Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию - Александр Дюма

Прибыв на станцию Kouminskaja [Кумская], мы не нашли лошадей и были вынуждены провести там ночь; но, чтобы нас утешить, станционный смотритель уточнил, что, если бы лошади даже были, предоставлять их запрещено всякому пассажиру, не располагающему эскортом. Несколькими днями раньше двое из троих седоков, загоревшихся уехать без эскорта, поскольку солнце еще не зашло, были убиты и один, хоть и серьезно раненый, увезен в плен.

Ночью лошади и эскорт вернулись; мы предъявили нашу подорожную, подкрепленную письмом генерала Беклемишева, и заполучили унтер-офицера и десять человек эскорта.

Поездка, принимая на себя немного опасности, приобретала также новое качество. Тут начинались стоянки линейных казаков; их живописное вооружение с долей фантазии каждого в отдельности, их военная выправка, их искусство верховой езды ― все это радовало глаз и заставляло трепетать сердце. Мы показали им наше оружие и заверили их, что, в случае чего, непременно будем стрелять вместе с ними; это возбудило в них энтузиазм, между двумя «Ура!» они прокричали на том образном языке, который является языком Востока:

― Мы не только сопроводим вас до следующей станции, если надо, донесем вас туда на руках!

Наступил вечер, и, так как ехать в ночь было запрещено, наши экипажи были взяты под охрану. Я предпочел, завернувшись в свою гусарскую венгерку, улечься в тарантасе скорей, чем кучер в помещении почтовой станции. Муане, завернутый в одеяла, спал в телеге. Что касается Калино, который, в качестве русского, больше всего боялся холода, то утром следующего дня мы узнали, что он спал на печи. Корпус стражи совсем не ложился. Он проводил ночь в пирушке, так как мы передали ему три бутылки водки.

Мы доехали до развилки: одна дорога ведет во Владикавказ и не очень опасна, это ― самый короткий путь в Грузию, следовательно, его и выбирают. Вторая дорога длинней и опасней, она облегает Кавказ, вместо того, чтобы его пересекать, и ведет по владениям Шамиля ― в то время Шамиль еще не был пленен ― в Дербент, город Александра [Македонского], и в Баку, город парсов [огнепоклонников]. Не стоит говорить, что я выбрал эту дорогу. Мое решение, доходчиво изложенное, обернулось тем, что с меня взяли плату авансом ― на три станции вперед, чтобы, если нас убьют в районе первой или второй из них, правительство не понесло убытка, напротив ― было бы с барышом.

Мы проехали две станции, не видя ничего, кроме вооруженных путников. Эти вооруженные ездоки очень оживляли дорогу, начинающую утрачивать свое однообразие: равнина приобретала волнистый рельеф; стали появляться заросли ольхи; моря песка казались окончательно преодоленными; диким гусям ― обитателям степей и постояльцам соленых озер ― пришли на смену те взлетающие куропатки, которых русские называют touratchi ― турачи, и которые казались одетыми в бархат; те самые, которые, скажем в скобках, позволили нашему соколу немного разнообразить нашу пищу. Не доставало лишь воды; более пригодную для питья, мы не находили ее на протяжении двухсот верст с лишним, и только Калино упорствовал ― пил чай.

Мы прибыли à Gortkorchnaja [в Горькоречную] в пять часов вечера. Станционный смотритель, старый солдат, награжденный крестом Святого Георгия ― известно, что крест Святого Георгия является самым почитаемым из русских крестов, ― попросил нас провести ночь на станции по причине складок местности.

В самом деле, с приближением к Кизляру, всхолмления перерождаются в овраги. В этих оврагах прячутся кабардинцы, чеченцы или, под видом их, банды татар, которые обычно ночью используют преимущества пересеченной местности, чтобы внезапно нападать на проезжающих.

Одно слово о кресте Святого Георгия, которым награждают только солдат ― за подвиг; офицеров и генералов ― за добытое знамя или захваченную батарею, за штурмом взятый город или выигранное сражение. С крестом Святого Георгия удваивается плата солдату; начальствующим лицам он приносит лишь заслуженную славу. Милорадович, знаменитый генерал от кавалерии, кого за блистательное мужество называли русским Мюратом, находясь на различных военных постах, суммарно получал от двухсот пятидесяти тысяч до трехсот тысяч франков, но, весьма расточительному по натуре, ему никогда не бывало довольно жалования на жизнь. После Русской кампании, в ходе которой он проявил чудеса храбрости, император Александр ему сказал:

 ― Милорадович, полагаю, я сделал для вас все, что мог; однако, если вы желаете награду, забытую мной, то смело ее просите.

― Sire, ― ответил Милорадович, меня всегда обуревала одна прихоть, и если бы ваше величество соблаговолило ее удовлетворить, то все мои желания были бы исполнены.

― Что же это?

― Я хотел бы получить простой крест Святого Георгия, крест солдата.

― Солдатский крест? ― удивился Александр.

― Считает ли ваше величество, что я его заслужил?

― Двадцать раз! Но у вас есть высший орденский крест.

― Я и сказал вашему величеству: это ― фантазия.

― Завтра вы получите такой диплом.

На следующий день Милорадович его получил.

В конце месяца он явился к казначею, который намеревался выплатить ему месячное жалование, исходя из двухсот пятидесяти тысяч франков годовых, то есть ― примерно пять тысяч рублей.

― Пардон, ― сказал Милорадович, ― вы ошибаетесь, друг мой; это ― не пять тысяч, а десять тысяч рублей.

― Как это?

― Я награжден солдатским крестом Святого Георгия, и с ним жалование удваивается; поэтому, если до получения свидетельства [об этой награде] мое жалование составляло двести пятьдесят тысяч франков, то теперь оно составляет пятьсот тысяч.

Об этом случае, показавшемся довольно серьезным, доложили императору, и он тогда понял затею Милорадовича, которую до этого не мог понять.

― Это ― закон, ― сказал он, ― платите.

Столько за солдатский крест Святого Георгия и платили Милорадовичу, пока он не был убит выстрелом из пистолета в 1825 году, во время республиканского восстания в Санкт-Петербурге.

Скажем теперь несколько слов о бравых казаках, которые внушали нам такой ужас в нашей юности, и которые, однако, являются такими славными людьми.

У тех, кто сопровождал нас с двух станций, была своя ztanitza ― станица (деревня), справа от Кизляра; их отрывали оттуда на три месяца и отсылали обратно на три следующие месяца, замещая другими. Их поддерживали в текущих расходах; начальник получал двадцать пять рублей в год и тридцать шесть фунтов муки, семь фунтов крупы, шестьдесят шесть фунтов овса в месяц. Простые солдаты получали такое же месячное довольствие, но только тринадцать рублей. На эти тринадцать рублей они были вынуждены одеваться, приобретать оружие и коня. Если коня убивали в сражении, или он погибал в результате несчастного случая на военной службе, то за него выплачивали двадцать рублей (восемьдесят франков).