Полет орлицы - Дмитрий Агалаков

Жанна знала, что чувство, связанное с этими словами — самыми близкими для каждого человека, навсегда будут отзываться болью в ее душе.

Земляки низко поклонились.

— Благодарение святому Михаилу, все живы и здоровы, — ответил д’Эпиналь. — Они тоже на пути в Реймс.

— Как высоко ты взлетела, — покачал головой Моро. — Прости, что назвал тебя Жаннетой, я не знаю, как тебя теперь называть…

— Король зовет маня Девой, — улыбнулась она. — Принцы — Дамой Жанной. А вы называйте так, как называли раньше. Когда мы наедине, — добавила она. И тут же, чтобы не выглядеть зазнавшейся гордячкой, пояснила: — От Жаннеты осталось совсем немного, друзья мои. Только вы и знаете о ней!

Жан Моро и Жерар д’Эпиналь вновь поклонились.

— На родине о тебе только и говорят! — воскликнул Моро. — Мы гордимся тобой. Прошло всего ничего, но столько подвигов совершила ты в королевстве! — Мужчины переглянулись. — Может быть, ты и впрямь святая, а мы этого и не знали? — предположил воин.

Жанне недоуменно подняла брови — верно, этот вопрос не на шутку заботил жителей Домреми!

Но д’Эпиналь, увидев замешательство Жанны, тут же спросил:

— Наверное, нет ничего на свете, чего бы ты теперь могла устрашиться?

Девушка покачала головой:

— Ничего кроме предательства.

Наступал последний этап «Чудесного похода» Жанны Девственницы. Большинство не верили в него, но верила Жанна. И она победила.

16 июля в замке Сэт-Со Карл Валуа принял депутацию горожан Реймса — они безоговорочно признали его своим сувереном.

В этот же день в самом Реймсе случилось и другое событие. Город пустил самому себе дурную кровь и вздохнул облегченно. Из Реймса бежали все те, кто был непримиримым врагом будущего Карла Седьмого. Кто служил верно бургундцам и англичанам и не желал менять хозяина. На чьей совести накопилось столько грехов против лагеря арманьяков, что они вряд ли бы смогли рассчитывать на амнистию.

Одним их этих людей был уроженец Реймса, состоявший на службе у бургундцев и англичан, бывший ректор Парижского университета и епископ Бове — Пьер Кошон де Соммьевр.

17

Затемно, при свете факелов, королевская процессия въехала в переполненный город. Реймс и не думал спать — он гудел и ждал.

Здесь и сейчас решалась судьба Франции.

Армия была поспешно расквартирована. Часть двора отошла ко сну, другая — занялась священнодействием. Нужно было все подготовить к завтрашнему утру. Великое событие было назначено на воскресенье — 17 июля 1429 года.

Конечно, такое действо не терпит суеты, и другие короли готовились к этому представлению иначе. Но они не везли с собой артиллерию и не шли под охраной многотысячного войска. Они получали отцовскую корону, торжественно выезжали из Парижа, наблюдая за подданными, толпящимися вдоль дорог, и со спокойной душой въезжали в город Хлодвига. Но в данном случае оттягивать коронацию было бы неразумно. Карла Валуа и его двор подгоняла опасность быть застигнутыми врасплох. На западе и на севере формировал войска лорд Бедфорд, на востоке затаился кузен Карла — Филипп Бургундский, чьи города предавали герцога один за другим. Разве он мог простить такое? Скрежет зубов вождей англо-бургундской коалиции разносился по всей Франции! Если что-то и останавливало Бедфорда и Филиппа, временно парализовало их, так это неслыханные победы французского оружия и присутствие в войсках Девы. Если бы не эти два обстоятельства, враг, объединив силы, уже был бы на подходе к Реймсу.

Город проснулся обновленным — чистым, с гирляндами цветов, украшавших дома. Король лично выбрал четырех «заложников святого сосуда» — рыцарей, которые должны были привезти из аббатства Сен-Реми ковчежец в форме голубки, в котором, в драгоценном пузырьке, хранился мир. «Заложниками» стали маршал де Буссак, адмирал де Кюлан, сир де Гранвиль и Жиль де Рэ.

Процессия двинулась через весь город к кафедральному собору. Улица Парвис, по которой медленно ехал король в окружении свиты, была забита так, что шагу нельзя было ступить. Солдаты, сцепившись друг с другом через локти, сдерживали напиравшую толпу.

Роскошные попоны укрывали лошадей свиты короля. Пестрели гербы и воинские знамена. Справа от короля ехала Жанна в своих сверкающих доспехах — она сама везла свое белое знамя, усыпанное золотыми лилиями. Те же лилии были и на голубой накидке Жанны, поверх ее доспехов. Дева не скрывала — кто она. Слева от короля ехал Потон де Ксентрай — он держал в руках королевский меч.

Карл Валуа, сердце которого трепетало от восторга, сожалел, что его не сопровождала Мария. Если бы он знал, что путь на Реймс окажется таким легким, он бы обязательно взял жену! Тем более, что королева должна была стать непосредственной участницей этой церемонии. Но не ведая, что им предстоит в дороге, Карл оставил ее с матерью в Жьене. Опальный коннетабль Артюр де Ришмон умолял его разрешить присутствовать на коронации — ведь это коннетабль, первый полководец, должен был нести меч своего короля! Но Карл только усмехнулся: «Я предпочел бы никогда не быть коронованным, чем терпеть присутствие этого сеньора!» Еще два человека по статусу должны были участвовать в церемонии — первый из шести светских перов — герцог Бургундский, и один из шести церковных перов — епископ Бове. Но по известной причине 17 июля 1429 года в городе Реймсе их не оказалось. Кошон в повозке со скарбом устремился в сторону Бове, а Филипп был приглашен деверем Бедфордом в гости — в Париж. Правда, хитрый герцог Филипп, наблюдая за стремительными победами кузена Карла, послал в Реймс скромное посольство.

Кто знает, как сложится будущее?

Под ликующее гудение толпы Карл Валуа спешился, зашел в собор. За ним потянулась и его свита. И только потом, по традиции, прямо на лошадях въехали в ворота собора четыре «заложника святого сосуда». Маршал де Буссак лично передал архиепископу Реньо де Шартру, на которого была возложена миссия коронации, ковчежец-голубку со священным миром.

Не было короны Карла Великого, меча каролингов и золотого скипетра, без которых не обходилась ни одна предыдущая коронация. Исторические атрибуты власти томились «в плену» у англичан — в Сен-Дени, под Парижем. Но решили, что мир, принесенный небесным Ангелом в образе голубки святому Хлодвигу, и легендарный город Реймс, куда важнее! А корона и скипетр были приготовлены еще в Жьене…

Собор оказался переполнен — яблоку некуда было упасть.

Хор священников уже пел древний латинский гимн «Te Deum Laudamus», а король у алтаря громко клялся любить свой народ и служить ему во имя веры Христовой.