Парфюмер звонит первым - Анна и Сергей Литвиновы

Его борт пролетел в двух миллиметрах от Лениных «Жигулей».

А он резким движением руля возвратился обратно на свою полосу и понесся дальше. И навстречу, как по заказу, одна за другой полетели встречные машины. Из-за них «Ауди» никак не могла обогнуть прицеп.

Леня отрывался от преследователей.

Но когда до пересечения с федеральной трассой оставалось километра три, встречные куда-то подевались. Началась ровная пустая дорога. И «Ауди» снова сократила разрыв. Вот их разделяет сто пятьдесят метров… Потом уже сто, пятьдесят… Тридцать…

С пассажирского сиденья в окно высунулся мент с автоматом и начал палить по Лене. Сзади раздались три звонких щелчка – кажется, пули попали в багажник.

Ленина «девятка» подскочила к трассе. Впереди – стандартная развязка. Указатель: налево – «Краснодар, Джубга, Сочи», направо – «Костров», надо только мост переехать. Трасса, ведущая на юг, почти пуста. Зато противоположная (отделенная от первой бетонным бордюром), тянущаяся в сторону Кострова, забита машинами. Вечерняя воскресная пробка. Народ после уик-энда возвращается в город.

Куда ни поедешь, всюду клин. Или, как любят говорить крутые, вилы. Если он помчится по пустой трассе направо, на юг, быстроходная «Ауди» догонит его через десяток километров. Если устремится налево, к Кострову, – завязнет в тихоходной пробке. Его преследуют менты, значит, на их машине наверняка есть сирена с мигалкой, чтобы разгонять неповоротливых частников. А у него, естественно, нет…

Эти мысли пронеслись в мозгу Лени в долю секунды, и тогда он выбрал неожиданное решение: свернул на ту полупустую дорогу, что вела на юг, но… Но помчался по ней ПРОТИВ движения, на север.

Леня включил габариты и фары, начал непрерывно мигать дальним светом. Навстречу пронеслась фура, он успел увидеть изумленное лицо шофера. Леня надавил на педаль газа до упора. Спидометр перевалил за сто пятьдесят и пополз к ста восьмидесяти. Те машины, что тянулись в пробке в направлении Кострова (они отделены от него бетонным барьером), легко оставались позади.

А вот лоб в лоб ему летит грузовик, и на соседнюю полосу не уйдешь: там несутся легковушки. Леня вывернул руль и проскользнул мимо фуры по обочине. Заметил в зеркальце заднего вида, как ее шофер в бешенстве выбрасывает из окна средний палец: фак тебе, нарушитель, фак и фак! «Прости, друг!» – прошептал Леня, улетая дальше. Пусть его хоть восьмиэтажным матюгом обложат, но для него главное другое. Главное, что преследователей сзади не видно. Они не рискнули нестись вслед за ним по встречной.

И тогда Леня снижает скорость. Вот-вот должен быть разрыв в бетонной разделительной полосе: разворот. Навстречу опять несутся машины, но Леня сигналит им дальним светом: с дороги! Три горячие иномарки проносятся мимо. Мелькают искаженные удивлением и гневом лица водителей. А вот и отверстие в ограждении: разворот. Леня почти останавливается и мягко вливается в пробку, ползущую в сторону Кострова. Вон уже виден длинный мост через Танаис, а дальше, на крутом противоположном берегу привольно раскинувшийся город: Костров.

Все, он сбросил «хвост». Теперь он тащится в пробке со скоростью километров двадцать в час. От только что закончившейся погони сердце стучит и ладони вспотели. Дыхание постепенно приходит в норму.

Тут Леня кое-что вспоминает и выбрасывает в окно машины мобильник. Аппарат мягко приземляется прямо в прицеп, везущий в город ящики с ранними абрикосами.

«Не поймали вы меня, ребятки!» – ухмыляется Леня.

«…Но это оказался всего лишь первый тайм. Погоня что-то затянулась», – подумал Леня.

Он сидел, закрыв глаза, в «восьмерке», едущей на север. С каждой минутой приближался Воронеж. С отставником-шофером они уже проехали больше двухсот километров. Миновали два поста ГАИ и три засады с радарами. Никто их не остановил.

Седой водила с расспросами не лез, размышлять не мешал.

«Надо придумать что-то радикальное. Попытаться кардинально изменить ситуацию. Но как? Во всяком случае, для начала нужно сделать вот что…»

– Вы, пожалуйста, – сказал Леня шоферу, – у телефона-автомата тормозните. Мне позвонить надо.

…Ближайший телефон-автомат оказался лишь в предместье Воронежа. Сперва пришлось купить в газетном киоске телефон-карту, но пока искали открытый киоск, а потом еще один автомат, до самого центра доехали. И вот, наконец, Леня набрал номер, который помнил наизусть.

