Пепельный свет - Андрей Ливадный

Дайк вполне мог воспользоваться привычным интерфейсом мнемонического общения — подключить мыслеобруч к разъемам пульта уже не составляло для него проблемы, но…

Его рука вновь потянулась к сенсорной панели ввода. Он испытывал трепет, осуществляя древнюю процедуру.

Первые попытки входа в систему вызвали лишь короткий писк сигналов и волну огней на приборной панели. Он пробовал снова и снова, пока, наконец, не отыскал канал внутренней связи. К его огорчению, экран информа, на котором должен был появиться ответ на посланный запрос, остался пуст.

И вдруг он услышал ровный, лишенный интонации голос машины, раздавшийся из-под свода главного поста управления:

— К-17 на связи. Приток энергии стабилен. Жизнь человека в опасности. Обнаружен сбой в работе систем криогенного модуля…

ЧЕЛОВЕКА?! Услужливая память моментально вытолкнула фразу Семена: «39 человек… Почти весь экипаж». Почти!

— Какого человека?! — машинально выдавил Дайк.

— Второй навигатор Эллис Хойлайнд, — лаконично ответил голос.

— Где? Где она?! — закричал Дайк, забыв о том, что находится на прямой связи с «Арго».

— Зал анабиоза. Камера сорок семь.

— Командир!

— Спокойно, я слышу! — ответил Антон. — Семен, срочно выдвигайтесь к залу анабиоза! Я иду к вам!

— А мне что делать? — машинально спросил Дайк.

— Оставайся в рубке. Мы будем держать тебя в курсе. Ты должен получить доступ ко всей информации бортового компьютера «Антея»!

Дайк, немного оправившись от потрясения, сел в кресло за центральным пультом. Пальцы слегка дрожали, от частого дыхания стекло гермошлема начало запотевать. Взглянув на показания приборов, он расстегнул замки и откинул забрало. Обычный воздух, без примесей и запахов. И все же он не мог поверить, что все это происходит именно с ним. «Дальний космос — это искусство невозможного».

Наверное, слишком слабо сказано…

Он мог бы прожить на Земле долгую счастливую жизнь и не познать даже сотой доли тех потрясений, невероятных, невозможных открытий, что спрессовали в себе всего несколько истекших минут.

— К-17, дай информацию о всех происшествиях начиная с момента старта.

— Четвертый блок памяти. Включаю запись.

Через минуту Дайк вновь почувствовал, как реальность становится лишь условностью, теряя свою остроту и значимость. Где-то рядом блуждали товарищи, отыскивая зал анабиоза, но он даже не подумал о том, что может помочь им. Сейчас для него имели значение лишь те данные, которые хранила в себе память бортового компьютера древнего корабля. Перед мысленным взором Дайка медленно, словно разматываясь с невидимого барабана, открывалась цепь роковых событий, которые привели «Антей» к ядру Галактики, а Эллис Хойлайнд к безумию…

Внезапно извне, разрушая иллюзорный мир мысленных образов, прорвался возбужденный голос Семена:

— Антон, мы нашли ее! Двигайся к блоку А-3! Непонятно — корабль лишен энергии, а здесь работают все системы!

— Это Ким, — произнес Дайк, не замечая, что перебил ответ командира. — Это он отключил себя и вообще все оборудование корабля, оставив работать лишь аппаратуру зала и дежурное освещение в спиральном коридоре, на случай пробуждения Эллис. Но только она не могла проснуться…

— Ты получил доступ к данным? Что здесь произошло?

— Многое неясно. Но Н-объекты имеют косвенное отношение к случившемуся! Ничего не трогайте в зале анабиоза! Эллис хотела покончить с собой!

— Здесь разбита одна из панелей пульта! — включился в разговор Артем, — но мы еще толком не осмотрелись.

— Сергей, нам нужен медицинский диагностический комплекс! — В голосе Семена не чувствовалось обычного спокойствия. — И вообще, давайте все сюда! — воскликнул он, заметив нечто, невидимое для его собеседников. — С камерой анабиоза что-то не в порядке!

Антону понадобилось всего несколько минут, чтобы добраться до нужного отсека древнего корабля. В спиральном коридоре «Антея» горел яркий свет, вокруг царила непривычная тишина, в которой шаги звучали гулко и тревожно. Автоматика дверей уже заработала, и они услужливо распахнулись перед командиром «Арго», пропустив его в большое и почти неосвещенное помещение. Он остановился, позволяя глазам привыкнуть. Наконец он смог различить два ряда громоздких камер анабиоза, фигуры Семена и Артема, склонившиеся над одной из ячеек низкотемпературного сна.

