По грехам нашим. Книга 4 - Денис Старый

Искушенные в интригах люди могли бы определить семь бояр, которые сторонятся остальных и слишком настороженные, в отличие от других они выглядели организованными. Все стали увлеченно поглощать дефицитный напиток. А вино было действительно хорошее, привезенное венецианцами. Семьюн специально искал очень дорогой напиток, чтобы все присутствующие были впечатлены и обязательно попробовали. Вот только не собирался новгородец травить заговорщиков.

- Уводи людей, не мешкая, токмо тихо, - шепнул Семьюн Радиму в ухо, уличив момент, когда подавал тому чашу с вином.

Радим показал условный знак, чтобы все были настороже, после чего, первым вышел за дверь палаты. Радима встретили четыре узких, настороженных глаза. У дверей дежурили два воина-монгола.

- О ратные добрые вои, испейте и вы за здравие великого хана, - вышедший следом за Радимом, Семьюн протянул две пиалы монголам, наполненные белой жидкостью, больше похожей на молоко.

Монголы посмотрели на новгородца уже с некоторым одобрением. От вина бы они точно отказались, но испить айрана были рады. Оба степных воина начали с наслаждением пить напиток, который достать во Владимире было крайне сложно, если вообще возможно. Пришлось даже рисковать и брать в плен одного из монголов, чтобы выяснить, как изготовляется забродившее молоко. Благо, что это был монгол, направляющийся в Киев, поэтому хватиться его не должны. Наверное, до этого момента, никого еще на Руси не пытали с пристрастием, чтобы выяснить, как приготовить национальное блюдо, в частности, айран.

Через минуту оба монгола на глазах Радима и Семьюна начали задыхаться и схватились за горло. Новгородец, и последовавший за ним, боярин Радим подхватили заваливающиеся тела охранников и поволокли монголов, у которых уже пошла кровавая пена из ртов, в темный угол, положив тела за отодвинутыми сундуками.

- Выводи своих бояр, - прошипел посерьёзневший Семьюн.

Радим ошарашено пошел обратно в палату, от которой раздавались радостные крики, бравурные уверения, что боярство – соль земли русской, что князь де прогнулся от их грозных поступей. В это же время, навстречу своему предводителю уже выходили бояре. Убедившись, что все вышли, Радим стал вертеть головой, в поисках Семьюна. Новгородец тащил еще два бочонка, как подумали бояре с вином, вот только из середины каждой бочки виднелась недлинная толстая веревка.

- Стойте, ждите, сейчас разом быстро пойдем, - сказал Семьюн и вошел вовнутрь палаты, где веселились и распалялись заговорщики.

- Други моя, - донеслись слова новгородца, обращенные к приговоренным отступникам, предавшим своего великого князя и русскую землю. – За здравие великого хана и русских бояр.

Все дружно поддержали тостующего, когда группа из семи бояр, стоявших за дверьми, недоуменно пересматривались между собой в тусклых огоньках двух лучин.

Пользуясь увлеченностью заговорщиков распитием отличного вина, Семьюн поставил под стол два бочонка с порохом, поджег пропитанные смолой фитили и смеясь, подбадривая бояр, внося свою лепту во всеобщее веселье, стал семенить к выходу.

- Ходу! – чуть ли не выкрикнул Семьюн, как только добрался до Радима и компании и повел группу вниз по лестнице, достав из одного из стоящих в углу сундуков четыре меча.

Семьюн не стал брать себе меч – сеча явно не его стихия, но вот бояре ухватились за оружие, как за спасательный круг, оставив троих огорченных, кому не досталось оружия. Теперь, вооруженные бояре воспаряли духом. Меч, бой – это их стихия, тут им было все понятно, сейчас даже уже и не страшно, боязно было, когда они не понимали всего происходящего.

На пути у Семьюна и Радима встретились еще двое ратников, которые были уже русичами, но представляли охрану Никанора. Бояре зарубили тех, походя, и, не обращая внимания на сваленные тела, устремились дальше, подгоняемые новгородцем. Вот и обозначилось место, куда вел их Семьюн – это был погреб.

- Ба-ба-бах! – прозвучал взрыв, когда только третий боярин спускался вниз по неудобной лестнице в темноту.

- Что сие? – испуганно прокричал один из бояр, который только собирался спускаться по лестнице.

- Швидче! – заорал Семьюн, уже не опасаясь быть услышанным.

Погреб оказался подземным ходом, ведущим в конюшню. Пользоваться таким ходом представлялось не самым лучшим способом уйти, так как Семьюн точно знал о том, что десяток монгольских воинов устроили себе жилища среди коней и встретиться с ними никак не хотелось. Это одна из многих шероховатостей плана и лучшим решением было бы оставаться в самом узком проходе, пока княжьи дружинники не вырежут или не постреляют всех обитателей дома.

Семьюн с самого начала своего присутствия на встречах заговорщиков стал обрабатывать Никанора, профессионально надавливая на болевые точки боярина. А давить было куда. Никанор оказался очень закомплексованным человеком, который хотел признания и власти, но при этом понимал свою никчёмность, как лидера. Вся идея бунта против великого князя была интересна хозяину усадьбы только в том ключе, что он стал «главным», переборов комплексы и повысив самооценку.

Когда же Семьюн стал предлагать обговаривать слова и речи главного революционера перед выступлением и тот понял, что его слушают уже с большим вниманием, новгородец стал самым желанным гостем в усадьбе, чем прожженный интриган и воспользоваться. Сочинять же речи Семьюну было легко, так как учитель у него был, не под стать Никанору – монах Даниил. Тот так же придерживался идеи союза с монголами и уже многие штампы для будущих бравурных выступлений Никанора были готовы.

Новгородский купец, ставший знатным боярином после известных событий в Новгороде, и сам некогда верил в идеи уже почившего Даниила, но сейчас он увидел в Ярославе другую силу, с которой не хотел играть. Да и быстрое продвижение по социальной лестнице сыграло свою роль в настроениях, чего скрывать, честолюбивого человека.

Семьюн не видел, как вспыхнул дом Никанора, как горящие люди с криками боли выбегали на крыльцо, где незамедлительно получали стрелу или болт в свое тело, как на штурм усадьбы, воспользовавшись переполохом, пошли две сотни дружинников под прикрытием пятидесяти конных.

Боярин сделал свое дело, к которому готовился больше трех недель, связываясь секретно с алхимиками из поместья Корнея. Нужно было убить всех заговорщиков разом. Вариант с отравлением был признан тупиковым, как оказалось, зря – никто так и не попробовал вино на яды, которое принес Семьюн, но рассчитывать на беспечность Никанора, тем более монголов, было опасно и опрометчиво. Однако, взрыв и последующий за ним пожар, отлично дезориентировали многочисленную охрану, которая была по всему периметру усадьбы и в хозяйственных постройках. В доме же было мало вооруженных, так как бояре опасались, что их разговоры станут известны великому князю. Да и монголы