След лисицы - Марианна Красовская

Угрожать братом или мужем было даже унизительнее, чем воровать еду ночью, но Листян была в настоящей уже ярости. Постоянно голодная, замерзающая по ночам до зубовного скрежета, она больше терпеть не могла.

— Какое мясо желает княгинюшка? Телятины купить или птицу забить?

— Птицы достаточно. И кашу утром подавайте.

— Княже яйца взбитые любил…

— Яйца тоже годятся. И еще: вечером теплого молока приносите.

Довольная своей первой победой, маленькая (по сравнению с высокими и крупными морами девушка выглядела едва ли не ребенком) княгиня вышла из кухни, улыбаясь во весь рост. Да уже на лестнице остановилась и даже сделала несколько шагов вниз, услышав громкую перепалку на крыльце.

— Князь не велел гостей привечать!

— Да какой я гость, опомнись, дубина! Я здесь — такой же хозяин, как и отец!

— Распоряжений не было…

— Да и плевать! — гость, крупный, широкий мужчина с короткой рыжей бородой ворвался в дом, буквально снеся препятствие в виде слуги. — Всякие смерды мне ещё указывать будут!

Листян застыла, вцепившись в гладкое дерево перил. Мужчина был почти страшен и очень похож на князя Вольского и статью, и мастью. А вот лицо было другое. Князь смотрел сурово, но не зло, и по нему было видно, что он не просто хитер, но ещё и мудр. А это же был, видимо, слишком молод и мудрости накопить не успел. А может, и не желал, такое тоже бывает. Зато злости и жадного любопытства в нем было через край.

— Ты, что ли, новая отцова игрушка? — нагло разглядывал он маленькую Листян. — Красивая куколка. А ну иди сюда. Иди-иди, не бойся, не обижу.

Да какое он имеет право так с ней разговаривать! Был бы он кохтэ, степнячка уже влепила бы ему пощечину, а то и кнутом бы огрела. А сейчас… Матвей ее ударил. Не со всей силы, наверное, да к тому же он стар. Если ударит этот в ответ — запросто сломает шею.

— Ну что глазами сверкаешь, как кошка? Дикая, да? Дикая…

Листян вдруг поняла, что мужчина абсолютно, вдребезги пьян. Просто по-бараньи. Хотя он и держался ровно, не шатаясь, и говорил разумно, немного лишь растягивая слова, но налитые кровью глаза и красное лицо его выдавали. Девушка очень остро почувствовала его безумное возбуждение и… страх? Полно! Это ей сейчас нужно бояться. Бежать нужно!

Но ноги будто приросли к полу, да и в голове мелькнуло очень четко: бежать нельзя. Он как хищник — бросится следом за слабой добычей. И никто здесь ее не защитит — распоряжений не было!

Пошатываясь, рыжеволосый великан сделал пару шагов к лестнице. Девушка не двинулась с места, только вцепилась в перила так сильно, что пальцы побелели.

— Слушай внимательно, курочка степная, — он говорил почти ласково. — Наследник отцов — я. Узнаю, что ты забрюхатела — ногой в живот получишь. Мне соперники не нужны. Мало ли что там старому коню в голову взбредет… А ну, признавайся — хватило у папаши сил? Хватило, спрашиваю?

— Так он не пьет как свинья, — звонко ответила Листян. — Чего бы и не хватить?

— Ах ты ж…

Зарычал (ох, не лис этот человек, совсем не лис!), протянул к ней страшную, поросшую рыжей шерстью руку…

— А ну не тронь ее, Данила Матвеевич! — громкий окрик сверху остановил “наследника”. — Иди к себе, тебя в гости не звали.

Вальяжно, медленно и горделиво с лестницы спускался нарядно разодетый юноша. За последний год в стане кохтэ Ольг вытянулся и возмужал. Ярко-голубые глаза на загорелом дочерна лице сверкали льдинками, волосы выгорели почти добела. Постоянные упражнения с луком дали силу плечам. Он был сейчас красив, словно дух предков, и величествен, словно сам хан.

Даже по сравнению с массивным Вольским-младшим, Ольг выглядел опасным, хоть и был его тоньше и ниже на голову.

— Ишь, детеныш беров рычать на меня вздумал, — фыркнул Данила Матвеевич. — Никогда такого не было, и вот опять! На кого зубы скалишь, Бурый?

— А ты к кому лапы тянешь, рыжий? — беззлобно отвечал Ольг, словно невзначай оттесняя за спину маленькую степнячку. — Никак, свою жену в могилу свел, а теперь с отцовой поиграться вздумал?

— Да я!.. Да ты!.. — побагровел “лис”. — Как у тебя язык повернулся?

Ольг бросил быстрый взгляд на Листян, приподнял светлую бровь, словно спрашивая, почему она все еще не сбежала. Девушка мигом отмерла и кинулась вверх, перескакивая по ступенькам. Остановилась на вершине лестницы, тяжело дыша, прислушалась. Снизу слышалось бубнение, потом внезапно грохот и холодный властный голос Ольга:

— Уложите Данилу Матвеевича спать. Устал он дюже. Ноженьки не держат. Да не наверх, остолопы! Тяжелый он, уроните. На лавке в столовой положите.

Ольга явно слушались тут. Листян вздохнула досадливо и поплелась в свою горницу.

Велеслава и Дарена, которые сегодня были при ней, встревоженно поглядели на свою княгиню. Сами они лишний раз старались из горницы не высовываться, потому что в отсутствие Вольского мальчишки и прочая челядь их задирала, могли и шуточки сальные отвесить, и в углу зажать. Насилие бы не посмели учинить, но обидеть могли. Незамужняя девица, которая к тому же сирота — самая уязвимая личность в Лисгороде, хуже приходится только бездетным вдовам. Когда защитить тебя своим именем некому — каждый норовит ущипнуть или обругать.

Листян этого принять никак не могла: у кохтэ женщин не