Похитители автомобилей. Записки следователя - Леонид Перов

— Ап!

Под веселый ритм мелодии Аверская медленно поднималась все выше и выше к трапеции.

Внимание публики было сосредоточено на ней, и почти никто не заметил, как под куполом цирка появилась серебристая ракета с висящим под ней человеком. Ракета медленно двигалась по кругу. На мгновение она поравнялась с Аверской.

— Ап!

И под куполом неслись уже двое.

Близился финал. Тревожно забеспокоился барабан, заливаясь сухой дробью. Погас свет. Луч прожектора метнулся и через несколько секунд разыскал ракету. На ней, держась за трос, стояла строгая и одинокая Аверская. Скорость нарастала. Глубоко вдохнув воздух, Тамара бросилась в темноту.

Ярко вспыхнул свет. Оркестр грянул торжественный марш и нестройно смолк. На манеже лежала Аверская. На фоне ярко-красного бархатного ковра резко выделялась белая беспомощная птица, так трагически закончившая свой полет. Несколько человек бросилось к ней. Ведущий, утратив всю свою торжественность, неуверенным голосом объявил:

— Представление отменяется в связи... по причине... — не подобрав подходящего слова, он развел руками. — В общем, сами понимаете.

Зал опустел. Многочисленные тросы и веревочные лестницы, теперь никому не нужные, словно снасти покинутого парусника, беспомощно болтались в воздухе. И только прожектор, который забыли выключить, продолжал освещать часть арены.

Когда скорая помощь увезла Аверскую, администратор цирка позвонил директору. Директор, Альберт Иванович Мацуйко, с работы ушел рано. Ныла поясница. В такие дни Мацуйко говорил, что ему «боком вылазит война», и шел домой принимать новейшее средство от радикулита, которое, впрочем, помогало ему не лучше старых.

Услышав телефонный звонок, Альберт Иванович поднялся с дивана и, скривившись от резкого укола в поясницу, поднял трубку.

— Я слушаю.

Голос из трубки сообщил:

— Аверская разбилась... Оборвались тросы...

Не дослушав фразы, Мацуйко бросил трубку и стал одеваться.

В коридоре у дверей директорского кабинета стояли секретарь парторганизации Березин и председатель месткома. Солик успел снять чопорный смокинг ведущего и теперь в простеньком сером пиджаке имел неприглядный вид. Когда появился директор, он даже вздрогнул и на какой-то миг приподнял плечи, словно ожидая удара. К ним подошел Олег. Уловив тревожный вопрошающий взгляд Мацуйко, он виновато развел руками.

— Т-тросы оборвались, — заикнувшись, сказал тихо. Сильные руки сжались в кулаки. Он хотел что-то добавить, но обвел всех взглядом и, повернувшись, не спеша пошел по коридору.

— Ну? — только и смог выдавить Мацуйко.

— Поехали в больницу, — предложил Березин.

По пути домой и позже, уже в кровати, Альберт Иванович никак не мог объяснить себе причину несчастного случая. Оборвались тросы. Но почему? Ведь они сделаны с большим запасом прочности. Вчера все было хорошо, а сегодня не выдержали!

Утром директор вызвал к себе Березина и Солика.

— Как могло такое произойти в нашем цирке? — сразу после приветствия начал Мацуйко. — Что будем делать?

— Я думаю, Альберт Иванович, в первую очередь следует еще раз проверить все средства страховки. А мы на партбюро заслушаем Клавдия Борисовича. Ведь он у нас отвечает за технику безопасности.

— Почему это меня? — запротестовал Солик. — Отвечаю не только я.

— Не бойся, — перебил Мацуйко. — Я от ответственности не отказываюсь. Косвенно и я виноват, и ты, и он. Ну, а где непосредственный виновник?

— Я предлагаю, Альберт Иванович, — сказал Солик, обращаясь к директору, — сообщить в милицию.

— А при чем здесь милиция? — удивился Березин. — У них своей работы хватает.

— Пусть разберутся, почему лопнули тросы. А может, их специально подпилили, откуда вы знаете? — Солик повернулся к Березину, ожидая ответа.

— Скажете такое. Да кто из них способен на такую гадость? Кто, по-вашему?

— Не знаю. Вот пусть милиция и разбирается.

— Милиция здесь ни при чем, — сказал Мацуйко. Помолчал, посопел. — А вот прокурору района сообщить мы обязаны.

II

Я шел к прокурору, уже догадываясь, зачем тот вызывает. Секретарь прокурора, худенькая Людочка, поступила на работу сразу после окончания школы. За два месяца она никак не могла привыкнуть к новой обстановке и каждое сообщение о несчастном случае или преступлении искренне переживала. От нее я и узнал, что в цирке разбилась воздушная гимнастка Аверская.