– Да! – ответил в трубке недовольный Танин голос.

– Таня?

– Ленька?! Ты?! Откуда?!

– Я далеко.

– Что случилось?! Куда ты исчез?!

– Как у вас там, все спокойно?

– У нас?! Нет! Нет, Ленечка, не спокойно!

– А что, меня кто-то ищет?

– Да ночью наш офис разгромили, все компьютеры забрали! И твою машину тоже всю перерыли, сиденья изрезали. А меня только что в ментовке допрашивали! Что происходит, Леня? Что ты натворил?

«Значит, все обстоит даже хуже, чем я думал».

– Таня. Слушай меня внимательно. Все очень серьезно. Я не могу сказать, где я. За мной и вправду идет охота. Но, клянусь тебе, Таня, я не виноват.

– Что ты собираешься делать?

– Помнишь, Танюш, ты говорила мне, что у тебя есть хороший знакомый, который служил в органах?

– Ну да, есть. Мой отчим.

– Таня, все так закрутилось, что, кажется, только он один может меня спасти.

– Да? Ты так считаешь? Хорошо, я поняла. Что еще?

– Все. Я не могу долго говорить. Извини. Но, что бы тебе ни говорили, знай одно и отчиму своему, пожалуйста, передай: я абсолютно ни в чем не виноват. Ну, или почти ни в чем. Ладно, Таня, пока. Мне пора.

– Леня, Ле!.. – закричала Татьяна, но он уже повесил трубку.

Шангин сделал еще один телефонный звонок и вернулся к машине.

– Я, пожалуй, здесь выйду, – сказал шоферу. Взял с переднего сиденья барсетку, отсчитал четыре тысячи, потом добавил еще три: – Это вам на бензин и за приятную компанию.

Седой водитель расплылся в улыбке:

– Спасибо.

– Вы не подскажете, где здесь, в Воронеже, железнодорожный вокзал?

– А ты иди все прямо. На третьем или на четвертом светофоре. Тебе на вокзал надо? Садись, я тебя подвезу.

– Нет, спасибо, я хочу пешком пройтись.

Они расположились на лавочке в сквере в самом центре города.

Прямо перед ними, через площадь, серело монументальное сталинское здание бывшего обкома (ныне здесь размещалась областная администрация). Напротив площади возвышался памятник. Это был, на удивление, не памятник Ленину, а скульптурный триптих, изображавший революционных бойцов. Один каменный человек вздымал знамя, другой палил из «максима», третий, перевязанный, из последних сил бросал гранату. Едва памятник, лет сорок назад, соорудили в Кострове, как местные острословы стали поговаривать, что его чересчур далеко от обкома поставили. «Почему?» – удивлялись непосвященные. «Солдат гранату не докинет», – смеялись остряки.

Времена обкома давно прошли. Он сам собой развалился, безо всяких гранат. Свято место заняла областная администрация.

У подножия памятника бойцам революции, где раньше замирал почетный караул, теперь прыгали на мраморных ступенях, словно в какой-нибудь Праге или Барселоне, скейтеры со своими досками, роллеры на своих роликах.

Пожилой человек, сидящий на лавочке с краю, с неудовольствием взирал на это богохульство. Двое других, молодых, поместившихся с ним на лавочке бок о бок, никакого внимания на тусующихся «агрессивщиков» не обращали. Тот из молодых, что сидел в центре, что-то негромко рассказывал – можно даже сказать, судя по напряженным лицам всех троих, не рассказывал, а докладывал.

– Вчера его засекли в Шахтерске, – говорил молодой человек в белой рубашечке и тщательно отутюженных брючках. – В пятнадцать сорок он там снимал деньги с кредитной карты «Виза – сбербанк». Мы выслали в Шахтерск группу захвата, предупредили коллег из райотдела, поработали с агентурой. А потом Шангин звонил своей начальнице Садовниковой на мобильник из Воронежа…

– Ну?! – подался к рассказчику второй моложавый. Он был одет во все черное: рубашка с длинными рукавами, джинсы, мокасины. На землистом, нездоровом лице – темные очки.

– Телефон ее мы, конечно, поставили на прослушку, так что беседу записали. Но ничего интересного ни он, ни она не сказали. Она сообщила ему об ограблении в офисе и о том, что вскрыли его машину. А он попросил ее, чтобы она обратилась за помощью в его деле к своему отчиму…

– А кто у ней отчим? – нахмурился седовласый.

– Отставник, бывший чекист, полковник, – с оттенком неприязни проговорил аккуратист в белой рубашечке.

– Что еще?

– Как раз за час до звонка я опросил эту самую Садовникову.

– Ну?! – не выдержал черный.

– Она ничего не знает. И ничего от Шангина не получала.

– Уверен?

– Зуб даю.