Леопард из Батиньоля - Клод Изнер

— Милостивый государь, я ваш коллега, — поклонился Кэндзи и вручил хозяину визитную карточку. — Мне стало известно, что Национальная библиотека имела счастье приобрести в начале этого месяца на аукционе Друо лот из нескольких восточных манускриптов, принадлежавших ранее вам. Могу ли я осведомиться об их происхождении?

Белка подергала верхней губой и развела лапки в стороны, что могло означать примерно такой уклончивый ответ: «Черт его знает, откуда они взялись!» или «Одному Господу ведомо оное происхождение!»

— Прошу простить за настойчивость, но мне совершенно необходимо удостовериться, что ни один из означенных манускриптов не имел в качестве французского заголовка следующий: «Тути-наме, или Собрание пятидесяти двух сказок попугая». Я получил от оценщика, работавшего на тех торгах, полный список, и одним из пунктов значится некий «памятник персидской письменности без титульного листа, богато украшенный миниатюрами».

Беличье серое вещество задымилось от усердия. Оно конечно, у посетителя раскосые глаза и визитная карточка провозглашает его почтенным книготорговцем, однако ничто не мешает этому господину, успевшему наведаться в контору на улице Друо, оказаться полицейским осведомителем. И Адольф Белкинш встал на защиту своих гроссбухов:

— Вероятно, коллега, вам знакомо положение дел в книжной торговле: бывает, годами копишь тонны макулатуры, не представляя ее истинной ценности, а в один прекрасный день избавляешься от нее единым махом.

— Именно потому, что мне знакомо положение дел в книжной торговле, коллега, я понимаю ваше нежелание раскрывать свои источники. Скажите мне только, действительно ли вы приобрели персидский манускрипт без титульного листа и у кого.

Адольф Белкинш быстро посоветовался с Адольфом Белкиншем и принял решение пойти на компромисс. В конце концов, этот самурай в шапокляке ведет себя вежливо и миролюбиво, он достоин некоторого вознаграждения.

— Сделка состоялась в конце июня, в кафе при Опера. И у меня есть основания считать, что продавец — человек честный.

— Как он выглядел?

— Довольно упитанный, румяный, за пятьдесят, волосы — соль с перцем.

— Что-нибудь еще?

— Когда он поднялся со стула, достал мне макушкой ровно до плеча, а у меня рост метр шестьдесят восемь. — Адольф Белкинш похмурился и поморгал — видимо, это означало, что разговор окончен.

— Благодарю вас, — приподнял цилиндр Кэндзи. Поскольку беседа оказалась не слишком плодотворной, ему ничего не оставалось, как отправиться на поиски «Тути-наме» в лабиринты Национальной библиотеки.

В лабиринты Кэндзи проник через монументальный вход на улице Ришелье напротив площади Лувуа. Вестибюль вывел его во двор, откуда, преодолев несколько ступенек крыльца, он попал в коридоры отдела восточных рукописей. Оставив в гардеробе трость и цилиндр, Кэндзи, давний обладатель читательского билета, беспрепятственно направился прямиком в рабочий зал — просторное квадратное помещение с полукруглой нишей, служившей прибежищем библиотекаря. Литые колонны в мавританском стиле поддерживали высокий свод, толстые ковры приглушали редкий шепоток исследователей, которые трепетно перелистывали страницы старинных книг, отрываясь от чтения только для того, чтобы обменяться мнением с собратьями или обмакнуть перо в чернильницу и сделать выписку. Все это создавало покойную атмосферу храма знаний, пребывание в коем всегда доставляло Кэндзи истинное наслаждение. Он перебрал карточки в нескольких каталожных ящиках, однако быстро оценив масштаб поставленной перед собой задачи, предпочел обратиться к служителю библиотеки.

— Манускрипт попал к нам недавно? — шепотом уточнил щуплый сгорбленный человечек со скошенным лбом. — В таком случае советую вам справиться о нем в отделе новых поступлений.

Кэндзи вернулся к гардеробу, забрал трость и цилиндр, снова вышел во двор. По дороге к отделу новых поступлений в другом подъезде он миновал анфиладу комнат с высокими потолками и стенами, увешанными тысячами картин. В искомом кабинете один-единственный служитель прилежно разрезал длинным ножом страницы толстенного словаря, и похоже, это монотонное занятие так его истомило, что, завидев посетителя, он страшно обрадовался.

— Могу ли я быть вам чем-нибудь полезен, почтенный читатель? — прозвучал пронзительный контратенор, и Кэндзи удивленно воззрился на странное существо, выжидательно уставившее на него пару круглых, блестящих, чернильно-черных глаз, которые казались огромными за толстыми линзами очков.

