По следам Добрыни - Анатолий Членов

Для этого Ольга задалась целью, так сказать, вывернуть наизнанку железную рукавицу, которой правил до того дом Рюрика, – и династическое право давало ей возможность такого толкования. Ольга была, как мы видим, великолепным знатоком и толкователем династического права.

Но и Добрыня, как мы увидим позже, также великолепно усвоил династическое право. Он усвоил его еще в отцовской школе, но приумножил это знание в школе Ольги.

И Ольга действительно сумела вывернуть железную рукавицу так основательно, что в конце концов фантастический варяжский брак не явился для Древлянского дома предательством славянского дела, а стал вполне приемлем. А Мал и Добрыня отличались не меньшей принципиальностью, чем Ольга, слово чести всех их было равно нерушимо.

Две березы. Каков же был конец князя-волка, Игоря Рюриковича? Ответ дает мне Игоревка – и притом с такими подробностями, которых невозможно вычитать ни в одной книге.

– Так вон оно, место, – говорит мне хуторянин Игоревки, – где его древляне в болото загнали. А вон там, неподалеку, росли те две березы. Разговор был короткий, тут же князя, что вздумал наш Коростень осаждать, и казнили. Пригнули березы к земле, привязали его к ним, а потом березы отпустили… Вот так-то. А лежит он вон где, – хуторянин машет рукой в другую сторону, – тоже далеко ходить не стали, тут же и похоронили. И телохранителей-варягов – вокруг него.

Две березы… Позорная казнь князя-волка… Весть о судьбе, постигшей Игоря, дошла до далекой Византии, с которой он не раз воевал и которой незадолго до похода на Коростень пришлось откупаться от него данью. Казнь его известна как раз из книги византийского придворного историка X века Льва Диакона. Оттуда известен и характер казни.

Но в русской летописи берез этих нет. И ни казни, ни даже плена сына Рюрика тоже нет. Только глухо сказано, что древляне убили его во время вылазки из Коростеня. Случайно погиб старчески безрассудный государь в стычке, в бою… В глазах кого-то из более поздних князей-самовластцев такая версия была, конечно, куда благовидней. Справедливая казнь преступного государя восставшим народом по приговору земельной думы?.. О нет, такой опаснейший прецедент лучше из летописи выкинуть… Случайности боя, всего лишь случайности боя, а в бою ведь всякое приключиться может.

В летописи двух берез нет. Но здесь, в Игоревке, место их знает каждый. И вряд ли потому, что здешние крестьяне в прежние времена читали изданные в Петербурге ученые переводы византийских хроник. (Кстати говоря, точное место, где росли знаменитые березы, в византийских хрониках все равно не обозначено; нет там и названий ни Игоревки, ни Шатрища.) Просто потому, что здесь память об этих событиях и точном месте их передавалась с тех самых пор из уст в уста.

Две березы… Летописное умолчание о казни Игоря, естественно, не обманывало историков, ее-то они знали из Льва Диакона. Но они не знали истинного размаха и характера восстания Мала и потому, если и обращали на эту казнь внимание, считали ее просто проявлением варварских нравов эпохи. На самом деле две березы – крупное историческое событие.

В военном отношении картина ясна. Князь-волк пойман… Исполнение приговора Древлянской думы без промедления, тут же, на месте, и погребение здесь же, у берега Ужа, – все это ложится в картину событий. Мешкать было некогда – гражданская война в державе была в полном разгаре. И за преступную политику Игорь был уже осужден Древлянской думой до этого. Казнь была по условиям войны немедленной и нарочито позорной, но – законной.

И еще более важно, чем соответствие военной обстановке, политическое значение казни. Во-первых, она наглядно демонстрировала, что древлянская конституционная теория подтверждается на практике, что древляне не шутят и что если уж князь-волк заслуживает низложения и казни, то древляне постараются приговор не оставить пустыми словами. Во-вторых, в свете легенды о гибели Олега Вещего и ее связи с Первым Древлянским восстанием против того же сына Рюрика, Игорь приговорен, а стало быть, и казнен за прегрешения перед Русью не только лично свои, но и всей «волчьей» Варяжской династии.

И в-третьих, две березы – событие мирового значения. Оно стоит в одном ряду с упоминавшимися уже осуждением и казнью Чарлза I Английского. Речь идет о праве подданных судить своего государя за деспотизм, приговаривать к смерти и казнить. И эта зрелость политической мысли, до которой Англия дошла только в XVII веке, была проявлена Русью уже в X веке. Чарлз I судом своих подданных, пишет Грин, «был приговорен к смерти как тиран, изменник, убийца и враг своей страны»[42]. Убедиться в параллелизме с приговором князю-волку 945 года не составляет труда.

