Реализация - Дмитрий Николаевич Дашко

бандиты непременно на вас клюнут и сделают предложение, от которого вам будет трудно отказаться.

– И кто это будет: Алмаз или Яшка Конокрад?

– Скорее всего, первым к вам обратится человек Алмаза, – предположил я. – Разумеется, вы не должны сразу соглашаться, немного поломайтесь для приличия, скажите, что и рады бы, но боитесь милиции или ГПУ. Потом дайте себя уговорить, выторгуйте условия получше – причём так, чтобы бандиты ничего не заподозрили.

– Что их будет интересовать?

– Крупные поставки платины: сколько, когда, по какому маршруту и с какой охраной. Вы по должности будете обладать такой информацией.

– Хорошо. Вы сказали, что первыми будут люди Алмаза?

– Да. У меня сложилось впечатление, что Яша Конокрад слегка паразитирует на Алмазе. Похоже, в банде Алмаза у него есть свой человек. Когда этот человек узнает о вас, то сообщит Конокраду. И тогда к вам придёт новый гость. Как только это произойдёт, вы сообщите мне об этом, и мы начнём операцию. Сразу после неё вы исчезнете, Александр. Вернётесь в Томск и постараетесь не появляться в наших краях год-другой.

– Бандиты настолько мстительны? – совершенно спокойным тоном спросил Александр.

– К несчастью, да. Прежнего наводчика они убили.

– Он тоже был сотрудником милиции?

– Нет. Он был гулящим человеком, которому вечно не хватало денег. Поэтому и стал работать на бандитов: сначала на Алмаза, а потом на Конокрада. Как понимаете, долго разыгрывать из себя слугу двух господ трудно не только в пьесе Карло Гольдоне.

Он усмехнулся.

– Мне приходилось играть роль обаятельного проходимца Труффальдино из Бергамо. Считайте, что я снова влез в его шкуру.

Глава 14

Переговоры с руководством «Главплатины» Смушко взял на себя, а я накупил гостинцев и поехал к Степановне.

– Когда ж ты меня к себе заберёшь, бессовестный?! – с ходу взяла быка за рога та.

– Скоро, Степановна, скоро! Выведу главных гнид в городе и сразу за тобой, – пообещал я.

– Так одних выведешь, другие сами заведутся, – философски заметила Степановна.

– Заведутся, но прежней силы уже не получат.

– Голодный небось?

– Есть такое дело, – признался я.

– Эх, жаль, раньше мне не сообщил, я бы пирогов тебе напекла. Чтобы и тут поесть, и с собой взять, – захлопотала добрая женщина. – Ты когда назад вертаишьси?

– Сегодня, – вздохнул я.

– Что, не могут без тебя в Рудановске энтом?

– Я всё-таки начальник.

– Одно слово, что начальник. Небось за всех сразу работу делаешь. Так и надорваться недолго.

– Не надорвусь, Степановна. Главное, всё правильно организовать. Тогда будет полегче.

– Организует он! Что, я твоего начальства не знаю, что ли? Стоит тебе только в Рудановске дела наладить, так тебя сразу в другую дыру отправят порядок наводить. Ох, не рвался бы ты так, Жора! Твоя работа все жилы из тебя вытянет. Невесту бы себе нашёл, что ли? Она бы поучила тебя уму-разуму… Негоже бобылём столько ходить. А я, глядишь, детишек твоих потом понянчила бы. Всё радость на старости-то лет!

Степановна снова завела свою «шарманку». Толстые и тонкие намёки насчёт моей личной жизни я слышал от неё не раз. Она даже пыталась познакомить меня с несколькими девушками, но я сослался на страшную занятость и пообещал решить вопрос самостоятельно.

– Успеешь ещё в няньках походить, – улыбнулся я.

Женщина вздохнула.

– Ить время-то летит, я с годами моложе не становлюсь. Совсем старухой скоро стану.

Я хотел сказать что-то хорошее, подбодрить Степановну, но та командным тоном произнесла:

– Не надо ничего говорить, Жора. Сама знаю. Давай руки мой и за стол.

Мы вместе перекусили, потом я стал собираться.

– Пора, Степановна. На поезд нужно успеть.

Мы обнялись, и я вышел из такого тёплого и гостеприимного дома на холодную улицу.

Дойдя пешком до вокзала, купил билет и, чтобы не было совсем скучно, взял у симпатичной киоскёрши несколько свежих газет.

Читал медленно, вглядываясь в каждую строчку.

Вспомнилась фраза из Булгаковского «Собачьего сердца»: «Не читайте перед обедом советских газет». Лично у меня претензий к прессе не возникло. Содержание статей, заметок, очерков и фельетонов оказалось вполне злободневным. Если сейчас и существовала какая-то цензура, то действовала она на изумление тонко. Даже у меня, человека, пережившего газетную и журнальную вакханалию времён перестройки (пусть маленькая буква в начале слова отразит моё мнение к ней), а потом сверхлиберальные девяностые, возникло ощущение практически полной свободы у журналистов двадцатых годов прошлого века.

Объявили посадку на мой поезд, я сложил газеты и отправился на перрон.

Вагон оказался забитый битком. Люди разве что на головах не сидели.

Кое-как примостившись между полной дамой с усиками над верхней губой и не менее дородным мужичком, я незаметно для себя задремал под стук колёс.

День выдался напряжённым, неудивительно, что стоило немного расслабиться, как усталость тут же взяла своё.

Проснулся я от страшного рёва паровоза, звук был такой мощный, что уши заложило. Состав резко дёрнулся, с верхних полок попадали люди. Со всех сторон послышались недовольные возгласы и крики.

– Боже мой, что происходит?! – взвизгнула дама.

Сосед неистово закрестился.

– Свят, свят, свят…

Я почувствовал, как вагон уходит куда-то вбок, как что-то трещит и ломается. Наверное, в действительности это происходило быстро, какие-то секунды, но у меня возникло странное впечатление, что я словно нахожсь внутри замедленной съёмки.

Прежде мне только лишь доводилось слышать о крушении поездов, а теперь я попал в самый эпицентр событий.

Стены накренились с диким треском и хрустом, где-то «выстрелили» сломавшиеся доски, всех качнуло, а потом пол и потолок как будто поменялись местами. Я не ощутил, скорее догадался, что поезд валится с насыпи.

Люди дико заорали, где-то заплакал ребёнок.

Мощный удар. Меня сорвало с места, ударило в мужчину, сидевшего напротив, прокрутило как в барабане. Сверху посыпались какие-то узлы, чемоданы, коробки… Одна треснула меня по голове.

Вагон оказался на боку. Воздух наполнился пылью.

Ненадолго наступила тишина, которая потом разорвалась десятками голосов: испуганных, близких к панике, взбудораженных, молящих о помощи. Они сливались в общую симфонию страха.

Я попытался встать на ноги, это у меня получилось с первой попытки. Меня не качало, ничего не болело. Знаю, впечатления могут быть обманчивыми, но интуиция подсказала, что, кажется, я легко отделался.

Бросил взгляд на усатую соседку, её лицо было перемазано в крови, но она находилась в сознании, только смотрела на меня как-то странно. Словами это не передашь.

– С вами всё в порядке?

– Кажется, да, – всхлипнула она.

– У вас кровь?

Она провела рукой по лицу.

– Это… не моя кровь.

А вот другому соседу повезло намного меньше. Я потрогал жилку на его