Том 7. Последние дни. Пьесы, киносценарии, либретто. «Мастер и Маргарита», главы романа, написанные и переписанные в 1934–1936 гг. - Михаил Афанасьевич Булгаков

мужчины мрачного вида, который, между прочим, пригласил нашего героя пожаловать к нему в тот же день на вечеринку...

Эп. 8.

Гостиная в доме полицмейстера. Гости. Говор. Бренчат клавикорды. В открытую дверь из гостиной видна часть комнаты, где, судя по восклицаниям: «Черви! Пикенция! Крести! Пичук!», играют в карты.

Гости, их человек 15–17, группами и парами расположились по бокам гостиной, в центре же, около клавикорд, вернее, вокруг играющей на клавикордах пышной, молодящейся дамы, сгруппировалась сравнительно молодая часть гостей. Явно рисуясь, дама играет мелодию цыганского романса, сбоку, увиваясь около нее, переворачивает ноты грузинский князь Чипхайхиладзе.

В углу на диване председатель палаты — Иван Григорьевич и Чичиков.

— Простите... кто это? — кивнув в сторону дамы, спросил Чичиков.

— Анна Григорьевна... — ухмыльнувшись, ответил председатель. — Дама приятная во всех отношениях...

Дама, очевидно, почувствовав на себе их взгляд, повернулась и, с силой нажав на клавикорды, устремила в свою очередь насмешливо-кокетливый взгляд в сторону Чичикова. Смутившись, Чичиков отвернулся и увидел «странную личность в темных очках». «Личность» одиноко сидела около большого зеркала.

Нагнувшись к уху председателя, Чичиков спросил:

— А это кто?

Мельком взглянув на «личность», председатель вполголоса шепнул:

— Шпион... Недавно приехал...

Чичиков, вздрогнув, метнул в сторону «личности» настороженный взгляд... Но, заметив выходящих из карточной Манилова и Собакевича, снова наклонился с вопросом к председательскому уху.

— Помещики Манилов и Собакевич, — ответил тот.

— Так, так, так, — произнес Чичиков, внимательно приглядываясь к тому и другому.

— И сколько же у каждого душ? — спросил он вполголоса.

Председатель, прищурившись, соображает, потом что-то шепчет Чичикову в ухо.

— Так, так... — оживляется Чичиков и, повернувшись к председателю ближе, спрашивает:

— А скажите, Иван Григорьевич, не было ли у них в имениях оспы или повальной горячки?

Председатель в удивлении отшатывается... В это время в группе около клавикордов, куда подошли Манилов и Собакевич, раздался веселый, восторженный смех Манилова. Очевидно, князь Чипхайхиладзе рассказал что-то смешное. Председатель подводит к ним Чичикова и представляет его. Склонив голову набок и обольстительно улыбаясь, Чичиков легко шаркает, кланяется. Собакевич, пожимая его руку, наступает ему на ногу... Сморщившись от боли, Чичиков подскакивает. — Прошу прощения... — сконфуженный, басит Собакевич. Общий смех... Картина...

Эп. 9.

Карточная комната. Редкие восклицания. Свечи. Дым. Игра идет на двух столах. За одним Беребендровский, Перхуновский, тщедушный инспектор врачебной управы и весьма пожилая, почтенная дама. За другим — почтмейстер, полицмейстер, прокурор и Ноздрев. Все играющие в приличных фраках, только Ноздрев в каком-то архалуке, да к тому же одна бакенбарда у него меньше другой. Партнеры Ноздрева держат карты у груди так, чтобы он не смог подсмотреть.

— Пошел тамбовский мужик, — сказал полицмейстер, бросив на стол карту.

— А я его по усам, — вскричал Ноздрев, хлестнув картой. Играющие не спускают глаз с рук Ноздрева.

— Пошла старая попадья, — задумчиво произнес прокурор, кладя на стол даму. Почтмейстер и полицмейстер бросают по маленькой.

— А я ее по усам, — сказал Ноздрев, кроя валетом даму и забирая взятку себе.