Само название Игоревки тоже идет прямехонько из 945 года и отражает местные события. Не только именем, но и его формой. Это не «Игорево», в честь князя. А именно пренебрежительное «Игоревка». Место, где он получил по заслугам.

Курган у берега Ужа. Вот он, курган, окруженный кольцом могил. Отборные воины варяжской гвардии Игоря, взятые в плен вместе с ним, с ним же и казненные… Это о них писал когда-то в одной из своих «Дум» Рылеев. Мысль поэта-декабриста обращалась к давним страницам русской истории, и одну думу он посвятил урокам восстания Мала. В ней Ольга приводит юного Святослава на могилу отца и говорит ему, что тот сам виновен в своей гибели, ибо поплатился за угнетение народа.

Я стою сейчас перед тем самым курганом, о котором писал Рылеев. Курган расположен возле берега Ужа. Он невысокий и заметно пострадал от времени.

Не знаю, приводила ли Ольга к этому кургану Святослава, как то подсказало воображение Рылееву. Гораздо вероятней, что мальчик Добрыня стоял возле этого кургана в час торжества своего отца над грозным, но поверженным врагом.

В былине Добрыня – воплощение богатырства. В летописи он также выдающийся полководец. Очевидно, первые уроки военного мастерства он усвоил здесь, в родной Древлянской земле, в 945 году. В Коростене, в Шатрище, в Игоревке.

Добрыня был выпестован в отцовской школе, а Мал, как мы убеждаемся, был не только замечательным государственным деятелем, но и талантливым полководцем – мастерски владел «наукой побеждать» и сумел передать это мастерство сыну.

Я ловлю себя на мысли, что гранитные холмы Коростеня следовало бы по справедливости увенчать конными статуями Мала Древлянского и Добрыни (конечно, уже не мальчиком, а зрелым мужем, каким его знают миллионы по картине «Богатыри»).

В безвестную Игоревку, к полузабытому кургану Игоря Рюриковича туристы почти не заглядывают. А между тем Игоревка, где была поставлена заключительная точка после блистательной победы под Шатрищем (где Мал, сделав вылазку из Коростеня, сумел обрушить сокрушительный удар на самое сильное, казалось бы, место Игоря, на его княжескую ставку), сыграла крупную роль в истории всей Руси.

Шатрище разом перевернуло военную обстановку. Но именно Игоревка изменила обстановку политическую, создала вакуум на троне и позволила Малу провозгласить себя по праву победы государем державы. И Мал сразу же после казни Игоря отправил посольство в Киев – водой.

Древлянские боевые ладьи поплыли вниз по Ужу (в те времена судоходному), Припяти и Днепру. Они были отправлены либо из Коростеня, либо даже прямо отсюда, от кургана Игоря (что весьма вероятно ввиду символического значения места). А точное место, куда древлянские ладьи причалили в 945 году в Киеве, зафиксировала летопись. Послы победоносного Мала шли в киевскую крепость по Боричеву взвозу – нынешнему Андреевскому спуску. Каким тоном они говорили в Киеве, чего требовали, мы уже знаем.

Одним из этих требований была, как мы помним, выдача Святослава в Коростень. И на этом требовании стоит остановиться особо, дабы уяснить капитальное значение Игоревки для судеб Святослава (да и Ольги).

Выдачи Святослава древляне требовали, чтобы сделать с ним, что захотят. Это требование, неожиданно предъявленное в самом Киеве, было для пятилетнего Святослава первым, мгновенным результатом Игоревки. Требование было вполне логическим, а пример рабства Добрыни и Малуши показывает, что могло ждать Святослава. Но его могла ждать и худшая участь, ведь древляне вполне могли быть заинтересованы в полном пресечении Варяжской династии князя-волка. И даже в случае, если бы древляне захотели обращаться со Святославом самым мягким и доброжелательным образом, трона бы он все равно лишался.

Однако он его не лишился, а, напротив, получил. Полянское боярство (имевшее давние счеты с древлянами и не пожелавшее лишаться своих многочисленных привилегий первой коронной земли державы) решило, вопреки расчетам Мала, присягу Малу не приносить, переноса столицы державы в Коростень не признавать и Святослава с Ольгой не выдавать. Для такого решения нужна была военная сила, и ею полянское боярство располагало. Наличие полянской земельной дружины позволило после такого решения предотвратить военный удар Мала на Киев.