сравнению с тобой, около пяти килограммов лишнего веса.

— Не преувеличивай, — пробормотала Робин. — Спасибо.

Она натянула куртку: в ней было уютно и тепло.

— Как отреагировал Уэйс, когда ты упомянул о полароидах и свиных масках?

— Недоверие, неверие… именно то, чего ты ожидала.

Оба некоторое время сидели в задумчивости, не отрывая взгляда от доски.

— Страйк, я не понимаю, зачем кто-то рискует стрелять в нас только из-за этих фотографий, — сказала Робин, прервав затянувшееся молчание. — Это ужасно, и, конечно, попадет в таблоиды, но, честно говоря, по сравнению с тем, что может грозить церкви, если нам удастся заставить Уилла, Флору и, возможно, других дать показания, эти фотографии, конечно, не то чтобы померкнут, но станут просто еще одной мерзкой деталью. К тому же на фотографиях нет ничего, что указывало бы на то, что они были сделаны на ферме Чепменов. Это можно отрицать.

— Если Роуз Фернсби даст показания, то нет.

— Она не говорит уже двадцать один год. Ее лицо скрыто на фотографиях. Если она хочет отрицать, что это она, то мы никогда не сможем это доказать.

— Так почему же кто-то так хочет помешать нам поговорить с ней?

— Я не знаю, кроме… Я знаю, что тебе не нравится эта теория, но она была там, в ночь перед смертью Дайю. Что, если она что-то видела или слышала, когда тайком выходила из женского общежития, чтобы присоединиться к отцу и брату?

— Как далеко от детского общежития находится женское?

— Расстояние приличное, — признала Робин, — но что, если Дайю зашла в женское общежитие, выйдя из детского? А может, Роуз выглянула из окна своего общежития и увидела, что Дайю направляется в лес или в комнату отдыха?

— Тогда кто-то еще должен был быть с Дайю, чтобы знать, что Роуз их заметила.

Последовало молчание. Затем Робин сказала:

— Дайю откуда-то брала еду и игрушки…

— Да, и знаешь, чем это пахнет? Обхаживанием.

— Но Кэрри сказала, что это не она.

— Верим ли мы ей?

— Я не знаю, — сказала Робин.

Последовала еще одна долгая пауза, каждый из них погрузился в свои мысли.

— Все было бы гораздо логичнее, — сказал наконец Страйк, — если бы последний раз Дайю видели выбирающейся из окна. Если ты собираешься утопить ребенка в ранний час, зачем сначала помогать ему выбраться из окна? А что, если Дайю не вернется?… Или в этом и был смысл? Дайю спрячется — или ее спрячут — где-нибудь после того, как она вылезет из окна… а вместо нее на пляж берут другого ребенка?

— Ты серьезно? — сказала Робин. — Ты говоришь, что утонул другой ребенок?

— Что мы знаем о путях к пляжу? — сказал Страйк. — Темно, что само собой разумеется — должно быть, это было примерно в это время ночи, — сказал Страйк, глядя в окно на темно-синее небо. — Мы знаем, что в фургоне был ребенок, потому что он или она помахали рукой, когда проходили мимо людей, дежуривших в ранний час, а это, если подумать, само по себе подозрительно. Если бы у нее не было разрешения на поездку, Дайю могла