Медвежья кровь (СИ) - Синякова Елена "(Blue_Eyes_Witch)"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Словно что-то неуловимо изменилось.
И я не была уверена, что в лучшую сторону…
Я обрабатывала его раны в полной тишине, почему-то боясь заговорить первой.
И медведь тоже молчали не оборачивался на меня.
Но когда я собрала кровавые ватки и бинты и встала на ноги, он вдруг обернулся, сказав слишком серьезно и мрачно:
— Нам нужно поговорить.
— Хорошо…сейчас выброшу и…— я не договорила, потому что ощутила, как медведь поднялся и направился вслед за мной на кухню, делая это, как всегда, безошибочно и настолько тихо, что можно было бы решить, что он остался на своем месте, если бы я не ощущала его присутствие спиной. — Дело серьезное, да?..
— И тебе не слишком понравится.
— Мне?..
Все это было чертовски странно.
Главное, что пока я совершенно не понимала, какое могу иметь отношение ко всему этому.
— Ты что-то узнал об этих людях? — попыталась я найти ниточку темы для разговора с медведем. И его поведения.
На самом деле я старалась не обращать внимания на его возбуждение.
Очень старалась!
Но, черт побери, как же это было сложно сделать, когда он был обнажен и теперь стоял, поражая не только своим ростом и обилием мышц!
— Я надеялся, что у нас будет больше времени, Иля, но думаю, что его почти не осталось, — проговорил медведь все так же мрачно и серьезно, глядя прямо в мою сторону. — Эти люди неопасны, но следующие могут прийти по моим следам. Чтобы выжить, тебе нужно стать моей.
Он замолчал, словно давал мне время переварить услышанное.
А я проговаривала его последние слова про себя и чувствовала, как начинают холодеть мои руки.
Стать его?
— Знаешь, эта фраза мне совсем не нравится, — отозвалась я на удивление ровным тоном, хотя внутри уже скручивался комок из тошноты и натянутых нервов.
— Знаю. Но иного выбора у тебя нет.
Это звучало еще хуже.
Без права выбора.
Без попытки извиниться и хоть как-то пояснить ситуацию в целом.
Я нервно помассировала виски, в которых зашумела кровь, понимая, что это мне совершенно не поможет.
— Разве мы не договаривались с тобой, что когда ты поправишься, то просто уйдешь? — эти слова получились слишком сухими, но с дрожью первого осознания, что все пошло не по плану, и первой мыслью о том, что, может, не стоило вот так слепо доверять нечеловеку?
— Если я уйду, это не спасет тебя.
— Но спасет то, что я стану твоей?
— Да.
Черт! Бред какой-то!
Я честно старалась мыслить спокойно и максимально логично и не впадать в истерику прямо в эту секунду.
Но с каким же трудом это получалось…
Страшно и обидно было думать о том, что тот, с кем я впервые перестала видеть кошмары и смогла расправить плечи в темноте ночи, может стать кошмаром гораздо бо́льшим, чем были все до этого.
— Может, пояснишь как-то это все, потому что я откровенно теряюсь в догадках и начинаю паниковать, — честно призналась я, пытаясь успокаивать саму себя, что медведь не собирается делать это прямо сейчас.
…Ведь не собирается же?
— У таких, как я, есть только один главный закон — чтобы само наше существование оставалось всегда в тайне, — по тому, как свел брови медведь, становилось ясно, что он весьма серьезен и настроен решительно. — Люди, которые узнают о нас, должны умереть.
Я тяжело сглотнула, тихо выдохнув:
— Даже если ты сам рассказал о себе?
— Да.
— Не считаешь, что это слегка несправедливо?
Медведь только пожал неопределенно плечами, но долго молчать не стал, продолжив:
— Мужчины умирают без вариантов. Но женщины могут остаться живы при условии, что они будут принадлежать Берсерку.
— Я правильно понимаю, что геев среди вашей братии нет? — нервно хмыкнула я, начиная дрожать, потому что медведь явно не шутил. И не собирался отступать от цели разговора.
На мою нелепую попытку сгладить этот разговор и просто сделать вид, что его не было, он даже не обратил внимания, продолжая стоять напротив и смотреть только вперед. На меня.
— Ты ведь сказал, что ничего не помнишь!
