Фигура легкого эпатажа - Дарья Донцова

— Михаил Петрович — доктор наук, профессор… — торжественно принялась перечислять титулы мужа жена.

— Цирк! Подумаешь, пару диссертаций написал! Только мы и раньше жили на деньги дедушки, и после смерти Валерия Сергеевича снова существуем за его счет, потому что ты, мамуля, распродаешь собранную им коллекцию. Какое отношение отец имеет к этим деньгам? Завтра же накуплю всего, и пусть попробует гавкнуть на меня или на тебя! Думаешь, не знаю, как он порой на тебя орет, упрекает в неумении считать деньги? Вот пусть лишь вякнет, получит отпор! Я уже выросла и не позволю…

— Если ты выросла, — жестко оборвала разбушевавшуюся девицу Анна и твердо продиктовала, как той следует себя вести: — …то тихо купишь все, что тебе нужно, а на папин вопрос: «Откуда обновки?» — мигом соврешь: «Да это старые вещи, просто я их очень давно не носила».

Глава 13

— Ну и что скажете? — прервала свой монолог Мара. — Правда, дико? Надо же придумать такое: сжечь полотно, а всем наврать про его продажу!

Я пожала плечами.

— Всякое случается.

— Нет, это идиотизм, — стояла на своем Мара.

— Знаешь, — перешла я с ней на «ты», — у меня был странный случай. Одна женщина подарила мне кольцо на день рождения. Дорогое, с хорошим камнем. Я, помнится, удивилась. Конечно, Фаина Семеновна дружила с моей мамой, более того, она жила с нами в одном подъезде, но, согласись, брильянты — слишком дорогой презент. Причем Фаина Семеновна сама надела мне на палец украшение и заявила: «Красота шикарная! Носи, деточка». Если честно, я не испытала особого восторга, ощутив на руке тяжелый кусок металла с прозрачным кристаллом, но, дабы не обижать простодушную Фаину Семеновну, бывавшую у мамы почти ежедневно, щеголяла в «сувенирчике». И тут началось: на меня дождем посыпались несчастья. Сначала я упала на ровном месте и сильно разбила коленку, затем разболелся зуб, потом не сумела получить зачет по истории музыки, а я этот предмет знала досканально, вызубрила весь материал, кроме одного-единственного билета, но именно его и вытащила. Сначала я подумала, что просто жизнь подставляет мне подножки, но вскоре, когда вдруг разбила свою любимую чашку, ту, из которой пила чай с ранних, детских лет, сообразила: ох, неспроста все эти беды! Поразмышляв, я сделала вывод: полоса неудач началась на следующий день после получения колечка. Осознав сей факт, я моментально стащила украшение с руки и вышвырнула в окно.

— Ой, ой, ой, — покачала головой Мара, — вот уж глупость! Золота, да еще с брюликом, лишилась!

— Зато ко мне снова вернулась удача, — улыбнулась я. — Самое интересное, что спустя примерно полгода после дня рождения Фаина Семеновна при встрече поинтересовалась: «Деточка, а где колечко?» Чтобы не обижать милую даму, я спокойно соврала: «Такая беда приключилась! Оно оказалось мне чуть великовато, я сдернула перчатку с руки и потеряла ваш подарок. Поверьте, очень жаль». — «Значит, так тому и быть, — весело откликнулась подруга мамы. — Знаешь, мне оно счастья не принесло, но выбросить такую дорогую вещь я не сумела, решила тебе подарить. Может, и к лучшему, что ты его потеряла»… В общем, я вот к чему историю припомнила, — завершила рассказ я, — вполне вероятно, натюрморт раздражал Анну, или она считала его несчастливым, вот и уничтожила втихаря картину, сожгла тогда в августе, воспользовавшись отсутствием родных.

— А деньги откуда появились? — спросила Мара. — Их не было, а потом, бац, опять есть.

— Любые, самые невероятные события имеют простые объяснения, — назидательно заявила я. — Натюрморт твоей хозяйке не нравился, а средства она, скажем, заработала. Если это все произошедшие странности, то о них даже и беспокоиться не стоит.

Мара усмехнулась:

— Хозяйка служит в НИИ, иногда статейки пописывает. Я абсолютно уверена: огромные суммы приносит в дом Михаил Петрович. Вот уж ни в какие ворота не лезет!

— Снова не понимаю твоего изумления, — пожала я плечами, — в девяноста семьях из ста жену и детей содержит муж.

Мара заморгала:

— Оно верно. Только у Антоновых все странно. Деньги были явно Михаила Петровича, но домашние его считали никуда не годным кабинетным червем. И Костя, и Лана, и Кира уверены: семья хорошо живет за счет продажи картин, которые бережно собрал Валерий Сергеевич. Михаила Петровича они совершенно не уважают. Вернее, в глаза изображают почтение, а едва он выходит из комнаты, принимаются хихикать. И даже Галя вместе с ними.

