Вдохновенные искатели - Александр Поповский

Песчанки воспротивились жестокому плану замуровать их и ответили энергичным протестом. Норы, заделанные ценой огромных усилий, оказались разрушенными напором противника изнутри. Рядом валялись вывернутые камни, консервные банки, рухлядь и лом. Борьба со зверьками была не из легких, и все же человек победил: лишенные выхода, зверьки старались выбить пробку из норы, но, верные своей природе, нового выхода не прорывали.

Эту трудную борьбу с природой пустыни и упорствующими зверьками Латышев вел решительно и стойко. Спокойно и строго текла его жизнь. Рано утром, чуть свет, он был уже на ногах, ставил чайник на керосинку и, тщательно выбритый, с ружьем и сумкой за плечом, уходил. В белой рубахе, опоясанной ремнем, в брезентовых сапогах и светлой панаме, он бродил по безлюдной степи, присаживался покурить и не спеша двигался дальше. Глядя на него, спокойно шагающего по песчаным просторам и взирающего через бинокль на окрестность, трудно было поверить, что он решает сейчас важную задачу науки.

В долине его ждет большая работа. В пещере надо снять развешанные накануне липучки. Дома эти листы расскажут ему, какие виды насекомых сюда залетели, нет ли среди них папатачи. У нор песчанок придется пустить в ход лопату – замурованный пленник начал, кажется, подрывать себе ход. В другом месте надо расковырять нору – она, кажется, пустует, обитатель покинул ее. Исследователь бродит по склонам холмов, вытягивает из стекол липучки и заменяет их другими. Между делом он раскапывает гнездо сизоворонки. Десятая липучка в ее гнезде-норе все еще черна от москитов. Неужели они здесь размножаются? Несколько взмахов лопатой – и картина ясна: осы вкривь и вкось источили гнездо, в отверстия снаружи влетали москиты и, выбираясь на свет, угождали в стекло…

По ту сторону сопки поставлены силки для зверьков; время проведать, не послала ли судьба ему удачи. Близко слышится писк и возня – молодой суслик бьется в капкане. Глупый зверек пал жертвой своего любопытства. Его в ловушку заманил лист 'белой бумаги, привешенный охотником. Железный ободок поранил суслику лапку, но это не помешает ему послужить делу науки…

Исследователь давно уже заинтересовался способностью суслика внезапно исчезать, как бы проваливаться сквозь землю. Едва он прыгнул в нору, его уже не откопаешь. Сколько раз Латышев и помощники лопатами пытались угнаться за ним и никогда не догоняли…

– Вот мы и свиделись, – поглаживая суслика, приговаривает удачливый охотник. – Кстати, покажешь свое мастерство. Не обессудь, дорогой, придется надеть тебе цепочку. Не то чтобы кандалы, но штуку надежную…

С сусликом он беседует, как с человеком, гладит взъерошенную шерсть, ласкает и шепчет ему:

– Давай показывай, а мы поглядим.

Цепочка ослаблена, и суслик бросается в нору. Латышев работает лопатой жарко, но безуспешно: беглеца нет. Тот в десять минут углубился на метр и забил плотной пробкой свой ход.

Пленник с цепочкой водворен в мешок, усталый охотник отдыхает. Кругом тишина, ничто не мешает ему сосредоточиться. Наедине с природой его мысли и чувства сливаются, нет мучительных сомнений и разноголосицы. С палящего неба льется жар, раскаленная почва жжет ноги, а он курит, улыбается вновь мелькнувшей идее…

Дома он будет долго находиться под впечатлением увиденного; сядет с книжкой за стол, потом за микроскоп, молчаливый и сосредоточенный.

Липучки подтвердили, что в жилищах песчанки идет размножение москитов. Из замурованных нор через оставленный выход продолжали вылетать насекомые. Исследователь углубился в подземное жилище, чтобы искать там личинки и яйца. Ему повезло: в семидесяти сантиметрах от поверхности он нашел в кладовой зверька гниющие остатки' злаков и трав. «Это самая подходящая среда для личинок, – сказал себе Латышев, – тут надо хорошенько порыться…» Он накрыл свою находку стеклянным колпаком и терпеливо стал ждать результатов. Прошло несколько дней, и из полусгнившего корма показались москиты. Не могло быть сомнения: они рождались в норе и в стадии личинок питались отбросами песчанки. Это именно так. Сколько раз он ни ставил чашки с навозом, собранным в конюшне, в них не оказывалось личинок. Их не было там потому, что москиты размножаются возле песчанки.

Что же привлекает их в нору зверька: возможность ли укрыться от солнца, благоприятная ли среда для развития потомства или другие причины?

Латышев был ненасытным искателем, удачное решение всегда приводило его к новой задаче.

В результате упорного и тяжелого труда ответ был выужен из норы такими точными инструментами, как мотыга и лопата. Около семидесяти обиталищ разрыл неутомимый исследователь, изучил их строение, виды сообитателей, число которых доходит до ста, и на глубине двух метров укрыл свои самопишущие аппараты. В течение недели термографы и гигрографы аккуратно регистрировали температуру и влажность подземного жилья. Они подтвердили, что в полутора метрах от поверхности земли господствует ровный климат влажных субтропиков. Утопает ли пустыня в дождях, свирепствуют ли метели и морозы – в убежище песчанки царят влажность и тепло Зеленого мыса Кавказа. В этом естественном термостате есть все необходимое для жизни москитов: нора служит им укрытием, запасы зверька – средой для личинок, а сам зверек, по-видимому, объектом для кровососания. Вот почему в норах, оставленных песчанкой, нет и москитов. Их главным образом привлекает возможность питаться кровью этого зверька.

Успех взволновал Латышева, он повеселел и стал разговорчивым.

– Почему вы сегодня так молчаливы? – заметил он грустное настроение жены. – Вы нездоровы?

Александра Петровна мучительно страдала от комаров и москитов, ее распухшие руки и искусанное лицо убедительно говорили об этом.

– Нет, здорова, насекомые только досаждают.

Занятый своими делами, Латышев не видел, как жене тяжело.

– Зато вы тут избавлены от клопов, – пытался он утешить ее. – Кстати, знаете ли вы, что клоп наш родом из Индии? В одиннадцатом веке его впервые увидели в Страсбурге, а затем в Лондоне. Его занесли туда изгнанные из Франции гугеноты.

– Как хотите, – жаловалась помощница, – ваши папатачи не дают мне жить. Я просто боюсь их…

– Вот еще что, – не дослушав Александру Петровну, продолжал он шутить. – Нехорошо называть вещи, ке понимая их смысла. Известно ли вам, что означает «папатачи»? Не знаете, конечно. Так и быть, расскажу. Это значит: «Я втихомолку кусаю», вернее – «нечувствительно» или даже «незаметно». Что же касается страха, то советую вам лучше тренировать свои нервы. Знаете ли вы, как я воспитывал в себе бесстрашие? Восьми лет я уходил с одеялом под мышкой в лес ночевать. Проводил ночи в таких страшных для ребенка местах, как баня или овин. От страха кровь в жилах стынет, зуб на зуб не попадает, а я все же сижу до петухов и с места не трогаюсь.