Королева Варваров - Дмитрий Суслин

— Но я обещаю тебе, — сказал Клодий, как только он и Актис остались вдвоём в своём жилище, — что, когда наступит весна, я заберу тебя в лагерь, а осенью, подав в отставку, мы вернёмся в Рим.

— Ты действительно возьмёшь меня в лагерь? — обрадовалась Актис.

— Почему бы и нет. Ведь жена Британика отца Гая Цезаря всегда была с супругом, и маленький Калигула рос среди солдат. С тех пор офицеры нередко возят с собой семьи. Но пока ты поживёшь в Линде. Тут есть своё общество. Ты не будешь скучать.

— А вдруг начнётся война? — вдруг вырвалось с губ Актис опасение.

— Какая война, о чём ты говоришь?

— С варварами.

— Ты имеешь в виду бригантов?

— Да.

— Вряд ли это возможно. Король бригантов неизвестно где, а королева лояльна к нам. Не волнуйся.

Видя, что Актис сильно продрогла в дороге, Клодий приказал принести горячий ужин и нагретое вино.

— Это тебя согреет.

— Скажи, а здесь в Британии всегда так холодно и сыро?

— Да, это не Италия. Но и здесь бывают тёплые и даже жаркие дни. Летом тут бывает чудесно, как весной в Кампании. А трава и деревья здесь совеем не такие как у нас.

— Какие же?

— Ну… — Клодий задумался. — Они как будто зеленее, что ли. И никогда тут нет такого зноя, как в Италии.

В ожидании, когда принесут еду, супруги беседовали друг с другом о своём настоящем и будущем. Актис долго не могла согреться. Выросшая в жарком средиземноморском климате, она с трудом переносила британскую осень. И хотя Клодий снабдил девушку меховым плащом, утеплённой обувью и шерстяной толстой курткой, она мёрзла. И сейчас, оказавшись в тёплом жилище, всё равно дрожала.

— Смотри, не заболей, — заботливо сказал Клодий. — Ведь здесь нет таких искусных врачей как в Риме.

— Мне кажется, что я заледенела, — пожаловалась Актис.

— Ничего, это пройдёт.

И действительно, сытый ужин, горячее вино, забота Клодия сделали своё дело, и Актис согрелась. Когда же наступила ночь, и настало наконец-то время супружеских ласк, жар и вовсе овладел Актис.

Эллиан оказался неплохим любовником. Но в нём была какая-то осторожность, иногда переходившая в скованность. Актис напротив не ведала границ в том, что делала. Уже на третью ночь она сумела взять инициативу в свои руки. Истинная лесбийка — она доводила себя и Клодия до полного изнеможения. Затем, полностью обессилев, упала и заснула как убитая.

Эллиан же не мог заснуть почти до утра. Эта ночь переменила всю его жизнь. Он даже не подозревал, что в жизни существует такое блаженство, какое он испытал мгновение назад. Он лежал и смотрел на свою юную и нежную, как утренняя лилия, супругу, которая безмятежно спала, доверчиво положив ему на плечо свою маленькую головку. Во сне чему-то улыбалась, и дыхание её слегка щекотало Клодию грудь. Римлянин почувствовал необъяснимую нежность к этому созданию, которое подарили ему боги.

Осторожно, чтобы не разбудить Актис, он стал гладить её волосы, которые рассыпались, как нити речного жемчуга. Чувствуя запах исходящий от них, Клодий стал возбуждаться, и горячее волнение вновь охватило его тело. Нежно стал он поглаживать Актис, касался губами плеч и шеи, но девушка не просыпалась. Клодий очень близко наклонился к её лицу и, чувствуя дыхание супруги на своих губах, погрузил их в манящий рот Актис. Не просыпаясь, девушка ответила мужу, и когда сладкий поцелуй закончился, её губы что-то прошептали в истоме наслаждения. Клодий не расслышал, но навострил уши, надеясь, что это повториться. И это повторилось.

Сладко вздохнув и застонав, Актис вновь стала произносить одно слово, услыхав и поняв которое, Эллиан вдруг резко отпрянул от неё, словно обжёгся о невидимое пламя. А уста Актис вновь повторили:

— Валерий!

Протяжно, тихо и нежно.

Клодий вдруг почувствовал, будто его ударили чем-то тяжёлым. Он застонал, потом, опомнившись, зажал себе рот руками, и, заскрипев зубами, уронил голову на подушку.

Актис продолжала спать.

А Клодий лежал и посылал проклятия на свою голову. «Так быть обманутым. И кем? Рабыней! Низким существом. О Юпитер, за что ты так жесток ко мне?» Такие мысли мучили префекта и терзали ему грудь, болью отдаваясь в сердце.

С трудом дождался он утра. Было ещё темно, и рассвет не успел побеспокоить грязное осеннее небо Британии, а Клодий был уже на ногах. Быстро и тихо облачился он в одежды легионера и вышел на улицу. Здесь уже сновали взад и вперёд горожане, чей удел трудиться от темна до темна, начали службу жрецы Приапа в своём храме, гудел и стучал ремесленный район Линда. Открылись городские ворота, и при свете факелов и костров стражники стали выпускать и впускать через них повозки, всадников и пешеходов. Верхом подъехал к воротам Эллиан и захотел выехать из города, но седой центурион, возглавлявший караул, наотрез отказался выпускать его одного.

— Ты с ума сошёл, господин префект? — разгорячился он. — Строго настрого запрещено выезжать из города группой менее пятидесяти человек. Варвары ведут себя очень агрессивно. А до лагеря пять миль. Ты сгинешь на третьей, и даже Марс не будет знать, где тебя найти. Возвращайся домой. Завтра предстанешь в претории1, как и сказано у тебя в документах. А пока я никуда тебя не выпущу.

Клодий не нашёл, что возразить этому человеку и повернул лошадь назад. Но где спрятать свою печаль в маленьком Линде? Префект поехал в казарму, где находились солдаты его легиона, но с полдороги вернулся в дом, где оставил Актис. Однако словно невидимая сила не впускала его вовнутрь. Гордость римлянина, патриция, и оскорбленное достоинство жгли калёным железом, холодным альпийским ветром, застудили чувства. Но страстное желание вновь увидеть Актис было сильнее, чем обида. Что за чары наложила на него эта женщина всего за три ночи, проведённые с нею? Страдания и боль, связанные с именем Поппеи Сабины забыты и далеки. Кажется даже, что их никогда не было. Актис же здесь рядом. Близко. Рукой подать. За этой кирпичной стеной. И такая далёкая. Видимо в сердце у неё другой, и она во сне повторяла его имя.

Клодий страдал. Весь день он бродил по харчевням и знакомым, и везде его принимали радушно. В доме одного из друзей он решил заночевать и послал домой записку, мстительно оповещая супругу, что не придёт домой. А ночью не спал. Ворочаясь с боку на бок, и рвался туда, в постель к жене. И опять еле дождался утра. Ещё тяжелее было дождаться минуты, когда, пора будет отправляться с отрядом в лагерь.

Дорога несколько отвлекла его от тяжёлых мыслей, когда же он оказался в лагере, в знакомой обстановке, среди старых друзей, то и вовсе забыл о личном. Но кончился смотр когорты, принято командование, начальник легиона и офицеры поздравили с благополучным прибытием, и снова одиночество.