— Я говорил, что помню кое-что, урывками. Я не помню, как попал к людям и что было до этого.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— Но про эти чертовы правила ты помнишь?!
— Да. Потому что они жизненно важны и это первое, чему учат детей Берсерков.
Оттого, как уверенно и холодно говорил сейчас медведь, хотелось просто взвыть.
— Но ведь о том, какой ты, знаем только ты и я!
Мысли начинали метаться, а мозг пытался судорожно найти выход из этой нелепой и такой страшной ситуации.
— По моим следам могут прийти не только люди, но и мне подобные. Когда они узнают о том, что ты в курсе обо мне, то не будут спрашивать. Они убьют тебя и твоего брата. И меня убьют.
— Я им ничего не скажу! Клянусь!
— Тебе ничего не нужно говорить, Иля. Они все почувствуют сами. Так же как я чувствую твои эмоции.
Чертов звериный нюх!
— Если ты действительно чувствуешь, то должен понимать, что для меня это просто невозможно! — у меня просто застучали зубы от одной только мысли, что мне придется спать с ним. Позволять касаться себя, возвращая весь тот кошмар, боль и унижение, от которых я только-только начала излечиваться, делая первые робкие шаги. — Ты просто убьешь меня этим!
— Поэтому я говорю с тобой, Иля, — голос медведя чуть изменился, став теплее.
В какой-то момент он даже чуть изогнул брови, словно просил прощения и просил успокоиться, не стараясь, к счастью, подойти ближе и попытаться прикоснуться ко мне.
Наверное, действительно понимал, что это будет явно лишним и сделает только хуже.
— Я хочу, чтобы ты приняла эту правду и была готова.
Я обхватила сама себя руками, пытаясь унять дрожь, но не получалось.
— …Я не смогу.
— Сможешь. Тебе нужно время, чтобы свыкнуться и принять эту правду.
— Очень много времени!
— Много у нас его нет. Пара дней.
Я тяжело сглотнула желчь во рту, боясь закрыть дрожащие ресницы и глядя только в его лицо — такое жестокое и, наверное, красивое.
— Ты уже начала привыкать ко мне. Это хорошо.
— Это просто ужасно, потому что я поверила тебе! А ты… — я задержала дыхание, понимая, что еще немного — и от этого страха неминуемой близости я просто разрыдаюсь.
Было так обидно. Непередаваемо. До боли. До скрежета зубов.
— Ведь ты мог ничего не говорить! Ведь молчал же первое время, даже когда я расспрашивала тебя! Ты только недавно стал охотно делиться о том, какой ты на самом деле! Зачем все это было нужно?!
— Я думал, что смогу убить тебя.
И снова он ответил честно.
Но сейчас от этого стало только хуже.
Моя наивность меня сгубит в один день.
Уже сгубила.
— …Когда ты ввалился в мой дом и сказал не дать тебе умереть, ты знал, что убьешь меня, когда я вылечу твои раны?
Медведь кивнул.
— Уходи…
Выдохнув это слово, я чувствовала, что что-то внутри меня умерло.
Что-то наивное, светлое и верящее в доброту просто превратилось в прах.
Я не ожидала, что он уйдет.
Вот так просто.
Без единого слова и попыток объясниться.
Просто уйдет, тихо прикрыв за собой дверь и растворившись в холодной ночи, как однажды ввалился в мой дом и перевернул весь мирный уклад жизни.
Ну и пусть катится! К черту!
Меньше проблем будет теперь!
Никто не найдет меня в такой глуши, чтобы предъявить то, что я знаю о Берсерках!
Я даже плакать не могла.
Только молча закрыла дверь на замок и выключила в доме свет, ложась спать.
Но поставила рядом с собой заряженное ружье.
Спала ли я?
Нет.
Старалась не думать о том, что услышала, но и этого не могла сделать.
Лежала, глядя в темный потолок, и пыталась понять, почему всегда помощь кому-то превращалась в большие проблемы для меня. Словно кто-то наверху твердо решил проверить меня на прочность и явно делал ставки.
Наутро я убрала лежанку медведя, закинув ее в стиральную машину, и попыталась жить как прежде: готовить, заниматься домом, часами сидеть рядом с братом, играть со своими псами, которые терпеливо ждали внимания все это время, пока медведь был здесь.