Как натаскать вашу собаку по экономике и разложить по полочкам основные идеи и понятия науки о рынках - Ребекка Кэмпбелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Итак, Монти, даже те, кто верит в систему свободных рынков, должны признать, что капитализм порождает неравенство. Другими словами, есть победители и проигравшие.
– То есть богатые и бедные?
– Да, хотя нам лучше уточнить термины. Во-первых, неравенство – не то же самое, что бедность. Неравенство – это разрыв между богатыми и бедными. Бедность наступает, когда человек располагает доходом ниже определенного уровня, и ее можно измерить как в абсолютном, так и в относительном выражении. Бедность называется абсолютной, когда человеку приходится искать деньги даже на предметы первой необходимости. Если твой доход ниже этого уровня, ты объективно беден. Относительной бедность считается, когда у кого-либо благосостояние меньше, чем у всех остальных. В Великобритании, например, относительно бедными считают семьи, доход которых меньше 60 % от медианного. Поскольку взгляды общества на приемлемый минимальный доход со временем меняются, предпочтение обычно отдают показателям относительной бедности. И удовлетворенность жизнью зависит в какой-то степени от того, как мы чувствуем себя по отношению к окружающим. Доказано, что в обществе, где доходы более равномерные, люди, как правило, счастливее.
Также я хочу пояснить, чем отличаются доход и богатство.
Богатство (его еще называют капиталом) – это совокупность всех активов, которыми владеет частное лицо. Другими словами, любое имущество, которым ты владеешь, считается богатством: дом, акции и другие активы. Доход – это поток поступающих денег: заработная плата, государственные пособия, проценты от банковских вкладов. Богатство и доход явно связаны – иногда напрямую, как в случае с доходом от сдачи в аренду недвижимости. Можно провести аналогию с ванной. Вода, текущая из-под крана, – это доход, а набравшаяся в ванне вода – богатство. А пробка – это расходы[38]. Как правило, богатство распределяется гораздо более неравномерно, чем доход.
– Почему же?
– Для накопления богатства требуется время. Оно часто передается в семье по наследству, поскольку каждое поколение опирается на богатство предыдущего.
Теперь можем поговорить о том, как экономисты измеряют неравенство. Один метод, который проще всего понять, состоит в том, чтобы разделить население на группы в соответствии с их доходом, а затем вычислить, какая доля общего дохода приходится на каждую из этих групп.
– Думаю, я понял суть. Вроде бы.
– Представь, что мы выстроили всех людей в ряд, от самых бедных до самых богатых, а затем поделили их на десять равных групп, или децилей. В первом дециле будут 10 % самых бедных, в последнем – 10 % самых богатых.
– Допустим.
– Тогда мы увидим, сколько дохода выпадает на каждый дециль. Очевидно, что в абсолютно справедливом и равноправном мире каждый дециль будет получать одинаковую сумму дохода. Реальность несколько иная…
– И не говори.
– Французский экономист Томас Пикетти использовал этот подход, чтобы посмотреть, как модели богатства (и неравенства) изменились за последнее столетие. В своем исследовании он сосредоточил внимание на достижениях тех, кто находится на самом верху. В 1970-х годах 1 % богатейших людей в Великобритании и США получал около 8 % от общего дохода в стране, но к 2010 году доля дохода, приходящаяся на ту же группу людей, выросла примерно вдвое.
Данные Пикетти действительно помогают осветить и, следовательно, привязать к политике проблему неравенства. Исследование весьма красноречиво. С последних десятилетий XIX века вплоть до 1914 года неравенство, то есть разрыв между самыми богатыми и самыми бедными, было велико. Затем произошли различные экономические потрясения: Первая мировая война, Великая депрессия и Вторая мировая война, – они ударили по богатым, в то время как многие западные правительства внедряли политику помощи бедным. Таким образом, к 1970-м годам неравенство достигло исторического минимума. Затем в Великобритании и Америке, а также во многих других западных странах процесс уравнивания преднамеренно обратили вспять. Была введена экономическая политика, которая поощряла массовое накопление богатства теми, кто наверху, и ограничивала заработную плату и льготы для тех, кто на дне и в середине. В результате начиная с 1980-х годов мы вернулись примерно к тому уровню неравенства, который существовал в начале XX века.
– Неожиданная перемена! Почему же неравенство процветает?
– Из-за дисбаланса сил. Милтон Фридман, один из самых преданных идеологов неограниченного капитализма, утверждал: самым важным показателем свободного рынка нужно считать то, что обмен не происходит, если выгоду не получают обе стороны.
– Ага, помню его. Никто не обязан участвовать в сделке, поэтому она заключается, только если всем выгодна. Ты щекочешь мой животик, что радует меня, а я забавно катаюсь по полу, что радует тебя.
– Ты заслужил бесплатное щекотание! Работы Фридмана действительно помогают прояснить, что происходит в рыночной сделке, однако он упустил из виду факт, что на практике именно сторона с наибольшей переговорной силой получает завидную долю прибыли.
Позволь мне привести пример из времен промышленной революции. На рынке труда власть, как правило, принадлежит тому, кто владеет предприятием и предлагает работу. Работник может только принять или отклонить предложение. А единственной альтернативой труду по найму в XIX веке был работный дом. Таким образом, хотя производительность труда в Британии начала расти примерно в середине XVII века, только к середине XIX столетия рабочие приобрели переговорную силу для повышения заработной платы – благодаря изменениям в спросе и предложении на рынке труда, объединению в профсоюзы и появлению новых законов. И подобный дисбаланс сил имеет место во многих рыночных сделках.
– Можно ли это исправить? Можно ли сделать рынки справедливыми? Или мы застряли в неравенстве?
– Один из способов решения – разбить задачу на две…
– На две? Я думал, они всегда ходят по трое. Ну, один бац, два бац, три бац. Готово.
– Нам явно нужна книга «Как натаскать вашу собаку по риторике». На чем мы остановились?
– Надо разбить задачу.
– Спасибо. Первый вопрос: эффективен ли результат? Второй: справедлив ли результат? Сначала подумаем об эффективности. Хороший подход к этому вопросу предложил Вильфредо Парето (1848–1923). Его формулировка: распределение эффективно, если невозможно внести такие изменения, чтобы хотя бы один человек стал жить лучше, не ухудшив положение других.
– Не укладывается в голове… Самое время для яркого примера.
– Что ты больше всего и меньше всего любишь есть?
– Все просто. Я не люблю овощи. И не думай, что я не замечаю кусочки брокколи, спрятанные в еде. Самое любимое – еще проще. Бекон. Я люблю бекон.
– Прекрасно. Теперь представь, что у тебя есть десять кочанов брокколи, а у меня десять ломтиков бекона. А я…
– Подожди, я представляю… Ммм, бекон.
– Закончил пускать слюни? Предположим, я вегетарианка, поэтому бекон мне не нужен. А ты, как мы уже установили, не любишь брокколи. Существующее распределение явно неэффективно. Мы
