Повести моей жизни. Том 2 - Николай Морозов

Не включается эта статья и в посмертные издания сочинений Г. В. Плеханова. Действительно, все ее содержание и стиль отражают манеру писаний и полемические приемы самого Л. Г. Дейча. Среди других опровержений рассказов Н. А. Морозова здесь говорится, что он был совершенно незаметным деятелем революционного движения и описывает все события 70-х годов исключительно для самовозвеличения. 

Что касается фактических поправок к рассказу Н. А. Морозова, то в статье «О былом...» имеется такое заявление Г. В. Плеханова, непосредственно относящееся к комментируемому очерку: «Морозов как нельзя более ошибается, воображая, что я ехал на Воронежский съезд с уверенностью в победе. Нет, этой уверенности у меня тогда не было... Мысль о выходе из «Земли и воли» вовсе не явилась в моей голове так внезапно, как это можно подумать на основании воспоминаний Морозова» («Пролетарская революция» № 3, 1923 г., стр. 39 и сл.). 

Для характеристики статьи «О былом и небылицах» в отношении к Н. А. достаточно привести отзывы о ней одного из крупных деятелей 70—80-х годов А. И. Зунделевича, которому Л. Г. Дейч посылал ее в рукописи на просмотр. «Я получил твою рукопись... Для сборника плехановского было бы лучше, если бы было напечатано только то, что Плеханов сказал... С твоей стороны в таком издании резкая полемика излишня... Неверно утверждать, что Морозов был второстепенным деятелем... он был весьма видным членом кружка... Конечно, полезно делать поправки к сообщениям Морозова... но насмешливое и сердитое отношение к нему неуместно... Весьма вероятно, что устав и программу для Липецкого съезда... написал Морозов» (письмо от 24 августа 1922 г., сб. «Группа освобождения труда», вып. III, 1925, стр. 204 и сл.). 

Сам Г. В. Плеханов говорит о воспоминаниях Н. А. Морозова в статье 1912 г. «Неудачная история партии "Народной воли"». По поводу книги В. Я. Богучарского "Партия 'Народной воли'"». В этой статье Г. В. Плеханов писал, что после ухода с Воронежского съезда «вследствие того, что он в огромном большинстве своем слишком мягко отнесся к террористической... тактике Н. Морозова, Л. Тихомирова и А. Д. Михайлова», он «оставался в Воронеже» и его «ближайшие единомышленники немедленно по окончании каждого заседания осведомляли» его обо всем происшедшем на съезде. Далее Г. В. Плеханов указывает, что народовольческая, террористическая тактика осуждена самой жизнью, что отсталость их идеологии установлена победоносным развитием идей революционной русской социал-демократии «как раз около того времени, когда "Былое" начало печатать... воспоминания народовольцев». Вот почему эти мемуаристы заняли «оборонительную позицию... Это было не более как самооборона. Особенно сильно давал себя чувствовать элемент полемики в воспоминаниях Н. А. Морозова. Почти все, касающееся роли пишущего эти строки в борьбе с "террористической" тактикой, изложено в них совершенно неправильно». После этого Г. В. Плеханов заявляет, что на предложенные Л. Г. Дейчем в 1908 г. вопросы он «немедленно дал письменные ответы» («Современный мир», № 5, 1912, стр. 154, 168 и сл.).

Отношение Г. В. Плеханова к террористическим произведениям Н. А. Морозова дошлиссельбургского периода выявлено в письмах Г. В. Плеханова к П. Л. Лаврову. 30 мая 1880 г. Плеханов писал Лаврову из Женевы, что он «против принятия в число изданий "Русской социально-революционной библиотечки" [см. т. I, примеч. 40 к стр. 485] труда (lucubration [разглагольствование]) Морозова», что он «протестует против статьи Морозова» (сб. «Дела и дни», вып. 2, 1921, стр. 79 и сл.; перепечатано в кн. Л. Г. Дейча. Г. В. Плеханов, вып. 1, М. 1922, стр. 79 и сл.; дополнения к этой серии писем, характеризующих переход Г. В. Плеханова от народничества к революционному марксизму, — в публикации Б. П. Козьмина, сб. «Литературное наследство», вып. 19—21, 1935, стр. 272).

89

Освещение описываемых событий у Веры Фигнер в ее Сочинениях (тт. I и V, 1932, по Указателям; особенно — т. I, стр. 150, и т. V, стр. 242 и сл.).

90

Этим кончался рассказ «Возникновение "Народной воли"» в первоначальной публикации (датирована 8 августа 1906 г.). Вслед за рассказом была напечатана в той же книге «Былого» статья М. Ф. Фроленко «Комментарий к статье Н. А. Морозова». В связи с заявлением Н. А., что он участвовал в выработке проектов программы и устава, обсуждавшихся на июньских съездах 1879 г. (см. в тексте, стр. 511 и сл.), М. Ф. Фроленко писал: «Я до сих пор был того мнения, что записка эта была составлена Михайловым с Тихомировым» («Былое», № 12, 1906, стр. 27; ср. Соч., т. II, стр. 50). 

В примечании к этому заявлению Н. А. Морозов говорит: «Это представление Мих. Фед. является прекрасной иллюстрацией существовавшей в то время тенденции приписывать Л. А. Тихомирову все те статьи и документы, авторы которых... оставались неизвестны». 

Дальше следует яркая характеристика Тихомирова, тесно и непосредственно связанная с заключительной главой рассказа Н. А. о возникновении «Народной воли». «В последнее время моего пребывания в "Народной воле" перед отъездом за границу после крушения ее типографии, — пишет Н. А. Морозов, — мне часто случалось слышать в посторонней публике и даже от вновь принятых членов (на Липецком съезде и после него), будто все заявления от Исполнительного комитета писаны были Л. А. Тихомировым. Мне всегда неловко было это опровергать, но в действительности, вплоть до осени 1878 г., т. е. до указанного здесь заседания по поводу новой программы Тихомирова, все эти заявления поручали писать мне. После же этого заседания и, может быть, именно под впечатлением новых членов (которых теперь оказалось большинство), предполагавших вместе с Михаилом Федоровичем, что это специальность Л. А. Тихомирова, ему стали поручать все подобного рода бумаги. Вообще, могу сказать, что престиж Л. А. Тихомирова как наилучшего выразителя идей и целей партии "Народной воли" начинается именно с этого времени. На деле же он никогда не был их выразителем уже по тому одному, что Исполнительный комитет "Народной воли", к которому мы, редакторы журнала и составители деклараций, обращались в принципиальных случаях за разрешением наших теоретических разногласий, был не общество теоретиков, а боевая дружина. При приеме в него новых членов мы никогда не спрашивали их: "Како мыслиши о социал-демократии, об анархизме, о конституциях, о республиках?" Мы спрашивали их только: "Готов ли ты сейчас же отдать свою жизнь и личную свободу и все, что имеешь, за освобождение своей родины?" И, если на последний вопрос мы получали утвердительный ответ и нам казалось, что человек действительно способен все это сделать, мы его тотчас принимали. Вот почему и программа Тихомирова, напечатанная в № 3 «Народной воли», и его письмо от имени Исполнительного комитета к Александру III (хотя они de facto [на деле] и были простыми компиляциями собранных им у различных теоретиков мнений) никогда не выражали собою реального духа боевой организации "Народной воли", девизом которой можно было поставить только то, что я сказал выше: готовность отдать и жизнь и личную свободу и все, что имеешь, за освобождение своей родины от гнета ее самовластного правительства.