— Где она? — спросил Антон.

— Здесь. — Семен отступил в сторону. — Боюсь, что мы опоздали, командир…

В этот момент двери вновь распахнулись, пропуская Сергея и нескольких сервов, тащивших медицинское оборудование.

— Скажи им, пусть включат подсветку, — произнес Антон, склонившись над прозрачным колпаком камеры.

Вспыхнуло несколько ослепительных ламп, и он увидел Эллис.

Новая Земля стала для Антона суровой жизненной школой. Он часто видел смерть и научился сдерживать эмоции, но сейчас почувствовал, как болезненно сжалось сердце при виде молодой женщины, которая пережила своих товарищей и свой корабль. Антон с трудом мог представить, что довелось перенести Эллис, в его понимании она обладала незаурядной силой воли, и все же нашлось нечто, сломавшее ее… Эллис лежала, белая как снег. Сквозь ткань одежды проступил густой иней. Широко открытые глаза равнодушно и безжизненно смотрели в одну точку. На ее губах застыла улыбка. Заиндевевшие пряди волос беспорядочно разметались по пластиковому ложу, словно последний штрих этой безумной картины…

— Пропусти меня! — потребовал Сергей.

Антон машинально посторонился, позволяя пройти первому пилоту и одновременно — биологу их экипажа. Сергей склонился над камерой и, не дожидаясь, пока сервы развернут комплексы приборов, принялся медленно водить анализатором вдоль пластикового колпака, отгородившего Эллис от внешнего мира.

— Переохлаждение… — наконец произнес он. — Повреждений на клеточном уровне не наблюдаю. Относительно ее мозга пока ничего не могу утверждать. Биополя отсутствуют…

В зале появился Дайк.

— Нужна твоя помощь! — сумрачно произнес Антон. — Тело покрыто инеем, наверняка нарушен процесс…

— Я знаю, — ответил кибернетик, подходя к саркофагу. — Эллис разбила блок пробуждения. — Он взглянул на ее безжизненное тело и поспешно нагнулся, приступив к проверке аппаратуры, расположенной внутри монолитного на вид постамента, к которому крепилось пластиковое ложе.

— Здесь все в порядке, — заключил он.

С пультом оказалось намного сложнее. Антон в эти минуты не узнавал Дайка — он ссутулился и казался меньше своего роста, словно на его плечи кто-то положил непосильный груз.

— Она произвела три выстрела, — наконец произнес Дайк. — Разбит блок пробуждения, поврежден энерговод ограничителя пиковых температур, замкнута схема контроля биоритмов. Сейчас модуль анабиоза работает, как простая морозильная камера!

Глаза Антона потемнели.

— Безнадежно? — спросил он, обращаясь к Сергею.

Биолог молчал.

— Сережа, ну… — голос Артема сорвался. — Мы должны попытаться!

— Да. Мы попытаемся… Вызывайте реанимационную камеру. Не будем терять надежду.

Глава 8

Время погибло и потеряло свой смысл.

Жизнь человека, даже самого благополучного и счастливого, нельзя отобразить в виде прямой линии. Наша жизнь — это прихотливая кривая, состоящая из взлетов и падений. Человек плачет и смеется, любит и ненавидит, к чему-то стремится, чего-то избегает, пытается изменить судьбу, формируя свое сокровенное понятие «смысла жизни».

Антон никогда не падал духом, он часто не менял, а ломал свою судьбу… и вдруг наступил момент, когда он оказался бессилен повлиять на ситуацию.

Сейчас он мог лишь ждать, мучаясь неопределенностью, и потому для него время застыло, потеряв свой смысл, а жизнь вдруг превратилась в ровную линию.

Просторный отсек жилого модуля, декорированный под старину, заливал неяркий свет настенных светильников. Это было одно из немногих помещений космического корабля, где полностью отсутствовали видимые признаки машинной цивилизации. Командир сидел в глубоком кожаном кресле, перед ним на столе стоял нетронутый обеденный прибор.

Антон прикрыл покрасневшие от бессонницы глаза и сделал несколько глотков из высокого бокала. Жидкость, которую он пил, не содержала никаких одурманивающих веществ, она обладала лишь вкусом и цветом, соответствующим одному из древнейших напитков Земли. Он не искал удовольствия или отвращения — командир «Арго» тяжело размышлял над сложившейся ситуацией, переживая свой внутренний кризис, порожденный непомерной усталостью, глобальностью возникающих одна за другой проблем и чувством отвратительного бессилия.