Возвращение из Трапезунда - Кир Булычев

Андрей подбежал к людям, топтавшимся у лестницы, и резко рванул на себя толстого мужчину, который застрял на подъеме и, вцепившись в соседей, полностью перекрыл лестницу.

— Спокойно! — закричал Андрей что было сил, но не его голос, а освобождение лестницы сыграло основную роль — люди кинулись наверх, толкаясь чемоданами, схваченными в спешке и безумии вещами. Уже поднявшись наверх, в ослепительное, доброе солнечное утро — в такое утро не бывает трагедий, в такое утро люди не могут погибать, — Андрей увидел вдруг не людей, а вещи, которые люди несли, чему они отдали предпочтение. У некоторых были чемоданы, и малые и, чаще, объемистые — вот пожилая чета, еле живые, волокут чемодан, который размером больше их самих, — словно собираются на этом чемодане плыть, как на плоту. А этот мужчина несет картину — в большой массивной золотой раме — картина плохая, даже Андрею это понятно, — но почему-то именно она воплотила сейчас для этого человека самое дорогое, что нужно унести с тонущего корабля. Мимо пробежала женщина в шубе, надетой на один рукав, второй рукой она прижимала ребенка…

Палуба накренилась настолько, что на ней было трудно стоять.

Андрей ринулся к борту, где более всего толпился народ. Но добежать не успел, потому что увидел, как совсем молоденькая сестра милосердия в невероятном отчаянии и напряжении сил волочит носилки с раненым, другой конец носилок отстукивает по ребристой поверхности палубы — будто барабанщик учится стучать; у раненого забинтована голова — расширенные страхом и волнением глаза блестят, и он невнятно повторяет: «Брось, брось… оставь…», и в этом слышна его отчаянная надежда, что девушка не оставит его — хотя по здравом размышлении непонятно, куда она может оттащить носилки — как будто часть палубы утонет обязательно, а другая, может быть, и спасется. Андрей, не размышляя, подхватил носилки, и они отнесли их к борту.

— Спасибо, — сказала девушка.

Она стояла рядом с носилками, опустив руки, безмерно уморившись. Раненый закрыл глаза. Они победили, они дошли до барьера.

Откуда вообще взялись эти носилки?

Андрей поглядел в сторону тента на верхней палубе… Но ведь там койки — отлично видно, как высокий священник с крестом в руке осеняет койки, и раненые глядят на этот крест, надеясь на его силу и утешение. Правда, не все — некоторые, кто может двигаться, ползут, подпрыгивают, карабкаются к борту — за ними белыми хвостами волочатся бинты — и вклиниваются в толпу, что бушует у борта, надеясь на место в шлюпке.

Андрей перегнулся через поручень — до воды еще далеко. Андрею никогда не приходилось нырять с такой высоты, но, наверное, времени терять уже нельзя. Андрей поглядел вперед: горизонт поднялся, он был куда выше палубы — это от крена, — нос уже ушел в воду почти до палубы, и корабль вот-вот потеряет устойчивость и тогда — Андрей видел это на фотографиях — колом пойдет в воду.

Крик вокруг стоял несусветный — Андрей смотрел, как люди ползут по шлюпбалкам, по тросам — муравьями, — срываются в море, кричат, исчезают, так и не добравшись до шлюпок. На глазах у Андрея шлюпка, переполненная людьми, перевернулась — медленно и ловко, как дельфин, желающий скинуть с себя докучливых наездников.

В толпе у борта Андрей увидел и Авдеевых — они бились за место поближе к шлюпкам. Госпожа Авдеева — голова ее возвышалась над толпой — тянула за руку мужа и расталкивала прочих. Андрей подумал, что, если транспорт сейчас не перевернется и не потонет, они все же добудут себе место в шлюпке. Капитана рядом с ними не было — он, наверное, наверху на мостике, потому что даже самый бестолковый и трусливый капитан в тот момент, когда его корабль тонет, оказывается на мостике. В этом есть какой-то капитанский рок, оправдывающий капитанов за все дурное, что они сделали ранее.

Корабль задрожал, как бы примеряясь, чтобы удобнее уйти в теплую воду, и сквозь крики, несущиеся от борта, Андрей услышал страшный вой, долетающий снизу сквозь иллюминаторы, и он понял, что это крик сотен раненых, заточенных на нижних палубах, у которых нет никаких шансов вырваться наружу.

Господи, какой высокий борт у «Измаила»! Ты стоишь, словно на крыше четырехэтажного дома! Может быть, найти трап на нижнюю палубу и спуститься туда, чтобы безопасно прыгнуть в воду?

И Андрей, понимая уже бессмыслицу таких надежд, потому что времени на это никто ему не даст, поймал себя на том, что бежит вдоль борта, ища ход вниз. Он в отчаянии остановился. «Нельзя!» — кричал он себе. Может, даже вслух. «Измаил» все быстрее скользил внутрь моря, стараясь спрятаться там от солнца, избавиться от криков и отчаяния, он не в силах был терпеть крики людей.

Может быть, Андрей и дальше терял бы время и погиб на «Измаиле», если бы не увидел, как молоденькая сестра милосердия, также подбежавшая к борту, вдруг начала совершать непристойные движения — она схватилась обеими руками за подол своей черной юбки и подняла ее, выпрямившись, показав длинные стройные ноги в серых с завязками чулках и панталоны, обшитые по краю розовыми кружевами. Андрей даже замер — оказывается, и в смертный миг человека можно удивить настолько, что он забывает о гибели. Андрей смотрел — без вожделения, а потрясенный зрелищем, которого не могло случиться на «Измаиле». Но в следующий момент девушка стащила через голову платье — вместе с нижней сорочкой, — тогда Андрей понял, что она раздевается для того, чтобы платье не утянуло ее на дно. Девушка отбросила платье. Сзади несся вопль толпы — там все еще дрались за место в шлюпках. Девушка легко перемахнула через поручень — Андрей смотрел на нее как околдованный, — она держалась одной рукой за железные перила, другой перекрестилась. Затем сильно оттолкнулась от борта и по дуге — все быстрее и круче — полетела вниз к воде. Андрей, склонившись, наблюдал за ней, молясь, чтобы она не разбилась о воду.

Поднялся фонтан брызг. Не отрывая взгляда от воды и жаждая увидеть, как покажется голова девушки, Андрей повторил ее действия: не расшнуровывая, он стащил с ног ботинки, сорвал с себя тужурку — потом в последний момент портсигар как бы завопил: «Не забывай!» Андрей переложил его в карман брюк — туда же — хоть все равно промокнут — документы. И теперь уж ничего не удерживало его — да и времени на раздумья не было. Андрей четко повторил движения девушки. Он оттолкнулся от борта и полетел. Полет был долгим — он успел о многом подумать, пока летел к воде, но о чем думал — не запомнил. И тут последовал сильный удар, выбивший из него воздух и чуть не погубивший Андрея. Тут же он начал погружаться вниз и слишком рано заработал руками, чтобы вернуться на поверхность — его еще влекло вглубь, а он уже пытался вырваться, и на то уходила энергия и запас воздуха. А когда он начал все же подниматься наверх, то уже не выдержал и вдохнул воды — но, к счастью, в тот момент, когда его голова уже дотронулась до ее поверхности. Кашляя и отплевываясь, теряя сознание от того, как больно рвались бронхи от смеси воды и воздуха, он все же оказался на поверхности, он был жив, кашляя, он вернул себе умение дышать, откинув голову и проведя ладонью по глазам — он смог открыть глаза — он был жив!