Том 68- Чехов - Литературное наследство
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Алеше было три года, когда она была его нянькой,— подсказала я,— и она до сих пор с ним не расставалась и ухаживает за ним, как за трехлетним. Называет его до сих пор «маленьким», а ему, слава богу, сорок лет.
Ну, да, слушайте дальше. Вот он наливает Чашку вроде купели и показывает ей место около себя, говорит: «Садись и пей!» Она захихикает, повертит руками перед ним, покачает головой, произнеся: «Ишь, маленький, маленький».
Это означает: «что с него взять, дурачек еще, сажает меня с собой рядом». Одна и та же история происходит каждый день. Она берет чашки и уходит в буфетную. Потом как-то вижу: стоит Киселев на крыльце, она несколькими ступенями ниже, треплет носовой платок в руках и кричит на него: «Бесстыдник, бессовестный эдакий». Оказывается, он вытер платком что-то не носовое. Его фигура походила на сильно провинившегося школьника второго класса. — «Вот подожди, я тебя!» — и с негодованием уходит. Она признает только его, на его добре лежит, как свирепый волкодав.
Марию Владимировну и детей она не замечает. Когда Алексея Сергеевича дома нет, она на стол не подает, что полагается, т. е. вино, водку, закуски.
И вот раз Мария Владимировна, чтоб показать мне весь этот курьез, оставила меня обедать. Сели за стол, на столе нет ни вина, ни водки, ни закуски; нет и самой Лилиши. Мария Владимировна нарочно мне громко говорит: «Будьте добры, Антон Павлович, позовите Лилишу, да скажите ей, что она забыла подать водку, вино и закуску».
Я пошел, смотрю, она сидит в буфетной, сидит подгорюнившись, на меня не смотрит. Я передал поручение, не двинулась, удивленно спросила только: «Чево?» — махнула рукой, произнеся: «Иди, батюшка, с чем пришел, потому у тебя кишка еще тонка». Так и не дала ничего.
Сама выпить любит. Хватит глоток — другой и уже готова. Идет, шатается и поет: «Моя русая коса — всему городу краса», а на голове ни одного волоса. Голова на шее, как на тонкой палке мотается. Кринолин как-то вбок торчит,— потеха!
Смеяться же над Лилишей никто не смеет: потому Алексей Сергеевич такую бучу поднимет. Как только услышит он «Моя русая коса...», сейчас летит к ней, возьмет ее тихонько за плечи, поведет ее и сам уложит.
Знаете, это прямо трогательно. А дальше? — спросила я.
Дальше?! Потеха! — Чехов махнул рукой.— Дверь с шумом открывается и влетает «Вафля», злая, красная, седые волосы клочьями висят. Алексей Сергеевич испуганно оглядывается, как бы ища, куда ему спрятаться. Она не говорит и не кричит, а визжит и ругательски ругает Алексея Сергеевича, называя его скверным хозяином, что кто-то что-то украл и ее любимой корове чего-то не додали.
Мерзавцы, воры, разбойники,— визжит она,— а вы, вы? Ну какой вы хозяин? Не можете приказать, чтобы моей чернавке давали бы отрубей...
Пирожного, мороженого прикажете,— живо перебивает ее хозяин, разозлясь окончательно.
Это преступно, это ужасно относиться так к скотине.
А к человеку можно?
Вы ничего не понимаете в хозяйстве, вам все смешно, потому что вы просто глупы!
При этих словах Киселев делает большие глаза, подбирает полы халата, произнося: «Ты ошалела, друг мой, поди выпей воды, а я пока...» — он быстро, выскакивает в коридор, захлопнув дверь за собой, точно кто-то
Гравюра из американского издания пьес Чехова («The Plays ol Tchekhov»)
Нью-Йорк, 1935
его ловит; потом, приоткрыв дверь, по-мальчишески весело говорит: «Пожалуйста, не ходите, куда я иду, мы можем там встретиться — это будет неприлично».
Не сразу поняв, в чем дело, она смолкает, потом, послав ему вслед дурака, начинает хохотать. Успокаивается и как ни в чем ни бывало идет заниматься.
Значит,— говорю я,— лейденская банка разрядилась.
Вот именно. Не наскандалив, не облая кого-нибудь, за дело она не может приняться. Если бы вы только знали, какие тут были стычки из-за «Тышки», на которого она, между прочим, молится.
В чем же дело, если она его так любит?
Очень просто, если у нее попросили денег для «Тышки», она бы дала, а то занял Алексей Сергеевич у кого-то, ну и скандал, кричит: «Киселев разоряется из-за „Тышки"». Тот в обиду!
А как же это потом все уладилось?
Алексей Сергеевич серьезно на нее рассердился и задал ей такого фефера, что она три дня к обеду не выходила. Собиралась уезжать, но через три дня стала шелковая... «Тышка» долго дулся, я трунил над ним, предлагал ему сделать ей предложение и жениться на ней, доказывая, что она бесится от любви к нему.
А я нахожу, что в конце концов это кончится не веселым водевильчиком.
У других кончилось бы тем, что кто-нибудь кого-нибудь повеспл, но у Киселевых все обойдется прекрасно. Все это происходит у нее от болезненного обожания Киселевых, обласкавших, приголубивших ее, ее, от которой невольно отворачивался каждый,
Сестра рассказывала, какие она злобные словечки изрыгает.
О, да. Настоящая ракета. Стоит только поднести спичку, взорвется, взлетит к небу и оттуда рассыпается самыми ядовитыми словами. Ведь она очень не глупая, дельная и музыкантша великолепная. Но — истеричка.
В это мгновение с хохотом и шумом подлетели к нам дети. Повисли на шее Антона Павловича и начали, перебивая друг друга, рассказывать про новую глупость любимца Антона Павловича, Ивана.
Чехов преобразился, слушая детей. Они рассказали, что задали Ивану такой вопрос: что такое звезды? При чем дети уморительно копировали заикающегося Ивана. На вопрос детей он ответил так:
Лес знаешь?..— «Знаешь»,— отвечал маленький Сережа.
Мох знаешь? — «Знаешь».
Светлячков знаешь?
Дети с хохотом ответили: «Знаем».
Во мху видал натыканных светлячков? Вот тебе и звезды.
Дети так и покатились со смеху.
Да, он у нас астроном,— сказал Чехов, причем схватил Сережу и начал подкидывать, как мячик.
Саша прыгала от восторга и визжала. Чехов бросился ловить ее. Дети умчались. Они прервали нашу беседу, и мы тоже пошли к дому. По дороге мы встретили «Вафлю» и сестру, очень довольных.
Чехов скорчил такую смешную физиономию, укоряя их, что они похитили его карасей. Это возмутительно, его ноги больше не будет на пруде.
День, как и вчера, кончился музыкой и пением..»
На другой день я уехала из Бабкина,
Глава 3
ВСТРЕЧА ВТОРАЯ
Вторая встреча с Антоном Павловичем произошла в 1893 году в Петербурге у меня на квартире, на Шпалерной улице. Чехов приехал по делам в Петербург. Заехал ко мне на минутку утром, говорил, что очень занят. Я пригласила его
