Иудаистские праздники, комментарий - неизвестен Автор

В конце концов за день до провозглашения независимости Израиля, 13 мая 1948 г. пал Гуш Эцион. Этот день - канун Дня Независимости - установлен в Израиле как День Памяти всех солдат, павших в войнах Израиля, но он волею судеб стал и частным днем памяти защитников Гуша.

Всем известно, что во время Войны за Независимость на стороне арабов был большой перевес в силах и боевой технике, но это соотношение в Гуш Эционе было наиболее впечатляющим. В конце концов, в Кфар Эцион поступил приказ из центра сдаться, и последние 145 защитников Гуша вывесили белый флаг. Когда они выполнили приказ сложить оружие, солдаты арабского легиона тут же открыли по ним огонь. Только троим из них удалось бежать и спастись. (Мой отец также спасся, поскольку он был назначен ответственным за организацию автомобильных караванов между Иерусалимом и Гушем, и находился в то время в Иерусалиме.) Мы, женщины и дети, разместившиеся в то время в одном из монастырей Иерусалима, спустя несколько дней получили известие о расстреле защитников Гуш Эциона. В один день почти все дети, находящиеся там, вдруг стали сиротами, а женщины вдовами.

Все годы, прошедшие после Войны за Независимость мы, дети Гуш Эциона, сохранили связь между собой и жили мечтой когда-нибудь вернуться домой. И вот, собравшись после Шестидневной войны на тридцатый день гибели одного из наших товарищей, мы решили: пора возвращаться. И в то же лето 1967 года мы основали первое поселение в Гуше - Кфар Эцион. Я был тогда координатором детей Гуш Эциона, живших в разных местах Израиля и могу сказать, что очень многие из тех, кто родился в Гуше, вернулись туда заново строить поселения.

Вопрос: Не могли бы Вы рассказать собственно о Шестидневной войне и, в частности, о битве за Иерусалим?

Ответ: Я сам тогда воевал в бригаде десантников, освободившей Иерусалим, и был в первой группе, которая подошла к Стене Плача. Мы все, в сущности, тогда были, как грезящие. Конечно, мы воевали, стреляли, теряли своих товарищей, нас ранили, но каждый ощущал, что принимает участие в исторической войне - войне, которая как бы пришла к нам со страниц ТаНаХа; все чувствовали, что здесь происходит не просто политическое столкновение двух народов, а осуществляется Божественное Провидение.

Когда мы захватили "hар hа-Зейтим" - Масличную Гору - то впервые перед нами открылся вид на Иерусалим с востока, которого мы никогда не видели раньше: Храмовая Гора, Золотой купол над ней, Старый город - зрелище совершенно незабываемое. И когда я, как во сне, смотрел на открывшийся передо мной вид, вдруг сзади кто-то хлопнул меня по плечу, и я увидел своего старого друга Ави Хаймовича (Амихая), который сказал: "Ханан, завтра мы возвращаемся в Гуш Эцион". Я был поражен тем, что в разгар войны и у него и у меня возникла совершенно одинаковая мысль: мы на пороге освобождения Иерусалима, возвращения в Гуш. Он потом погиб в Войне Судного Дня. Нас было трое друзей: Меир пал на "Гиват hа-Тахмошет" в Шестидневной войне, Ави погиб в Войну Судного Дня, а я тогда был очень тяжело ранен.

Другая история, которая мне очень хорошо запомнилась, такова. Когда мы уже прорвались в Старый город и шли по направлению к Стене Плача, я вдруг увидел перед собой джип, в котором сидели два старца. Я присмотрелся и увидел, что это были два моих учителя: рав Цви-Иеhуда Кук, руководитель иешивы "Мерказ hа-Рав" и рав Давид hаКоhен - "Иерусалимский назир". Как оказались здесь, в центре боевых действий, два этих человека, бывшие в то время духовными руководителями поколения? Как выяснилось, один из наших командиров, Йоав из кибуца Явне, подумал: вот мы сейчас освободим Стену Плача - и что же, туда придут только солдаты? И он послал джип за этими двумя Учителями, чтобы привезти их к Стене. Увидев их, я побежал за джипом, и мы одними из первых вышли к Стене Плача.

Мота Гур, командир бригады, освободившей Иерусалим, в последней главе своей книги пишет, что он, увидев "Иерусалимского назира", обнявшего руками Стену, вдруг ощутил и себя всей душой прилепившимся к этой Стене.

И, наконец, третья история, которую я хочу вам рассказать. У нас был командир батальона, Гиора Ашкенази, которого мы все очень любили. Он пал на "hар hа-Цофим" - горе Скопус - рядом с больницей Августа Виктория. Когда я увидел, что он упал, я остановился в потрясении, но мой командир взвода крикнул мне, чтоб я бежал вперед. Когда же мы вернулись, он был уже мертв. Это был замечательный человек, выходец из одного из кибуцев hа-Шомер hа-Цаир. И все эти годы после Шестидневной войны у меня было ощущение, что мы должны иметь на этом месте некое еврейское владение в память о гибели Гиоры. Вы знаете, что сейчас весь этот район Восточного Иерусалима населен только арабами, и из-за интифады многие боятся даже заходить туда. И только год назад нам удалось купить землю совсем рядом с тем местом, на котором пал Гиора, и сейчас мы открыли там иешиву, которая называется "Бейт Орот". В день открытия иешивы я пригласил вдову Гиоры. Она произнесла прекрасную речь и даже сказала, что, возможно, ее сын будет учить здесь Тору. Мы сейчас надеемся построить в этом районе целый еврейский квартал.

Я хотел бы подвести итог своему рассказу. Во-первых, нет еврейских поселений в Гуш Эционе без Иерусалима; но нет и Иерусалима без поселений. Если мы говорим, что Иерусалим - это сердце, то вокруг сердца должна быть плоть. И поэтому судьба поселений неотделима от судьбы Иерусалима. Даже сегодня мы, жители Гуша, ощущаем себя как "стражи стен Иерусалима".

Во-вторых, освобождение Иерусалима - это вещь не только физическая, но и духовная. И поэтому для меня рав Цви Иеhуда Кук и Иерусалимский назир, которые вместе с солдатами подошли к Стене, являются как бы внутренним выражением идеи о том, что в освобождении Иерусалима нашли свое воплощение мечты всех поколений наших отцов.

И, в-третьих, завоевание - это еще не все; мы должны построить и заселить Иерусалим во всех его частях; и наша иешива Бейт Орот - вклад в это общее дело.