Разборки олимпийского уровня - Валентин Леженда

— А затем построим вторую Итаку, — ответил Одиссей и под недоуменными взглядами приятелей направился искать Агамемнона, дабы поделиться с ним своим хитроумным планом взятия Трои.

— Чего это он? — удивился Ахилл. — Так упорно рвется в бой…

— Чего-чего, — передразнил Менелай, через столько дней снова получивший возможность надеть на голову боевой шлем. — Будто сам не знаешь. Агамемнон ему за участие в войне жемчужину пообещал во-о-о-о-т такую… — И Менелай показал какую.

— Ого! — изумился Ахилл. — Пожалуй, ради такой жемчужины можно и Спарту заодно разрушить.

— Но-но, — пригрозил герою Менелай. — Ты это, смотри, говори, говори, да не заговаривайся.

— Да я только предположил, — смутился Ахилл.

— Тоже мне коринфский мечтатель нашелся, — фыркнул царь Спарты и с оскорбленным видом направился к кораблям.

Ахилл задумчиво потеребил кучерявую бородку.

— Это что ж получается? — удивленно пробормотал он. — Из-за чего весь сыр-бор, из-за какой-то жемчужины или из-за Елены?

Первое явно выглядело правдоподобнее, чем второе. Хотя Софоклюс, конечно, рассудит по-своему, ну, оно и понятно, историк все-таки человек творческий, с масштабным полетом фантазии.

Профессионал, короче.

План взятия Трои Одиссеем был придуман гениальный. Он абсолютно и полностью строился на природной тупости троянцев, сыгравшей с ними в конечном счете злую шутку.

Вдохновил же царя Итаки на этот план не кто иной, как царь Спарты Менелай, за последние дни буквально доставший всех своими рогами.

Итак, хитроумный Одиссей придумал Троянского лося.

— Вот, — Одиссей продемонстрировал сомневавшемуся Агамемнону дощечку, — я все здесь нарисовал. Это подробный чертеж лося. За ночь мы быстро соорудим его, разобрав пару кораблей.

— Это что? — взвился Менелай, гневно тыча пальцем в карикатурный рисунок. — Очередная твоя издевка надо мной? Сколько можно трепать эту тему, и так анекдоты обо мне уже всю Аттику обошли.

— Меня, успокойся, — проговорил Одиссей, — завтра мы возьмем Трою.

— Я что-то не совсем понимаю, — сказал Агамемнон, внимательно изучая дощечку. — Это что, лосиха?

— Да нет, это лось, — поморщился Одиссей. — Друг мой, не воспринимай сей чертеж так уж буквально, тебя ввел в заблуждение створчатый люк.

— А зачем он?

— Ну как зачем, ведь в лосе будем сидеть мы, греки. Пожалуй, в него влезет вся наша армия, и еще место для выпивки останется.

— Идея неплохая. — Агамемнон одобрительно похлопал Одиссея по спине. — Молодец, приятель, я немедленно распоряжусь о начале постройки лося. К утру, думаю, управимся.

В общем, закипела работа.

Пару раз к стану греков приходили Парис с Гектором, приносили вино, шутили и пели неприличные песни вместе с Ахиллом, который рассказывал троянцам уморительные истории о том, как он в виде женщины обрюхатил пышнотелых дочерей царя Ликомеда.

Заинтересовавшись строительством, Гектор, отличавшийся редкой силой, помог грекам при постройке лося, даже внес в чертежи некоторые весьма полезные доработки, как, скажем, удобная веревочная лестница, выстреливаемая из главного люка деревянного животного. Гектор с легкостью поднимал тяжелые бревна, которые с трудом могли сдвинуть четверо греков. В ту ночь не нашлось ни одного героя, который бы не пил вместе с великим троянцем за падение Илиона.

Особенно греки намучились, прилаживая своему гигантскому изделию рога, но все их трудности с лихвой окупились. Лось вышел на славу. Правда, морда его сильно напоминала бессмысленным выражением царя Менелая, но это уже детали, как вышло, так вышло.

По совету хитроумного Одиссея герои, перед тем как погрузиться в лося, обильно поужинали гороховым супом (или, скорее, позавтракали, поскольку приближалось утро).

Короче, с рассветом все уже было готово.

Корабли греков отплыли восвояси, и на берегу остался стоять один лишь Троянский лось с прибитой на копыте дощечкой такого содержания: “Здравствуй, Приам. Сердечно поздравляю тебя с днем рождения и дарю в подарок и в знак моего уважения этого скромного лося. Пусть он напоминает в грустную минуту тебе обо мне. Целую”.

И подпись: “Твоя П.” (Пандора. — Авт.).

Высыпали из Трои герои на берег, смотрят на лося, удивляются, записку по нескольку раз перечитывают и все равно ни хрена понять не могут.