— Эге-ге-ге! Позволь! Позволь! — вскричали играющие, хватая взятку Ноздрева.

— Валетом даму?..

Спор. Восклицания...

В дверях появляется председатель с Чичиковым. Спор оборвался. Играющие обернулись. Чичиков приветливо всем кланяется. Вдруг Ноздрев, вырвав руку со взяткой, вскакивает и, широко раскрыв объятия, громко кричит:

— Ба! Ба! Какими судьбами?! — Чичиков в изумлении остановился.

— А мы все утро говорили о тебе... — направляясь к нему, продолжает Ноздрев. — Смотри, говорю, если мы не встретим...

Тихо председателю:

— Как его фамилия?

— Чичиков, — ответил председатель.

— Смотри, говорю, если мы не встретим Чичикова! — Ноздрев бесцеремонно ударяет растерянного Чичикова по плечу. Чиновники хихикают.

— Ну, поцелуй меня, душа моя! — говорит Ноздрев и, обняв Чичикова, крепко его целует...

Эп. 10.

— ...Уже более недели Павел Иванович, — говорит автор, — жил в городе, разъезжая по вечеринкам и обедам, проводя, как говорится, очень приятно время... Наконец он решился перенести свои визиты за город и навестить помещиков Манилова и Собакевича...

На этих словах мы видим голые ноги Чичикова в большом тазу с водой, затем всю его фигуру. Высокий, худощавый детина с крупным носом и губами (крепостной Петрушка) тщательно обтирает мокрой губкой полное тело своего барина.

— Ты, Петрушка, — говорит ему Чичиков, — смотри здесь за комнатой и чемоданом. Да сходи, брат, что ли, в баню, а то от тебя черт знает чем несет...

— Ладно... — хмуро басит Петрушка, продолжая свое дело.

Эп. 11.

Другой крепостной нашего героя, кучер Селифан, коренастый мужичок небольшого роста, стоял в ожидании барина у крыльца и, попыхивая самодельной трубкой, оправлял до блеска начищенную сбрую на запряженной в бричку тройке.

Но вот на лестнице показался Чичиков. На плечи его была накинута шинель на больших медведях, и в руках он держал ларец-шкатулку красного дерева. Поддерживаемый Петрушкой то с одной то с другой стороны, он спустился с лестницы и стал усаживаться в бричку.

Заткнув трубку за пояс, Селифан вскочил на козлы. Захлопнув дверцу брички, Петрушка, издав какой-то зычный звук, махнул Селифану рукой, и бричка с грохотом выехала из ворот на улицу...

Эп. 12.

На высоком юру барский дом самой обычной архитектуры. Около него на пригорке между березами красуется беседка с плоским куполом, голубыми колоннами и надписью: «Храм уединенного размышления». Возле беседки на скамейке сидит, попыхивая трубкой, Манилов и мечтательно смотрит в небо...

Сзади на цыпочках к нему подкрадывается Манилова.

— Душенька! — нежно окликает она его.

— Ах!.. — полувскрикнул Манилов и, обернувшись, сладко потянулся к жене. Манилова целует его... и, пряча за спиною руку, нежненько просит:

— Разинь, душенька, ротик...

Манилов, зажмурив глаза, широко открывает рот. Манилова, жеманничая, кладет ему в рот конфетку. Манилов жует, счастливо смеется и снова принимается целовать супругу.

Из-за беседки появляется мужик в заплатанных штанах с шапкой в руке. Дико смотрит на нежную сцену.

Манилова, заметив мужика, выдирается из объятий.

Мужик поклонился и, почесывая пятерней в затылке, сказал:

— Позволь, барин, отлучиться, подать заработать...

Манилов, зевнув, махнул рукой.

— Ступай, голубчик.

Мужик медленно поплелся, а Манилов опять обнял Манилову, прижался к ней, вздохнул и, указав рукою на пруд, покрытый зеленой тиной, мечтательно заговорил:

— А хорошо бы, душенька, через этот пруд выстроить каменный мост, на котором бы были по обеим сторонам лавки и чтобы в них сидели купцы.

Манилов