Арлекин - Лорел Гамильтон

— Ты не должен был этого говорить, — сказал Реквием тихо и очень серьезно.

— А насколько тебя достает, что с Анитой у нас тоже был секс?

Реквием вскочил одним быстрым движением, взметнулся черный плащ, и стало видно, что под ним не так чтобы много надето.

— Стоп, — сказал Жан-Клод.

Реквием застыл. Глаза его горели синим огнем, поднимались и опускались плечи от бурного дыхания, как после бега.

— Я думаю, что вожделение — не единственная эмоция, которую умеет разжигать Арлекин, — объяснил Жан-Клод.

Реквием не сразу понял. Он нахмурился, потом обернулся к нам, все так же глядя горящими глазами:

— Гнев тоже.

Жан-Клод кивнул.

Свет начал гаснуть, будто уходя в глубокую воду.

— И что же мы должны делать, Жан-Клод? Если они не соблюдают собственные правила, то мы обречены.

— Я попрошу о встрече с ними, — сказал он.

— Ты — что сделаешь? — Голос Байрона даже сорвался на писк.

— Я попрошу о встрече между ними и нами.

— Арлекина не ищут, Жан-Клод, — сказал Реквием. — От Арлекина прячутся, пригибаясь в траве, пока он не пройдет мимо. Его не зовут к себе.

— Арлекины не лишены чести. То, что происходит сейчас — бесчестное поведение.

— Ты с ума сошел, — ахнул Байрон.

— Ты думаешь, что кто-то один из этого маскарада нарушает правила, — тихо сказала я.

— Надеюсь на это, — ответил Жан-Клод.

— Почему надеешься?

— Потому что если это происходит с полного ведома и одобрения Арлекина, то Реквием прав, и мы обречены. Они нас помучают и уничтожат.

— Я не признаю слова «обреченные», — сказала я.

Он поцеловал меня в макушку:

— Знаю, ma petite, но ты не понимаешь, какая против нас сила.

— Объясни мне.

— Я тебе уже сказал, они — это жупел рода вампирского. Они — это то, чего боимся мы в темноте.

— Не так, — возразила я.

— Они чертовски страшны, любовь моя, — сказал Байрон. — Мы их действительно боимся.

— Жупел всех вампиров — это Марми Нуар, Мамочка Дорогая, ваша королева. Вот кто вас пугает до потери пульса.

Они секунду помолчали.

— Да, и арлекины боятся Королевы Тьмы, создательницы нашей, — сказал Жан-Клод.

— Тьмы боятся все, — подхватил Реквием, — но если Мать Всей Тьмы — наш кошмар, то Арлекин — это быстрый меч тьмы.

— Не стану спорить, — кивнул Байрон. — Ее боятся все.

— Что же ты предлагаешь, ma petite?

— Я ничего не предлагаю. Я стояла во тьме и видела, как она поднимается надо мной черным океаном. Она вторгалась в мои сны. Я видела зал, где лежит ее тело, слышала ее шепот у себя в голове. Ощущала на языке удушающий вкус жасмина и дождя.

Я поежилась, снова почти ощутив ее непрестанное движение в темноте. Она лежала в зале с окнами, и под ними горел огонь — вечный огонь. Она впала в «сон» куда раньше, чем все они себя помнили. Когда-то я думала, что они ждут ее пробуждения как радостного праздника, но потом до меня дошло, что они боятся ее не меньше, чем я. Это значит — до судорог. По каким-то причинам Марми Нуар благоволила ко мне. Интересовалась мною. И с расстояния в тысячи миль на меня воздействовала. Она сделала так, что крест вплавился мне в ладонь. Этот шрам будет у меня теперь до самой смерти.

— Заговори о дьяволе — и призовешь его, — предупредил Реквием.

Я кивнула и попыталась подумать о чем-нибудь другом. Да, кстати, есть о чем подумать.

— Арлекины — просто вампиры, так? Следовательно, они должны подчиняться вашим законам?

— Oui.

— Тогда воспользуемся этим законом против них.

— Что ты предлагаешь, ma petite?

— Брошен прямой вызов нашей власти. Совет запретил мастерам городов любые стычки в Соединенных Штатах, пока закон не решит, имеете вы легальный статус или нет.

— Ты же не предлагаешь нам драться с Арлекином?

— Я говорю, чтобы мы действовали в соответствии с законом.

— Как же ты не понимаешь, Анита, — сказал Байрон, — что именно к Арлекину мы обращаемся, когда случается что-нибудь незаконное. Арлекин — это и есть для нас полиция.

— Когда полицейские идут против закона, они уже не полицейские.

— А кто они тогда?

— Уголовники, — ответила я.

— Ты же не предлагаешь всерьез нам драться с Арлекином? — сказал Реквием.

— Не совсем.

— Что же тогда?

Я посмотрела на Жан-Клода:

— Как бы поступил ты, если бы таким образом приехал к нам какой-нибудь сильный вампир?

— Обратился бы к совету в надежде избежать открытой войны.

— Вот и обратись.

— Я думал, что в совете не все нас любят, — заметил Натэниел.

— Не любят, но если Арлекин нарушает закон, это будет важнее наших мелких счетов, — сказал Жан-Клод.

— Ты забыл, как мелочен бывает совет? — спросил Реквием.

— Non. Но не весь совет еще забыл, каково жить в реальном мире.

— К кому бы из членов совета ты обратился первым? — спросил Байрон.

Тут постучали в дверь. Все, у кого сердца бились, вздрогнули, Натэниел засмеялся нервным смехом.

— Ч-черт, — сказала я.

— Тебе пакет, Жан-Клод, — произнес за дверью голос Лизандро.

— Это может подождать, — ответил Жан-Клод, чуть выдавая голосом, в каком он сейчас напряжении.

— При нем записка; в ней говорится, что ты его ждешь.

— Войди, — сказал Жан-Клод.

Лизандро открыл дверь, но вошел в нее Клей с белой коробкой в руках. Точно такой же, как я в туалете нашла. Кажется, я перестала дышать, потому что когда вдохнула, получилось резко и шумно.

— Что случилось? — посмотрел на меня Клей.

— Кто это принес? — спросил Жан-Клод.

— Эта коробка просто оказалась на стойке, где кресты принимают.

— И ты сразу поволок ее сюда? — возвысила голос я.

— Ну, ты не считай меня уж совсем идиотом. Проверили, посмотрели. Нашли записку, что Жан-Клод ее ждет.

— Что там? — спросила я, но боюсь, что ответ уже знала заранее.

— Маска. — Клей смотрел на нас, пытаясь понять, что нас так огорчило.

— Какого цвета?

Столь безжизненного голоса я никогда еще не слышала у Жан-Клода.

— Белого. — Напряжение на пару делений упало. — Симпатичные золотые ноты там нарисованы. Вы ее не заказывали?

— В некотором смысле я ее заказал, — ответил Жан-Клод.

Я повернулась к нему и отодвинулась, чтобы ясно видеть его лицо.

— Что значит — «в некотором смысле заказал»?

— Я сказал, что хочу встречи с ними?

— Сказал, ну и что?

— Именно это и означает маска, ma petite. Что они хотят с нами встретиться. Не чтобы убивать или мучить, а чтобы говорить.