Преодоление - Юрий Иванович

То есть женщины прекрасно понимают, что придет время и они останутся одни. Или им придётся повторно рисковать с выбором компании и скорее всего опять становиться рабынями.

Вот такие проблемы сразу нарисовались у меня в сознании, и сразу же высветился ответ:

«Ну и что в этом страшного? Несчастные женщины и сами согласятся жить, особенно если им в распоряжение достанется отличная и ухоженная обитель. Да и стену можно будет возвести повыше, и тогда уже точно обитательницам Пирамидки ничего угрожать не будет…»

А тут меня и Мастер добил своим ответом:

– Мы находимся в боевом походе. А во время оного любые подобные вопросы, в том числе и о пополнении нашего коллектива, вправе решать только командир. Вот пусть он и принимает решение.

И под ошарашенными взглядами пяти пар глаз ткнул рукой в мою сторону. Хитрый, старый перец! Знал прекрасно, как можно уйти от личной ответственности, и ушёл. Теперь если что не так, все претензии будут ко мне одному.

К тому времени я уже доел свою последнюю, уже и не помню какую по счёту миску, тяжело вздохнул, и… злая улыбка у меня не получилась. Потому что когда я сыт – я крайне добрый. Я даже на Ольшина не обиделся. И недоверчивые взгляды пятёрки воительниц «Этот безусый задохлик – командир над такими мужчинами?!» – меня не смутили. Хотя и хотелось сразу, со старта, всех поставить по ранжиру и показать крепкую командирскую власть. Но сытость подвела, паясничать было лень. Поэтому я только и отдал распоряжения:

– Присоединяйтесь к нам, милые дамы! И если вам понравится в нашей обители и вы будете согласны выполнять наш строгий устав, то мы будем рады вас принять в наш дружный коллектив. Отправитесь с нами немедленно или пригласите всех своих соратниц-подруг?

– Конечно же, все пойдём! – даже как-то возмутилась женщина. – Мы дали клятву друг другу не расставаться до самой смерти!

Я постарался не кривиться от такого пафоса, а скомандовал своим подчинённым:

– Все шестеро вместе с малышками можете отправляться к Длани за пайками. А я останусь тут и покараулю арбу.

Как лично для себя, то хотелось вздремнуть после сегодняшних треволнений, потраченных усилий и обильной трапезы. Так чего мне мотаться туда-сюда без толку?

Без меня справятся! И даже Длань мне в такой лености исследовать не хотелось.

Также я и без обсуждений понимал, что в данный момент нашему завхозу нет никакого смысла получать более громоздкие и количественные ящики взамен за груан. Это можно будет сделать и отдельным караваном, прихватив все имеющиеся у нас арбы. Благо, что всё у нас теперь под боком, недалеко. Да и на ту сторону можно будет протащить арбу в разобранном виде и уже там использовать на той мизерной дистанции в сто метров.

Мавр сделал своё дело, мавр может умывать руки.

Глава седьмая

Большая плата

Все наши соглашались с моими распоряжениями беспрекословно.

Но тут вдруг одна из женщин заявила:

– У нас тяжелораненая подруга. Она почти при смерти! Как будем переносить её?

А третья её дополнила, так и не спросив о знахаре в наших рядах:

– И у нас много добра накопилось ценного, мы десять груанов в Длани наменяли.

«Оп-па! А вот это уже новая проблема! – всполошился я, начав медленно и неуклюже подниматься, словно старец. – И не так с барахлом, его позже можно перевезти, как с раненой. Придётся самому топать… Ну и сам догадаться мог, какие ценные трофеи могли захватить беглянки в замке: вон у каждой патронташ с тремя «чужими», а уж в пещере этого добра наверняка у каждой хватает. И баб можно понять, им надо было устраиваться на новом месте, вот и гребли все, что Длань им давала…»

Уже двинувшись к проломленной стене, отдал приказания:

– Емельян, Влад и Снажа! Останетесь здесь и всё съестное уберёте внутрь прохода. Не хватало нам тут по возвращении тервелей застать… Как уберёте, двигайтесь за нами следом: влево сто метров, к Длани. Остальные, за мной!

Так мы все и двинулись, мои подчинённые молча, а женщины отчего-то ворча и возмущённо между собой переговариваясь. Неужели им не понравился мой мягкий и ненавязчивый стиль руководства? Озадачиваться я не стал, как и прислушиваться, а сосредоточился на управлении собственным телом. Потому что живот как-то странно меня перетягивал вперёд и всё время норовил свалить набок. Наверное, придётся прекращать обжорство…

Когда вышли на простор каверны, женщины деловито и по-хозяйски меня обогнали, а самая худенькая из них, отдав тяжелое вооружение с себя подругам, устремилась к их месту проживания. Да оно и понятно, какое бы ни было жилище, но там сейчас начнёт твориться сущее светопреставление, когда остальные семнадцать товарок узнают, что к ним направляются соратники по борьбе против рабства. А точнее говоря, мужчины. Потому что на новых соратниц им пока явно наплевать с высоты своих смотровых щелей.

Мне удалось расслышать, что посыльная начала выкрикивать новости, как только появилась в пределе видимости своих дежурных. Тоже верно, чего терять лишние несколько минут? Тем более что фразы были довольно лаконичны, но информативны:

– К нам идут друзья! Рыцари! Готовьте Зоряну, ведём знахаря!

Пока шли, я припомнил, что именно это имя было связано с одной из пары лидеров рабынь, которые и организовали восстание в замке разбойников. Или просто совпадение? Чтобы уточнить, я окликнул впередиидущую воительницу:

– Милая, а Зоряна – это кто? Одна из ваших атаманш?

– Можно и так сказать, – повернулось ко мне печальное лицо, хотя глаза продолжали оглядывать с полнейшим недоверием. – Только вряд ли ей какой и знаменитый врач поможет… Мы ведь почти все в знахарстве ведаем, опытные в таких вопросах…

– Да? – от всей души порадовался я такому обилию коллег. – И что, многие из вас умеют сразу сращивать края резаной раны?

Женское личико скривилось:

– Нет…

– Или умеете сращивать порванные мышцы, сращивать внутренности за полчаса?

– Ещё чего! Такого никто не умеет!

И я понял, что коллег тут и близко нет, поэтому уже стал заранее уточнять подоплеку смертельной болезни:

– Какие у вашей атаманши симптомы болезни?

– Да ранения получила, ещё в замке, но вроде всё нормально вначале шло, не переживали. Но пока сюда добирались, пока пещеру и Длань отыскали, часто на земле спать довелось, вот раны и застудились. Только начали устраиваться, Зоряне и поплохело, и нет чтобы сразу лечь, так она больше всех надрывалась. Пока спохватились – поздно. Жар, обмороки… Уже второй день в себя не приходит… Совсем плоха…

Я резко выдохнул, и, несмотря на колики в боку, перешёл на бег:

– Быстрей! – мой окрик отлично подстегнул наших, а новенькие ускорились с ворчанием и недовольством. И опять я не стал строить из себя самодура, пресекая недисциплинированность и посторонние разговоры. Да и сам разумом понимал, что лишняя выигранная минута вряд ли спасёт человека, умирающего от гангрены. Но вот сердце приказывало торопиться без раздумий и прочих проволочек.