«Ну, уж на этот раз меня не уговоришь, — решил я про себя. — Буду заниматься только делом Деркача».

Постояв перед дверью, я, как спортсмен перед стартом, привел в порядок дыхание и вошел в кабинет.

Прокурор молча показал мне на стул и протянул сообщение дирекции цирка. Я прочитал сообщение, не говоря ни слова, положил обратно на стол. Так мы и сидели несколько минут, не разговаривая. Первым молчание нарушил я:

— Вы хотите подсунуть этот материал мне? Юрий Николаевич, что я с ним буду делать? Тут же нет работы для следователя. Пусть кто-нибудь из помощников проверит и вынесет постановление об отказе в возбуждении дела.

— Почему об отказе? А может, о возбуждении?

— Согласен. Может быть, и надо кого-то наказать за нарушение техники безопасности. Но мне некогда заниматься этим. Вы же знаете, Деркач признал за собой еще пять магазинов. Нужно приобщить новые документы, провести очные ставки, предъявить обвинение. А у меня срок по делу кончается.

— Значит, срок продлить надо.

— А потом сами ругать будете.

— Можешь не сомневаться, буду. А сообщение возьми. Через десять дней доложишь результаты. Все.

Вернувшись к себе, в кабинет, я долго не мог успокоиться. Опытный рецидивист признался в двенадцати кражах, а у меня нет времени закрепить его показания! А если он завтра откажется, тогда что?

Деркач специализировался на ограблении магазинов. Причем делал это хитро. «Потрусив», как он сам выражался, магазин в райцентре, Деркач сразу переезжал в другую область. Это дало ему возможность около года продержаться на свободе. В камере Деркач ни с кем не разговаривал. Он молчал, иногда что-то нашептывал себе под нос. Несколько «зеленых» воришек с восторгом и страхом смотрели на него. Еще бы! Сидеть в одной камере с самим Деркачом!

Если бы они знали, о чем думала камерная знаменитость! Деркач почувствовал, что страшно устал от полулегального существования, вечного страха и попоек в одиночестве. Он внутренне надломился. Во сне его навещали друзья детства, давно уже добившиеся признания и уважения в обществе. А он, как был, так и остался вором.

На первом же допросе Деркач признался мне, но не во всем. Не скрою, мне приятно было сознавать, что дела, которые еще недавно считались бесперспективными, будут теперь раскрыты, и не кем-нибудь, а мной, Аркадием Титаренко.

И вот так некстати подвернулась эта чепуховая проверка. Придется ехать в цирк.

А через неделю я уже докладывал прокурору:

— Юрий Николаевич, нужно срочно возбуждать уголовное дело.

— Что я слышу! Раньше ты был другого мнения.

— Виноват, Юрий Николаевич, виноват. Но вы посмотрите, что получается. Олег и Тамара Аверские состояли в браке больше восьми лет. Год назад Олег сошелся со старшей Костюковой. Аверская очень переживала разрыв, но вела себя с достоинством. Через некоторое время все стали замечать, что Аверский увлекается младшей Костюковой. Валентина отвечала ему взаимностью, но потребовала официального оформления брака. На развод Аверская не согласилась, и между супругами отношения были натянутые. Известно, что перед последним, роковым, выступлением Аверские о чем-то поспорили. Не нравится мне вот еще что: тросы лопнули почему-то на одном уровне. Такое впечатление, будто их подпилили. Надо назначить экспертизу.

— Что говорит Аверский?

— Его я не успел допросить. Он уехал с бригадой в подшефный колхоз.

— Думаешь, очки набирает?

— Возможно. Я побеседовал с Соликом, с другими товарищами. Они мне все это и рассказали.

Юрий Николаевич поводил карандашом по табель-календарю, сделал несколько отметок.

— Возбуждай дело. Пятнадцать дней на расследование даю. Успеешь?

— Маловато. Дайте месяц.

— Если нет времени, передай дело Деркача Николаю.

— Зачем же так, Юрий Николаевич? Я постараюсь уложиться. И Деркача в срок передам в суд.

— Смотри. А теперь скажи, как здоровье Аверской? Ты хоть догадался...

— Представьте себе, что догадался. Врачи говорят: жить будет, выступать — нет. Сейчас в очень тяжелом состоянии. Свидание с ней не разрешили.

— Хорошо. Иди распутывай свои цирковые тайны.

Я допросил Аверского. Большой, сильный человек, отвечая на вопросы, суетился, ошибался в деталях, начинал сначала. По его поведению чувствовалось, что он не виновен.

Уверенность моя поколебалась только тогда, когда я получил заключение экспертизы. Документ гласил:

«Характер повреждений волокон обоих тросов позволяет прийти к заключению, что они были повреждены тупым предметом».