Позвали, короче, царя Приама. Приехал Приам на золотой колеснице, записку прочел, покраснел и, сказав громкое “кхэ”, приказал заносить лося в Трою.

Естественно, дальше последовала семейная сцена с Гекубой, но оно и понятно, грешил в молодости Приам, ох как грешил, и красавица Пандора лишь открывала длинный список его сердечных побед. Сама же Гекуба была где-то в середине.

М-да.

Понесли троянцы лося себе в город. Тяжелый оказался, зараза. Сетовали троянцы, что не догадалась щедрая “П.” ему колеса вместо копыт сделать. Единственный, кто по поводу чудесного подарка возбухнул, так это жрец бога Аполлона Лаокоон. Вредный был старикашка до жути. Стал он отговаривать своих сограждан вносить лося в Трою, мол, уж больно морда у этого лося на царя Спарты Менелая похожа. Присмотрелись троянцы — и впрямь лось на Менелая смахивает, вот только рога у него вроде поменьше будут. Но разве это причина бросать на произвол судьбы такое великолепное сооружение?

Послали троянцы Лаокоона куда подальше и лося все-таки в город занесли.

Занесли, значит, его в город и слышат: звуки какие-то странные из его деревянного чрева доносятся, словно кто ткань истлевшую рвет. Позвали троянцы Приама, и Лаокоон тут как тут прискакал.

Знакомы были эти звуки троянцам, очень знакомы, но где они их раньше слышали, припомнить никто не мог. Лаокоон тут же предложил на всякий случай лося сжечь, но его снова не послушали, чуть не побив при этом камнями.

А странные звуки из чрева лося продолжали доноситься с завидной регулярностью.

Надоело троянцам голову над этой загадкой ломать, и от нечего делать решили они устроить праздник, установив лося в центре города. Плясали, в общем, эти идиоты до упаду, а из лося тем временем заструился ужасный серый туман, обволакивая все вокруг и оседая на землю. (В этом месте жена автора назвала его дураком и, пропустив целую страницу, принялась читать роман дальше. — Авт.)

— Что такое? — ругался во дворце царь Приам. — Неужели опять прорвало канализацию? Говорил я тебе, Гекуба, что надо повременить с праздником, ведь в это время канализационная система города терпит большие нагрузки и даже перегрузки…

— Не мели ерунды, дурень, — огрызнулась Гекуба. — Лучше скажи мне, куда эта сатирова Елена пропала. Никто ее уже неделю не видел.

Царь Приам пожал плечами.

— Да Тартар с ней, небось Энея своего искать отправилась. У них это, как же оно называется, — царь задумчиво пожевал губами, — этот животный магнетизм, обоюдосторонняя эротическая зависимость…

— Старый пошляк, — сказала Гекуба. — Ты уже в таком возрасте, что вообще должен был бы давно забыть, что эти слова значат.

— Еще чего! — обиженно возразил жене Приам. — Как же такое забудешь, ведь это смысл всей моей жизни…

— О боги, — воскликнула Гекуба, — и за что это я, такая нежная, должна слушать весь этот бред…

Ядовитые пары, сочившиеся тем временем сквозь щели деревянного лося, сделали свое ужасное дело. Теряя сознание, валились на землю веселившиеся троянцы. План хитроумного Одиссея переходил в решающую фазу.

Ужасные пары не затронули лишь царский дворец, ибо он находился на значительной возвышенности по сравнению с другими строениями города.

Но налетел внезапно северный ветер Борей, по просьбе сжалившейся над своими подопечными Афины унося прочь из Трои клубы секретного оружия греков.

Практически все троянцы лежали без сознания, покрыв своими телами узкие улицы Трои. Кошмарно было это зрелище, ничего подобного еще не случалось за всю историю Греции. Ужаснулись даже боги на Олимпе. Грозно нахмурив густые брови, внес Зевс очередной раз в свой черный список хитроумного царя Итаки…

Ошарашенно застыв у открытого окна с видом на установленного в центре города лося, царь Приам со своей женой Гекубой с изумлением наблюдали, как в животе деревянного монумента вдруг открылись створки и по выскочившей из них веревочной лестнице на землю спустился их сын Гектор с деревянной прищепкой на носу. Вслед за великим троянским героем спустился малость пошатывавшийся из стороны в сторону Парис.

— Ну, греки, — сказал Гектор, снимая с носа прищепку. — Не ожидал…

И, придерживая норовившего свалиться на землю Париса, Гектор поволок слабого братца к ближайшему фонтану освежиться.

Затем внутри деревянного лося послышались звуки борьбы и матерная ругань. Монументальное изделие покачнулось, и из его чрева выпал, съехав по веревочной лестнице вниз, хитроумный Одиссей. Вслед за ним из лося появился царь Спарты Менелай с мечом.