Литконкурс Тенета-98 - Автор неизвестен

Снаружи вдруг раздались голоса, переросшие в рев толпы.

— Ну, вот! И откуда они успели узнать! — удивленно воскликнула княгиня Тамара.

— Надо предъявить им Золотое Руно, — сказал князь и что-то рявкнул стоявшим здесь же людям.

Они подошли к нему и бережно, со всей почтительностью, взяли из его рук это удивительное изделие, развернули его и начали подниматься вверх по лестнице, в башню. Мы отправились за ними.

На верхней площадке был громоотвод, использовавшийся по совместительству как флагшток. Сейчас на нем развевалось знамя, на котором на синем фоне были желтые очертания Золотого Руна. Штандарт опустили и вместо него прицепили само золотистое полотнище, которое, как видно, раньше использовалось в качестве знамени, на нем были соответствующие кольца. Золотая материя заколыхалась на ветру, отблескивая в рассветных лучах, и ее появление вызвало такой рев толпы внизу, что мог бы, пожалуй, заглушить Ниагарский водопад. Никогда прежде в этом мире я не видел такое количество народа, даже в Трое. Вся долина была заполнена людьми, это столпотворение я просто не знаю с чем сравнить. Может быть, с Вудстокским фестивалем? Но о нем в свою очередь до меня дошли только легенды, а как сравнивать реальность с легендой?

Князь обратился к толпе с краткой речью. Слабо себе представляю, что именно он говорил. Нам никто не потрудился перевести, за что впоследствии все долго извинялись, объясняя этот конфуз общим волнением и торжественностью момента. Тем не менее, для нас речь князя имела фатальные последствия, которые нет большого смысла описывать, ибо феномен такого рода хорошо знаком исторической науке нашего мира на примере небезызвестной «Битломании». Впрочем, наше преимущество перед знаменитой ливерпульской четверкой было неоспоримо: умение создавать себе двери в произвольном месте избавляло нас от необходимости передвигаться перебежками. Но возможности появляться на людях мы все-таки лишились, слишком велик был риск, что нас просто растерзают в бурном порыве симпатий. И попутно мы лишились возможности двигаться дальше, ибо вышеупомянутых симпатий не выдержала бы, пожалуй, и наша избушка.

Больше всех вынужденное заточение в княжеском дворце было, пожалуй, на руку Глюку, которому явно не везло в смерти — везло в любви. Я, конечно, имею в виду его отношения с княжной Медико. Так что с ним было все ясно. А что было делать нам со Сквозняком? Мы честно написали Лешему, по тому адресу, с которого было отправлено его последнее письмо, обрисовали ему ситуацию. Он ответил достаточно быстро: "Раз уж вы так влипли, сидите в Твиши. Я буду в составе кахетинской делегации на торжествах в честь обретения Золотого Руна, тогда и увидимся." Вот такие пирожки с котятами… Ничего не поделаешь, пришлось оставаться в Колхиде все две недели, до самого праздника.

Чтобы как-то убить время, Сквозняк принялся поднимать мою колдовскую квалификацию. Как вы понимаете, с таким профаном как я это не было очень обременительно. Я, правда, сразу потребовал, чтобы это был не набор разрозненных маленьких хитростей, которых я от ребят нахватался уже достаточно, а систематизированный краткий вводный курс. Узнав об этой затее, князь Якуб Хан тут же кооптировал в состав слушателей десятка полтора местных толковых ребят. Забегая далеко вперед, скажу, что впоследствии эта группа слушателей магического ликбеза составила костяк Университета Колхиды, где Ежи, теперь уже на постоянной основе, читает гораздо более объемный курс. Впрочем, это — отдельная история, к тому же не самая интересная из всех. — VI-

Так или иначе, настал день официальных торжеств, организованных весьма пышно и помпезно. Официоз — он и в Африке официоз, поэтому не буду тратить на него время уважаемых читателей, за исключением отдельных занятных моментов, к описанию которых я и перехожу.

Делегации начали прибывать за несколько дней, причем самыми различными способами. Князья Московский, Киевский, Галицкий и Псковский (правители четырех государственных образований, в которые объединилась большая часть восточных славян) вместе с сопровождающими лицами прилетели целыми эскадрильями ступ, грохот которых раскатывался по Твишийской долине, и не удивлюсь, если он вызвал в окрестных горах парочку обвалов.

Эффектно выглядело, как князь московский Остромысл сотоварищи заходил на посадку с широкого виража, сохраняя строй "Журавлиный клин". Ему явно запало в душу то каре, которое мы весной описали над стенами Москвы при отлете в Трою, и надо сказать, с тех пор он достиг заметных успехов. Роспуск «фонтан», который они выполнили перед перестроением из походного порядка, то есть Остромысл в центре и эскорт двумя колоннами с боков, в собственно "журавлиный клин", был просто великолепен. Тем, кто не знает, что такое роспуск «фонтан», и чем он отличается от роспуска «тюльпан», могу посоветовать съездить на любое авиашоу, их в течение года бывает в Москве не меньше трех, или, по крайней мере, бывало не меньше трех до того, как я оказался здесь.

