Мистика катастроф - Юрий Федорович Подольский

подобный, — значилось в нем. — Он будет иметь разум Христов, долготерпение и чистоту голубиную. На венок терновый сменит он корону царскую, предан будет народом своим, как некогда Сын Божий. Искупитель будет, искупит собой народ свой — бескровной жертве подобно. Война будет, великая война, мировая. По воздуху люди, как птицы, летать будут, под водою, как рыбы, плавать, серою зловонною друг друга истреблять начнут. Накануне победы рухнет престол царский. Измена же будет расти и умножаться. И предан будет правнук твой, многие потомки твои убелят одежду кровию агнца. Мужик с топором возьмет в безумии власть, но и сам опосля восплачется. Наступит воистину казнь египетская…»

Вернулась царская чета в глубокой печали и задумчивости. После этого император стал упоминать о роковой для него и всей царской династии предсказанной дате — 1918 год.

А в 1903 году Николаю II вручили еще одно письмо из прошлого — от преподобного Серафима Саровского, написанное в 1832 году. На конверте была пугающая надпись: «Последнему царю». А в письме великий старец вещал: «Идет последнее царствование, государь и наследник примут насильственную смерть». По свидетельствам приближенных, когда государь прочитал послание, то горько и безутешно заплакал.

Подлила масла в огонь юродивая Паша Саровская. Она сообщила, что царскую семью ждет мученический конец, а Россию — трагическая судьба.

Наконец, последнее пророчество Николай II получил от Григория Распутина в 1916 году: «Русский Царь, убит ты будешь русским народом, а сам народ проклят будет и станет орудием дьявола… Три раза по двадцать пять лет будут разбойники черные, слуги антихристовы истреблять народ русский и веру православную…»

Но еще за несколько лет до Распутина в царских покоях побывали два французских мага. Первый из них, Филипп Низье, предсказал рождение наследника в 1904 году, поражение России в Русско-японской войне и революцию 1917 года, которая завершится падением монархии, гибелью многих христиан и самого царского семейства. Другой французский оккультист, Папюс, по просьбе государя вызвал дух его отца Александра III. В полной тишине, в присутствии царствующих супругов и адъютанта императора, Папюс мелом начертил на полу магические знаки и произнес заклинания. Вслед за этим глаза его закатились, он задрожал, а потом обмяк в кресле, как тряпичная кукла. Какое-то время он молчал, а потом вдруг заговорил утробным голосом:

— Ты должен во что бы то ни стало подавить начинающуюся революцию… Но увы, она потом еще возродится, и тогда катастрофа неизбежна… Что бы ни случилось, мужайся, сын мой, и не прекращай борьбы.

Оцепеневший от ужаса Николай II буравил медиума взглядом.

— Что? Что он еще говорит? Значит, не давать конституцию?

— Значит, не давать, — глухо подтвердил голосом умершего царя Папюс.

Сеанс закончился, Папюс вышел из транса, но все четверо продолжали сидеть в напряженном молчании. Первой заговорила императрица, спросив, можно ли предотвратить предвозвестие. Папюс задумался:

— Пожалуй, я смогу…

Несколько следующих суток он провел, запершись в комнате, изучая каббалистические таблицы, а потом вышел и пообещал царской чете выполнить их просьбу. При этом добавил, что магическая защита будет иметь силу лишь до тех пор, пока он сам не исчезнет «с физического плана».

В 1916 году, незадолго до своей смерти, Папюс в третий раз посетил Россию, где гадал Николаю II на картах Таро. Он предсказал, что война с Германией неотвратима и здесь уже никакая магия не поможет. Впоследствии, услышав о кончине мага, императрица написала мужу на фронт: «Папюс умер, значит, мы обречены».

Уже в наше время были расшифрованы катрены Нострадамуса о России, в которых говорилось об ужасной участи царя и тяжелой судьбе всего русского народа. Их Николай II, разумеется, не читал. Но и всего того, что стало ему известно, оказалось достаточно, чтобы безоговорочно поверить в черную судьбу. Он и поверил. И все-таки обреченный монарх пытался сопротивляться предсказаниям. Так, например, в марте 1905 года на встрече с иерархами Русской православной церкви он внес поразившее всех предложение: восстановить патриаршество, когда-то отмененное Петром I. При этом в качестве патриарха Николай II предложил… себя. Члены Священного синода растерянно молчали. Царь выдержал паузу, а затем, поняв, что ответа не получит, поклонился и вышел — он решил покориться судьбе.

Но еще раньше, в 1899 году, император впервые попытался идти наперекор мрачным предсказаниям, выступив на первой Гаагской мирной конференции с заявлением о необходимости всеобщего разоружения, чем несказанно удивил всех политиков. Никто не знал, что толкнуло царя на столь беспрецедентный шаг. Вторая мирная конференция состоялась в 1907 году, но те же предложения российского правительства снова не были приняты.

С этого времени Николай II безропотно нес свой крест, оказавшись заложником пророчеств и зная, что ничего изменить уже нельзя. Этим и была во многом обусловлена репутация Николая II как слабого и безвольного царя.

Известно, что на Рождество, 6 января 1905 года, во время салюта из пушек Петропавловской крепости одно из орудий вместо холостого патрона ошибочно было заряжено картечью. Заряд угодил в окна Зимнего дворца и в беседку, где в это время находился Николай II со свитой. Все были ужасно напуганы, кроме самого царя, который даже бровью не повел. А когда царю льстиво сообщили о его необычайном самообладании, он в ответ сухо произнес:

— До восемнадцатого года я ничего не боюсь…

Пророчества «сибирского старца»

Итак, пророчеств о печальной судьбе Российской империи было немало. Правда, ни письма Серафима Саровского, ни послания загадочного монаха Авеля[10] никто, кроме покойной царской четы, не видел. Тем более никто уже не сможет подтвердить факт устных предсказаний.

А вот пророчества одного из самых одиозных персонажей российской истории имеют документальное подтверждение и были неоднократно засвидетельствованы как членами императорской фамилии, так и многочисленной свитой. Речь идет о человеке, оказавшем самое глубокое влияние не только на царскую семью, но и на весь ход тогдашних событий. И хотя уже практически невозможно объективно охарактеризовать феномен Распутина, след, оставленный «сибирским старцем» в истории России, безусловно, столь же глубокий, сколько и мистический.

Григорий Ефимович Распутин мало напоминал человека, из уст которого льются божественные откровения. Было в его облике что-то демоническое, отталкивающее и одновременно внушающее доверие. Эту противоречивую личность в народе называли «святым старцем», а при дворе именовали Гришкой и «злым гением царской семьи». Иеромонах Илиодор позже писал, что от всей его «фигуры несло неопределенным, но очень нехорошим духом». А великий русский психиатр Бехтерев, который изучал феномен личности Распутина, отмечал, что «его сила заключалась… во властном характере его натуры… Кроме обыкновенного гипнотизма, есть еще и половой гипнотизм, каким, очевидно, обладал в