Солнечный пёс - Стивен Кинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Нет, не камера. — Маккарти, рассуждая сам с собой, взял «Солнце-660» и потряс у уха. — Скорее какой-то лентопротяжный механизм.
Поп смотрел на Маккарти, действительно не понимая, о чем тот ведет речь… только видел, что трафарет «НЕ ПОКУПАТЬ» все еще стоит перед глазами его Спятившего. Вынести эту чертову тряску в самолете (а ведь скоро лететь назад), и все зря. Но почему? Почему? Он-то был убежден, что клиент купит, на все сто процентов. Маккарти поверил бы Попу, скажи он, что Бруклинский мост — спектральная иллюзия из «потустороннего мира». Так почему?
— Пазы, ну конечно! — радостно воскликнул Маккарти. — Пазы! Кольцевой конвейер на блоках с встроенными пазами. В каждом пазе полароидная фотография этого пса. Временной разрыв предполагает… — он еще раз внимательно рассмотрел фотографии, — …да, собаку могли снять на пленку, а затем каждый кадр перенести на отдельную полароидную фотографию. Когда нажатием кнопки высвобождается затвор объектива, снимок вываливается из паза и появляется в щели. Затем батарейка поворачивает несущую ленту на один шаг устанавливая следующий паз напротив щели… и voila!
Улыбка сползла с лица Маккарти, и мистер Умелец внезапно увидел человека, который, возможно, шел к богатству по трупам своих конкурентов… причем миллионеру это нравилось.
— Джо доставит вас обратно на материк. — Ледяной, безразличный голос. — Получилось у вас неплохо, мистер Меррилл… — И Поп вдруг понял, что этот человек больше никогда не назовет его просто по имени. — На этот раз вы перегнули палку, хотя уже давно дурачили меня. На сколько вы меня надули? Все остальное, что вы мне продали, такая же дрянь?
— Я не надул вас ни на цент. — Что-что, а лгать Поп умел. — Я не продал вам ни одной подделки и сейчас абсолютно уверен в том, что это действительно необычная камера.
— Меня от вас тошнит. — Маккарти брезгливо поморщился. — Не потому, что я вам доверял, я доверял и другим мошенникам и лжецам. Не потому, что вы брали мои деньги. Слава Богу, их у меня предостаточно. Тошнит меня потому, что такие люди, как вы, в темные века пытались научными методами объяснить пси-феномены. А привело это к тому, что теперь над теми, кто занимается этим серьезно, смеются и считают их чокнутыми. Утешает только одно: такие, как вы, рано или поздно совершают роковую ошибку. Вас обуревает жадность, и вы пытаетесь продать даже такую вот нелепицу, как эта камера. Я хочу, чтобы вы покинули мой остров, мистер Меррилл.
Поп сунул трубку в рот дрожащей рукой достал спичку. И тут же палец Маккарти ткнулся ему в грудь. Глаза Спятившего горели ледяной яростью.
— Если вы разожжете эту гадость, я прикажу Джо вынуть ее у вас изо рта и высыпать угли в ваши штаны. Поэтому, если не хотите покинуть мой дом с поджаренной задницей, я бы рекомендовал…
— Что вы такое говорите, мистер Маккарти? — заблеял Поп. — Эти фотографии выскочили из камеры непроявленными. Проявление шло у вас на глазах!
— Такую эмульсию может составить любой ребенок с помощью набора химических реагентов стоимостью в двенадцать долларов, — холодно ответил Маккарти. — Это не тот состав, который использует фирма «Полароид», но достаточно близкий. Ты экспонируешь полароидные фотографии или изготавливаешь из кадров кинопленки, затем в обычной фотолаборатории покрываешь своей эмульсией. Выскакивая из камеры, они выглядят, как любая непроявленная полароидная фотография. Серый квадрат в белой рамке. На свету эмульсия домашнего приготовления претерпевает химические изменения и становится прозрачной или испаряется, открывая картинку, сделанную заранее. Джо?!
Прежде чем Поп успел произнести хоть слово, сильные руки подхватили его и вынесли из гостиной. Впрочем, он и не хотел ничего говорить. Среди всего прочего хороший бизнесмен должен знать, когда проиграл. Хотя старику и хотелось крикнуть:
«Когда какая-то крашеная дура с хрустальным шаром, заказанным в журнале „Судьба“, заставляет летать книгу, лампу или нотный лист по темной комнате, вы млеете от восторга, а когда я показываю вам камеру, которая выплевывает фотографии из другого мира, вы вышвыриваете меня за дверь! Вы просто спятили, в этом нет ни малейшего сомнения. Ну и черт с вами! В море есть и другая рыбка!» Насчет другой рыбки Поп не ошибся. 5 октября он сел в свой автомобиль и поехал в Портленд навестить Сестер-Вонючек.
* * *Так он называл двух однояйцевых близняшек, которые жили в Портленде. Лет восьмидесяти, выглядели они старше Стоунхенджа. Обе непрерывно курили «Кэмел» с семнадцати лет, о чем с радостью сообщали всем своим знакомым. И никогда не кашляли, хотя на двоих выкуривали в день шесть пачек. Изредка покидая особняк из красного кирпича, они выезжали в свет на «линкольне-континентале» выпуска 1958 года, который очень смахивал на катафалк.
За рулем лимузина сидела чернокожая женщина, ненамного моложе Сестер-Вонючек. Женщина-шофер то ли была глухонемой, то ли обладала талантом, дарованным Богом только избранным: молчаливостью. Точного ответа Поп так и не узнал. У старушек она работала добрых тридцать лет: управляла их автомобилем, что-то стирала, косила траву на лужайке, подстригала зеленые изгороди, иногда относила к почтовому ящику письма, написанные Сестрами-Вонючками бог знает кому. (Поп не знал, допускают ли чернокожую женщину в дом, потому что никогда не видел ее там и за все это время ни разу не слышал, чтобы это удивительное создание произнесло хоть слово.) Особняк красного кирпича располагался в районе Брэм-Холл, который в Портленде играл ту же роль, что Бикон-Хилл в Бостоне. В последнем, как известно, Кэботы говорили только с Лоуэллами, а те — лишь с Господом Богом, но Сестры-Вонючки и их немногочисленные сверстники твердо знали, что Лоуэллы «бросили» себе отводку через несколько лет после того, как Диры и их портлендские одногодки провели в городке основную линию связи.
Разумеется, ни один человек в здравом уме не назвал бы старушек Сестрами-Вонючками, глядя в их одинаковые сморщенные личики. Лишь в той компании, где отсутствовали болтуны и сплетники, они становились Сестрами-Вонючками. Звали же их мисс Элиусиппус Дир и миссис Мелиусиппус Веррилл. Их отец, дабы продемонстрировать, что он не только истовый христианин, но и человек незаурядной эрудиции, назвал дочерей именами двух из трех близнецов, которые стали святыми… только все трое были мужчинами.
Муж Мелиусиппус умер давным-давно, в сорок четвертом году, во время морского сражения в заливе Лейте, но она оставила себе его фамилию, задав этим всем друзьям и знакомым нелегкую задачу: определять, кто из сестер мисс Дир, а кто — миссис Веррилл. Впрочем, старушки предпочитали, чтобы их называли не по фамилиям, а по именам. Причем имена эти должны были слетать с языка так же легко, как дерьмо вылетает из смазанной вазелином задницы. Стоило ошибиться раз, они дергали носиком, и на шесть месяцев такой человек впадал в немилость. После повторной ошибки этого человека в красный особняк больше не допускали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});