Кощей Бессмертный со свитой прилетел из Трои на огромном ковре-самолете ручной работы, выделкой и узором, пожалуй, затмившем само Золотое Руно, поэтому они его моментально свернули.

Греки прибыли на довольно точной копии корабля «Арго», которую, впрочем, телепортировали магическим путем в среднее течение Риони, верст за пятьдесят до Твиши, даже выше по течению, чем место памятного обвала. Возглавлял делегацию сам тетрарх Афин, Демокрит Трицератопс. Ради торжественного случая все они вырядились в разноцветные хитоны, отчего мне, например, стали напоминать буддийских монахов, только что волосы не побрили.

Султан Магрибский, Гарун Аль-Рашид, тот самый, бессмертностью своей способный потягаться с Кощеем, как и подобает джиннам, появился из кувшина, посреди облака едкого дыма, судя по запаху, явно обладавшего антисептическими и инсектицидными свойствами, слегка переходящими в нервно-паралитические. Причем сам кувшин прилетел по баллистической траектории, а пробка из него выскочила в результате удара о землю, как, собственно, и было задумано. Не пошли он заранее предупреждение, можно было бы подумать, что ктото начал против Колхиды военные действия и принялся обстреливать Твиши химическими снарядами. Свиты при нем не было, так что он был просто джинн — сам по себе джинн, да простит меня Эдуард Успенский за навеваемый мотив. Конечно, весьма занятно было слышать в устах Гаруна Аль-Рашида латынь, но тут уж ничего не поделаешь: ноблесс оближ. Кроме него без свиты был, пожалуй, лишь батоно Давид, который просто пришел пешком.

Индийский правитель Рави Джамму-и-Кашмир Нау-Шах привез с собой десяток слонов, на которых и состоялся его торжественный въезд вместе со свитой в город. Слоновья сбруя была украшена драгоценными камнями с кулак величиной, но это, разумеется, не убавило хлопот по их (слонов) размещению. Как вы понимаете, индусы, как и греки, преодолели большую часть пути простым магическим переносом.

Фамилия Великого Инки Тачанки Кецалькоатль недаром переводится как "Пернатый змей". Как он и его делегация прилетели это было нечто. Представьте себе стаю археоптериксов с размахом крыльев метра три, сверкающих радужно-перламутровым оперением. Хичкоку, когда он снимал своих «Птиц», такое и не снилось. Впрочем, эти не стали нападать на мирных жителей, а напротив, спокойно опустились на центральную площадь и превратились в небольшого роста смуглых людей, облаченных в сверкающие одежды из тех же перьев, и устало отдуваюшихся после утомительного перелета через Атлантику.

Китайская делегация и сам император Ло Хань тоже прибыли по воздуху, но не в птичьем облике, а на летевшем наперекор всем ветрам бумажном драконе. Описать их у меня просто не хватает слов. Скажу лишь: если посчастливится вам побывать в Китае — не поленитесь сходить на спектакль пекинской оперы, это даст хотя бы приблизительное представление о красочности китайской делегации.

Впрочем, если описывать всех, то получится книжка объемом с энциклопедию Брокгауза и Ефрона, что не входит в мои планы. Да я и не сумею их всех описать, ибо человеческая способность воспринимать новую визуальную информацию ограничена. Все эти пышно, торжественно, красочно одетые группы очень быстро слились для меня в одно большое пестрое нечто, рябящее в глазах и не поддающееся анализу. Наверное, так же оглушает и ослепляет рождественский карнавал в Рио-де-Жанейро, впрочем, я там не был, не знаю. На время торжеств население не только Твиши, а пожалуй и всей Колхиды, удвоилось, за счет нескольких сотен съехавшихся сюда делегаций.

Для торжественных прибытий была отведена площадь перед свежеотремонтированным Большим дворцом, причем члены всех ранее прибывших делегаций составляли основной контингент зрителей и ревниво следили за появлением высокопоставленных коллег. Как я понял, это было своего рода соревнование: выпендриться при появлении круче, чем остальные, или по крайней мере не так, как остальные, причем не для какого бы то ни было публичного жюри, нет! У них был свой гамбургский счет, поэтому место и повод не имели особого значения. Нет нужды дополнительно упоминать, что такое шоу увидишь, пожалуй, лишь раз в жизни, а жителям попровинциальному тихой Колхиды и подавно хватило впечатлений на несколько поколений вперед.