Оружейникъ - Алексей Кулаков

– Отчего же, рад. Особенно тому обстоятельству, что я вскоре стану на треть беднее. Скажите… мсье, а могу ли и я воспользоваться вашими услугами?

– Именно моими? Увы, нет – я и так потерял с вами немало драгоценного времени, меня ждут гораздо более важные дела. К сожалению, чем старше становишься, тем быстрее бежит время – вы ведь наверняка и сами это знаете? А мне еще так много надо успеть!

Однако финансист не огорчился и тему разговора менять не стал.

– Я так понимаю, что помимо вас имеются и другие, гм, специалисты подобного рода? Возможно, они смогут мне помочь?

– Возможно, хотя должен заметить, что все они также весьма заняты… Ну хорошо, я переговорю насчет вашего предложения со своими коллегами – возможно, кто-то из них и проявит интерес. Но на вашем месте я бы на это особо не рассчитывал – как я уже говорил, вам нечем заплатить, а за деньги мои знакомые уже давно не работают.

Оставшись в одиночестве, Анри долго разглядывал свой рисунок, а потом, коротко выругавшись, кинул в него полупустую бутылку с бордо. Молодое вино оказалось последним штрихом – теперь на него со стены смотрел красный щит. Рот-шильд… Немного успокоившись, Жермен лег и закрыл глаза, обдумывая все, что услышал за последние три дня, и чем дольше размышлял, тем отчетливее понимал, что над ним тонко издевались, и личность заказчика (а в его существование банкир поверил достаточно быстро) оставалась такой же загадкой, как и в первый день. Было ясно, что речь шла о его конкуренте (или конкурентах, если его тюремщик солгал). Но кто именно? Новые хозяева «ль’Унион Паризьен», решившие потеснить его в России? Или французские Ротшильды с их партнерами из «Креди дю Нор»? А может, итальянцы? Не стоит забывать и об английских Ротшильдах… На мгновение забывшись, банкир пробормотал вслух:

– А ведь он узнал, определенно узнал герб!

Но даже этот факт не давал гарантии, что его не направляют по ложному следу. Часа через два Жермен совершенно запутался в своих рассуждениях и воспоминаниях – кому он за последние полгода-год успел перейти дорогу.

Долгожданную свободу банкир обрел так неожиданно, что поначалу как-то даже растерялся. Заснув после обильного ужина в своей персональной Бастилии, проснулся он сидя в… обычнейшем экипаже, которых в Париже многие и многие сотни. Первым, что Анри увидел, был нахохлившийся на своем месте хозяин фиакра, за ним просматривались немногочисленные в такую рань прохожие, торопливо спешившие по своим делам. Последние сомнения развеяла застоявшаяся лошадь в экипаже – коротко всхрапнув, она звучно избавилась от солидной порции переработанного сена. Выслушав короткий и немного нецензурный комментарий извозчика, Жермен решил, что все это ему все же не снится, и пошевелился, тут же непроизвольно охнув – так сильно затекла спина от долгой неподвижности.

– Мсье проснулись?

– Как я оказался… здесь?

В ответ хозяин экипажа лаконично поведал, что вчера поздней ночью двое спутников почтенного мсье аккуратно загрузили безвольную тушку своего приятеля в его фиакр, в качестве адреса назвали Елисейские Поля (а вот номер дома позабыли), сунув напоследок сто франков гонорара. Вот только будить категорически запретили, но он не в претензии – за такие деньги мсье может спокойно спать до самого вечера, причем он готов и колыбельные попеть… Еще раз оглядевшись, банкир приказал править к своему особняку, между делом обнаружив, что из его портмоне не пропало ни единой банкноты, а любимые часы уютно расположились в специальном кармашке на жилетке. Чем ближе подъезжал фиакр к особняку Жермена, тем лучше становилось настроение его хозяина (у прислуги вообще был шок, когда они увидели своего работодателя живым, да еще и с радостной улыбкой на губах). Горячая ванна, свежее белье и утренняя газета помогли банкиру окончательно прийти в себя, и к появлению своих служащих он выглядел на все сто. Точнее, двести десять – именно столько миллионов франков он «весил» после случившегося «кровопускания». Дождавшись последнего из своих заместителей (и в третий раз отрицательно покачав головой на вопрос о противоядии), банкир устроился поудобнее в кресле и потребовал как можно более подробного отчета обо всем, чем они занимались без своего любимого шефа. В частности – где удалось быстро раздобыть такую массу мелких банкнот?

– У Ротшильда.

У Жермена неожиданно для всех задергалось левое веко, но голос остался спокойным.

– Продолжайте, Арнольд, прошу вас.

– Передача денег совершилась в Венсенском лесу, невдалеке от озера Сен-Мандэ…

– Вот так просто, взяла и совершилась?

При напоминании о такой большой потере капитала настроение банкира моментально ушло в минус, причем весьма заметно для сидящих рядом с ним подчиненных.

– Не совсем, господин председатель. Не буду скрывать, было предложение, гм, отплатить вашим похитителям той же монетой и задержать получателя выкупа для… доверительной беседы.

– Вот как? Насколько я понимаю, вы на это попросту не решились, не так ли?

– Вернее будет сказать, что у нас ничего не получилось, господин председатель.

– Н-да? Дайте-ка я угадаю – их было слишком много?

– Всего двое. Первый вел все переговоры, а второй – спокойно целился в нас из этой новомодной митральезы[4] господина Максима. Мы… решили не обострять ситуацию, тем более что нам сразу заявили, что противоядия при себе они не имеют.

Глубоко вздохнув, Жермен закрыл глаза и негромко констатировал:

– Мерзавцы! Что-то еще?

Все присутствующие переглянулись и единодушно решили, что высказывание председателя относится не к ним.

– Да. Сразу трое знакомых мне биржевых журналистов рассказали, что некто очень настойчиво интересовался вами и «Лионским Кредитом» – увы, я узнал об этом слишком поздно.

– Чем бы это помогло… Кстати, как объяснили мое отсутствие?

– Деловыми переговорами в Испании. Вашей прислуге были выданы строгие инструкции, и никто ничего не узнал.

– Очень хорошо. Ну что же, надеюсь, произошедшее послужит всем нам хорошим уроком и станет нашей общей тайной.

Дверь тихо открылась, и присутствующие непроизвольно вздрогнули, но в комнату зашел всего лишь дворецкий с небольшим подносом в руках. Вернее сказать, с конвертом, лежавшим на прямоугольном серебряном блюде. Оглядев послание, Жермен понял, почему вышколенный слуга решился помешать собранию: с того места, где полагалось быть инициалам отправителя, на него насмешливо-ехидно смотрел чернильный эскиз – набросок маски. Очень знакомой и донельзя опротивевшей маски.