— А это кто? — решила уточнить я.

— Приживалка, подруга Ланы. Пустили ее в дом из милости, теперь она охамела, хозяйку из себя корчит, смеет мне замечания делать, — зло сказала Мара. — Ну да бог с ней, ты лучше дальше слушай. Некоторое время тому назад Михаил Петрович сошел с ума.

— Как? — подскочила я.

Мара тяжело вздохнула:

— Выглядело так, словно он безумием, как гриппом, заразился. Уехал на работу вполне вменяемый, а вернулся…

Мара чуть не упала в обморок, когда, открыв дверь, увидела хозяина всего в крови. Лицо, руки и пальто профессора были покрыты красными пятнами.

— Господи! — ахнула Мара. — Михаил Петрович!

— На меня напали, — странно спокойным голосом сообщил Антонов. — Шел себе мирно, не успел во двор свернуть, как налетели двое…

— Надо срочно звать врача, — засуетилась Мара.

— Ерунда, — тихо протянул Антонов, — сделай одолжение, не поднимай шума. Незачем волновать Аню и детей.

Высказавшись, Михаил Петрович прямо в пальто и уличных ботинках прошел в ванную и заперся там.

Здесь уместно отметить, что Мара, как и все члены семьи Антоновых, считала профессора кем-то вроде кошки, поэтому домработница, не обратив никакого внимания на просьбу Михаила Петровича сохранить тайну, развила бурную деятельность.

Сначала она позвонила в НИИ Анне и рассказала о беде.

— Немедленно вызывай «Скорую»! — воскликнула хозяйка. — Говоришь, он весь в крови?

— Ага, — прошептала Мара, — страх глядеть.

— Еду! — выкрикнула Анна.

Жена успела примчаться домой раньше, чем прибыли врачи. Анна вбежала в квартиру и нервно воскликнула:

— Где он?

— Все еще в ванной, — побелевшими губами ответила домработница.

— Почему ты его там одного оставила? — возмутилась Аня и забарабанила кулаками в дверь. — Открой, милый!

— Кто здесь? — прозвучало сквозь звук льющейся воды.

— Это я! — заорала супруга.

— Анечка?

— Да.

— Что случилось? Я принимаю душ.

— Скорей открой дверь, — потребовала Анна.

— Но я весь в мыле стою!

— Ну так смой его! — приказала супруга, нервно переминаясь с ноги на ногу.

Щелкнула задвижка, в коридор выползло облачко пара, за ним вышел Михаил Петрович с мокрыми волосами, полное тело профессора облегал халат.

— Ты в порядке? — лихорадочно поинтересовалась жена.

— Ну да, — слегка недовольно ответил муж.

Мара быстро оглядела хозяина — на его лице не имелось ни единой царапины.

— Но как же кровь?.. — вырвалось у домработницы.

— Кровь? — изумленно переспросил Антонов. — Чья кровь?

— Ваша, — бестолково забубнила Мара. — Пальто… брюки…

Михаил Петрович озабоченно глянул на жену. Та неожиданно сказала:

— Распахни халат.

— Я голый, — жалобно сообщил профессор.

— Мара, уйди в свою комнату, — каменным тоном велела Анна, — и не выходи, пока не позову.

Через два часа обозленная до крайности хозяйка вошла к домработнице и приказала:

— Немедленно объяснись! Что за дурь взбрела тебе в голову? Сорвала меня с работы, вызвала «Скорую»… Я выглядела очень глупо, когда врала врачам: «Это чья-то гадкая проделка, идиотская шутка, у нас никто не ранен».

— Но Михаил Петрович был весь в крови — лицо, руки, пальто… — лепетала ничего не понимавшая Мара. — Он рассказал о хулиганах.

Анна дернула плечом.

— А мне муж заявил: «Приехал с работы, решил принять ванну, только-только расслабился в теплой воде, как Мара начала в дверь колотить. Я ее попросил меня не беспокоить, она отстала, и тут, бац, ты кричишь…»

Домработнице оставалось лишь хлопать глазами.

— Ладно, — неожиданно мирно произнесла Анна, — будем считать, что у тебя случился приступ безумия. Ступай помой посуду на кухне. Да почисти мои сапоги — бежала по твоей милости домой, не разбирая дороги!

Деморализованная Марина побрела в прихожую. Оказавшись в холле, она распахнула гардероб и обнаружила там… совершенно чистое пальто Михаила Петровича. На шерстяной ткани не имелось ни пятнышка!

Домработница растерянно пощупала кашемир. Было от чего сойти с ума… Хорошо, думала Марина, Антонов прямо в верхней одежде пошел в ванную, а потом незаметно вышел и повесил пальто на место. Но ведь кровь так легко не отстирать! Кроме того, пальто, если его подвергали обработке, должно было быть влажным!