Библиотекарь пару секунд рассматривал японца агатовыми глазищами, подергивая себя за мочку левого уха. Он не собирался упустить счастливую возможность отвлечься от постылой рутины и решительно поднялся из-за стола.

— Вообразите себе, о почтенный читатель, что сейчас вы стоите на берегу необъятного океана бумаги, уровень коего день за днем прибывает, ибо воды его не испаряются, — пропищало существо, выбираясь из логова и подкрадываясь к Кэндзи.

Японец попятился:

— Э-э, да-да… Видите ли, я ищу манускрипт, в котором не хватает титульного листа…

— Две реки, не смешивая течения, неустанно пополняют своими водами сей океан. С одной стороны в него впадают потоки экземпляров из новых тиражей, с другой — издания и памятники письменности, приобретенные на аукционах. Новинки и раритеты, раритеты и новинки — всё здесь, всё учтено!

— Не сомневаюсь. Я, видите ли…

— Только представьте, сколь благородна миссия, выпавшая на нашу долю! Мы призваны собирать всю печатную и рукописную продукцию, сортировать ее, разрезать страницы, переплетать, штемпелевать, нумеровать. Задумывались ли вы об этом когда-нибудь?

— Каждый вечер на сон грядущий, — отрезал Кэндзи. — Однако я хотел бы…

— Тома, поступившие в библиотеку, распределяют по шкафам. А при нынешних масштабах выпуска печатной продукции в них уже трудненько ориентироваться, знаете ли! Но это еще полбеды, почтенный читатель, — количество книг не идет ни в какое сравнение с потоком периодики, хлынувшим в библиотеку сейчас, в конце нашего века. Три тысячи, почтенный читатель, три тысячи в год — это только журналы, и то ли еще будет! А уж про ежедневные газеты, французские и зарубежные, и говорить нечего. Не стану перечислять вам крупнотиражные, но со всеми этими «Марнскими пчелами», «Лотскими курьерами», «Шаролескими вестниками» и «Корезскими герольдами» что вы будете делать, а?

— Ничего я с ними не буду делать, — буркнул Кэндзи. — Я ухожу.

Библиотекарь, охваченный паникой, вцепился ему в рукав — шанс побездельничать до окончания рабочего дня ускользал из-под носа.

— О, не гневайтесь, почтенный читатель. Раз уж Господь наделил нас способностью усваивать знания, надобно пользоваться ею при любом случае. Так чем же я могу вам помочь?

— Вы можете дать мне справку о персидском манускрипте без титульного листа, недавно поступившем сюда, в Национальную библиотеку, — процедил сквозь зубы Кэндзи.

— В таком случае, нет никакой необходимости вести вас в хранилище драгоценных рукописей, каковых у нас насчитывается восемьдесят тысяч, и это совершенно феноменально! Однако когда вы узнаете, что общее число книг, составляющих фонды Национальной библиотеки, достигает двух миллионов…

— Да наплевать мне! — рявкнул Кэндзи.

— Вы сказали «манускрипт» и «недавно»? Отсюда следует логический вывод, что ваш текст в данный момент находится у переплетчика. На переплетные работы выделяется из бюджета тридцать тысяч франков, что вынуждает нас сокращать расходы на приобретения, ибо…

Кэндзи пошатнулся. Прервать поток красноречия этого существа, вцепившегося ему в рукав, не представлялось возможным.

Библиотекарь, видимо, воспринял движение посетителя как очередную попытку к бегству и торопливо спросил:

— Стало быть, ваш манускрипт находится у переплетчика?

— Да вы сами мне об этом только что сказали! — возопил Кэндзи.

— Конечно-конечно, но еще вы, кажется, упомянули, что манускрипт персидский? Дело в том, любезный читатель, что все сочинения на фарси, появляющиеся в нашей библиотеке, неизбежно привлекают внимание Акопа Яникяна — сей господин набрасывается на них, как медведь на мед!

Японец уж было подумал, что у существа ум за разум зашел от собственной болтовни, и оно заговаривается, но агатовые глаза заметили его недоумение.

— Акоп Яникян — мой коллега армянского происхождения, в чьи обязанности входит отбор и передача переплетчику манускриптов из новых поступлений. А когда месье Яникяну попадает в руки текст на фарси, он придерживает его тайком от начальства, чтобы дать своему кузену время переписать интересующие того пассажи.

— Позвольте, я ничего не понимаю…