Собрание сочинений. Том 3. Жак. Мопра. Орас - Жорж Санд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Успокойтесь, сударь. Даю вам слово вести себя как подобает мужчине. Может быть, когда я останусь один, мне удастся поплакать; это будет самое лучшее. Поверьте же мне и оставьте меня одного. Завтра я приду, обещаю вам.
Вернувшись домой, я застал Марту в самом веселом расположении духа. Орас, смущенный вначале присутствием соперника, прилагал все усилия, чтобы понравиться ей, и влюбленная Марта радостно восхищалась его умом. Она даже не догадывалась, как тяжело было на душе у Поля, и мой расстроенный вид не внушил ей ни малейших подозрений. «О, эгоизм любви!» — подумал я.
ГЛАВА XV
На другой же день Арсен пришел за своими сестрами и, не дав им времени даже проститься с нами как следует, молча увел их в новое жилище, которое наспех для них приготовил.
— Теперь, — сказал он, — предоставляю на ваше усмотрение: хотите ли вы остаться здесь или предпочитаете вернуться на родину.
— Вернуться на родину? — воскликнула пораженная Луизон. — Значит, ты выпроваживаешь нас, Поль? Значит, ты хочешь нас бросить?
— Ни то, ни другое, — ответил он. — Вы мои сестры, и свои обязанности я знаю. Но мне казалось, что вы ненавидите столицу и хотели бы уехать.
Луизон ответила, что привыкла к парижской жизни, что на родине не найдет работы, так как за время своего отсутствия потеряла всех заказчиц, и потому хочет остаться.
После того как, подслушивая у перегородки, Луиза проникла но все тайны нашего дома, она примирилась с жизнью в Париже, надеясь извлечь немалые выгоды из беспримерной самоотверженности своего брата. До сих пор она не знала Арсена; она рассчитывала на некоторую поддержку с его стороны, но никак не на полное забвение им своих личных интересов, своей свободы, самой своей жизни. Ей непонятны были также та энергия, бодрость духа и жажда заработка, если можно так выразиться, которые проявились в Арсене, вдохновленном благородной страстью. Но едва лишь ей стало ясно, какую пользу можно извлечь из этих качеств брата, она начала рассматривать его как свою законную добычу, которой необходимо завладеть. Тщеславие и корыстолюбие — вот две страсти, управляющие женщинами с неразвитым умом, если только воздействие повседневных впечатлений не уравновешивается у них врожденным благородством души. Одна ведет их к распутству, другая — к самому откровенному и безжалостному эгоизму. Луизон, с детства лишенная материнской заботы, принесенная в жертву ради мачехи и предоставленная дурным влияниям и дурным примерам, неизбежно должна была предаться одной из этих губительных страстей. Из духа противоречия она поддалась той, которой у мачехи не было, и, став добродетельной из ненависти к пороку, на который вдоволь нагляделась, инстинктивно уступила другой страсти, подсказанной ей нищетой и лишениями: она сделалась алчной и, думая лишь о том, чтобы удовлетворить свою страсть, проявляла ловкость и изворотливость, на которые, казалось, был не способен ее ограниченный ум. Алчность и надежда безраздельно властвовать над братом и побудили ее толкнуть Марту в ловушку.
— Все, что он делал для нас, он делал ради этой безбожницы, — нашептывала она Сюзанне, — а теперь, когда благодаря нам он узнает, как недостойна она его благодеяний, он станет заботиться о нас еще больше.
У Сюзанны была далеко не такая низкая душа, как у сестры, но, привыкнув трепетать перед Луизой, она способна была лишь на запоздалое раскаяние или слабое противодействие. Арсен совершенно не подозревал о гнусных расчетах и намерениях Луизы. Ее отвратительное вероломство по отношению к Марте он приписывал нередкой у женщин ненависти, основанной на предрассудках, на религиозной нетерпимости и властолюбии, доходящем до мстительности. Правда, он видел чудовищное несоответствие между ее угодливостью перед Орасом и мелочной строгостью в соблюдении нравственных правил; такую непоследовательность он приписывал невежеству, неправильно понятому благочестию. Все это глубоко огорчало его. Но, полный снисхождения и мужества, он решил похоронить в тайниках своей души преступление заносчивой и жестокой сестры. Он дал себе слово постепенно привить ей более искренние и благородные чувства и не делать ей упреков до того дня, когда она сама будет в состоянии понять и исправить свою ошибку. Впоследствии он сказал Эжени, которая, несмотря на его скрытность, узнала о том, что произошло между ним и сестрой:
— Что же делать! Если бы я тогда рассказал вам, какое горе она мне причинила, вы бы все возненавидели и стали бы презирать ее; вы сказали бы: какое чудовище! Потерять же уважение честных людей — величайшее несчастье, какое только может постигнуть человека, и я почувствовал к сестре такую жалость, что почти не мог на нее сердиться.
Поэтому он начал относиться к Луизе с мягкостью, исполненной грусти, но эту мягкость она принимала за возросшую братскую любовь.
— Если вы хотите остаться, если вам так лучше, — сказал он сестрам, — я не возражаю. Я подыщу вам работу, а пока стану помогать вам. Мы не такие богатеи, чтобы снимать две квартиры; я буду жить вместе с вами. Так и порешим пока что.
— Пока что? Что ты этим хочешь сказать?
— Я хочу сказать — до тех пор, пока вы не сможете обойтись без меня, — ответил он, — потому что моя жизнь не застрахована от смерти, как дом от пожара. Подумайте же над тем, как бы вам постепенно стать самостоятельными если не путем замужества, то путем честного труда, приобретя с помощью вашей сметливости и усердия хороших заказчиц.
— Будь уверен, — сказала Луизон, несколько опешив, но постаравшись принять гордый вид, — мы не станем сидеть у тебя на шее, ничего не делая; напротив, мы хотим как можно скорее избавить тебя от заботы о нас.
— Не в этом дело, — возразил Арсен, испугавшись, что обидел ее. — Пока я жив, все, что есть у меня, принадлежит вам. Но, как я уже говорил, я не бессмертен, и нужно подумать…
— Да что с ним
