Колесо превращений - Николай Петри

Воины шумной толпой покинули шатер. Остались лишь двое: Тур Орог и Вышата, да девушки, которые по-прежнему безучастно взирали на события, происходившие вокруг них. Тысяцкий подошел к одной из них и взял за руку.

— Любава, неужто не узнаешь меня?

Вышата мягко коснулся руки Тура Орога.

— Она ничего не помнит, — сказал он. — Но я знаю, как помочь им… попробовать помочь.

Тысяцкий обернулся к нему. Надежда мелькнула в его глазах:

— Говори!

— Есть скит в двух днях пути отсюда…

— Ты о Нагине-чернокнижнике речь ведешь?

— О нем, воевода, только не спеши запрет вершить. Дедушка баенник говорил, что ведун этот способен память возвращать да бесов из тела изгонять силой молитвы.

— Князь не велел знаться с чернокнижником, — строго сказал Тур Орог.

— Знаю, воевода. Это все из-за пророчества волхва Стовита: Нагин его прилюдно обманщиком да шарлатаном обозвал, вот князь и прогневался на него. Нам-то до этого какое дело? Только верю я: поможет девицам Нагин встречался я с ним прошлым летом. Зело образован, а нравом кроток — не чета Стовиту. Так как решишь, Тур Орог?

Тысяцкий молчал. Ходил вокруг девиц, в глаза им заглядывал, да только почти сразу же и отводил свой взор — страшно было смотреть в черную бездну их глаз.

— Ладно, — наконец решился он, — отправишь их к Нагину завтра утром. Прикажешь Эдаму сопровождать и охранять в самом скиту. Может, чего и получится? — добавил он негромко. — Я за Любаву в ответе перед ее отцом погибшим. А слово, данное сотоварищу, нарушать зело тяжко…

Вышата молчал, не желая мешать течению мыслей тысяцкого.

— Бери девиц да ступай, — сказал Тур Орог. — Хочу один побыть…

Кальконис медленно, но верно из ранга «компаньона» переместился в разряд обыкновенного слуги, прислуживающего своему господину за трапезой. Он уже не сидел за одним столом с Аваддоном, а стоял за его спиной в позе самого преданного лакея. И был, между прочим, этому очень рад. А все потому, что ему так и не удалось выполнить приказ чародея отыскать следы Вышаты и Дагара. Поэтому вечером разгневанный Аваддон разжаловал его до лакея. Ну и без рукоприкладства, разумеется, не обошлось. Голова до сих пор, словно чугунная, — это следы того, как Аваддон вдалбливал (в буквальном смысле!) почтение к своей персоне и к своим приказам. Дело едва не кончилось еще более плачевно для сэра Лионеля. Однако Кальконису удалось убедить разбушевавшегося мага в своей исключительной необходимости и полезности, и Аваддон согласился.

Таким вот образом совершилось низведение сэра Лионеля де Калькониса, кудесника-целителя страны Рос до положения ничтожного лакея!

— Кальсонька, принеси еще сбитня, — проговорил Аваддон елейным голосом. — Нужно отметить твое «повышение».

— Сию минуту, магистр! — отрапортовал Кальконис и отправился за напитком, глотая слезы обиды и успокаивая выскакивающее из груди сердце.

Вернувшись, он наполнил бокал Аваддона и замер за его спиной.

— За что пьем мы сей хмельной напиток? — спросил чародей, внимательно прислушиваясь к реакции Калькониса за своей спиной.

— За мое повышение! — Голос философа был как у покойника.

— Изумительный ответ! — воскликнул довольный Аваддон. — Если ты себя и дальше зарекомендуешь достойным моей высочайшей милости, то года через два или три станешь… старшим лакеем! Как вам такая перспектива, сэр Кальсонька?

— Я польщен вашим доверием!

— И это достойный ответ! — сказал Аваддон, закончив трапезу. — А пока ты не дослужился до столь высокого звания, я хочу тебе кое-что поручить… в последний раз!

Кальконис в напряжении замер: что еще задумал ужасный чародей, чтобы унизить его, ведь он уже и так сполна испил чашу страдания!

— Я выполню любое ваше поручение, магистр! — Голос Калькониса звенел от усердия.

— Разумеется, иначе я… А впрочем, не буду открывать этого ма-а-аленького секрета — тебе ведь ужасно хочется узнать, во что ты превратишься, если…

Кальконис так громко сглотнул предательский ком ужаса в горле, что Аваддон улыбнулся:

— Сейчас вы мне стали даже нравиться, сэр бывший «компаньон», потому что с радостью готовы броситься выполнять мой приказ. Да?

— Да!

— Ну, тогда слушайте, любезный Кальсонькин. От вас требуется сущий пустяк — мелочь, о которой и просить неудобно, — вы должны отыскать того, кто украл Талисман Абсолютного Знания!

Кальконис с недоумением осознал, что мир вокруг изменился: пол качнулся ему в лицо, а стены сошлись шатром за его спиной. Он понял, что лежит на спине, а чародей с искренним сочувствием поливает его из кувшина.

— Я вижу, сэр Кальсонькин, вы так обрадовались моему приказу, что едва в обморок не упали. Ну, не стоит так рьяно за дело браться. Вы же знаете, как заботит меня ваше здоровье! Чего же вы молчите?

— Я… не совсем понимаю: где искать этот Талисман? — пробормотал Кальконис и, когда спасительная струя Аваддона иссякла, поднялся с пола.

— Я все доходчиво объясню, — сказал чародей, легонько встряхивая Калькониса. — Вы немного побродите по округе, зайдете в пару-тройку деревень. И везде, как бы между прочим, будете выспрашивать о событиях памятной вам ночи. Цель у вас одна: найти существо, способное превращаться в кого угодно…

— Не погубите, магистр Аваддон! — взвыл Кальконис и бухнулся перед чародеем на колени. — Да меня первый же гридень за воротами на копье посадит! Они такие страшные слова кричат, когда меня на стенах видят! Смилуйтесь!

— Хватит причитать! — рявкнул Аваддон, и Кальконис проглотил свой скулеж, даже не поперхнувшись. — Я уже обо всем позаботился. Хотя, для острастки, тебя и не мешало бы отправить к росомонам на пару часов!

— Но, магистр…

— Цыц! Пойдешь в стан росомонов в другом обличий. В таком, что даже мать родная не узнает! Ни у кого подозрений не вызовет вид несчастного юродивого…

— Юродивого?! — взвыл Кальконис. Неужели непрерывный поток несчастий на его умную голову никогда не иссякнет?

— А ты что же, на обличив Годомысла рассчитывал? — осклабился Аваддон, довольный реакцией Калькониса. — В облике убогого Рыка тебе удобнее всего будет по деревням да весям бродить и народ баламутить речами бессмысленными. Кстати, к подобной пустой болтовне у тебя прирожденный талант. Вот и потрудись во имя своего светлого будущего!

Еще полчаса затратил Аваддон, чтобы подготовить убитого горем философа к его новой миссии. А потом торжественно сказал:

— Пора!

— Как? Уже?! — совсем упал духом Кальконис, рассчитывавший на то, что безжалостный чародей даст ему хотя бы сутки, чтобы привести расстроенные чувства в порядок.