И пели птицы... - Себастьян Фолкс

Услышав это, Изабель посерьезнела.

— А Лизетта, а Грегуар… Они потеряют еще одну мать.

— Ты, если останешься, потеряешь жизнь.

— Мне не хочется думать об этом.

— Придется. На следующей неделе меня ожидают в Лондоне. Ты могла бы уехать со мной. Или мы могли бы обосноваться где-то во Франции.

— Или ты мог бы остаться и работать здесь. И мы бы встречались.

— Только не это, Изабель. Ты же знаешь, это невозможно.

— Мне пора одеться. Спуститься вниз и ждать возвращения Лизетты.

— Прежде чем ты уйдешь, я хочу спросить тебя кое о чем. Люсьен Лебрен. Ходили слухи, что ты и он…

— Люсьен! — Изабель засмеялась. — Он нравится мне, по-моему, он очень мил, но, право же…

— Прости. Мне не следовало спрашивать. Просто… Меня это беспокоило.

— Не беспокойся. Никогда не беспокойся. Существуешь только ты. А теперь мне и вправду пора одеваться.

— Тогда позволь я тебя одену.

Стивен подошел к креслу, на котором она оставила одежду.

— Так, поставь одну ногу сюда, другую сюда. Теперь выпрямись. Вот это идет следующим, верно? Как оно застегивается? Подожди, я сейчас расправлю. Ты так тяжело дышишь, любовь моя. Это потому, что я коснулся тебя, вот здесь? Или здесь?

Полуобнаженная Изабель стояла, сжимая ладонями голову опустившегося перед ней на колени Стивена.

Когда она снова смогла дышать ровно, он встал и спросил:

— Ведь ты уедешь со мной, правда?

Ответ она прошептала так тихо, что Стивен едва услышал его.

Входная дверь хлопнула — это Азер вошел в вестибюль, держа в руке номер вечерней газеты.

— Изабель, — позвал он. — Забастовка закончилась. Завтра красильщики выйдут на работу.

Она показалась на верхней площадке лестницы:

— Хорошая новость.

— И завтра же Меро сообщит рабочим о моих новых условиях.

— Я очень рада.

По крайней мере, думала она, это означает, что настроение у Азера будет хорошее, он не станет говорить с ней в оскорбительном тоне или приходить в ее комнату, чтобы излить раздражение.

— Так когда вы нас покидаете, месье? — спросил Азер за обедом, наливая немного вина в бокал Стивена.

— В конце недели, как и было условлено.

— Хорошо. Как я уже говорил этим утром, нам было интересно поработать с вами. Надеюсь, и вам у нас понравилось.

— Особым удовольствием было для меня общение с вашим очаровательным семейством.

Вид у Азера был довольный. Глаза его на время утратили загнанное выражение. Он с видимым наслаждением предвкушал возвращение к нормальному течению жизни во всех ее проявлениях.

Изабель сознавала, что скорый отъезд Стивена и окончание забастовки доставляют мужу облегчение, но недоумевала: неужели он с радостью помышляет о возобновлении той жизни, какую они вели раньше. Разумеется, он мог фантазировать, что жестокостью своего обращения с женой подготавливает болезненный переход к более возвышенным отношениям, но ей было трудно поверить, что ему не терпится вернуться к своим страхам и сомнениям. Изабель не боялась его, однако замашки мужа вселяли в нее тоску. Пустые зимы ожидали ее впереди; если он доволен собой и меняться не желает, она изведает рядом с ним одиночество большее, чем когда-либо испытывала наедине с собой.

А между тем у нее был Стивен, воплощавший возможности, обдумать которые хоть с малой долей рассудительности она так и не успела. Слишком большая опасность крылась в ее чувстве к нему, требовавшем резкой перемены всего ее жизненного уклада. Изабель считала, что сумеет не наделать ошибок, положившись во всем на Стивена, — он хоть и был моложе, чем она, но представлялся ей человеком, уверенно отличавшим правильное от неправильного.

Лизетта со времени поездки на реку как-то притихла и больше не оживляла застольную беседу ни двусмысленностями, ни приступами хандры. Со Стивеном она глазами не встречалась, теперь уже он сам предпринимал такие попытки, надеясь ободрить ее. Но Лизетта молча сидела над своей тарелкой, и тиканье часов на мраморной столешнице вышивального столика казалось от этого более громким.

— Я услышал престранную историю, — вдруг отрывисто произнес Азер.

— Какую же? — спросила Изабель.

— Мне рассказали, что в разгар забастовки кое-кто навещал малыша Люсьена и приносил ему пакеты с продуктами для семей красильщиков.

— Да, я тоже слышал об этом, — сказал Стивен. — Забастовщикам помогало немалое число горожан. И был среди них мужчина, пожелавший остаться неизвестным. Так мне рассказывали на фабрике.

— О нет, — сказал Азер. — Речь идет не о мужчине, а о женщине, часто приходившей, изменяя свою внешность, к Лебрену домой.

— Ну, полагаю, помощь забастовщикам оказывали довольно многие.

— Да, но самое поразительное в этой женщине было то, что она приходилась женой владельцу одной из фабрик.

Азер замолчал, обвел взглядом стол. Дети его не слушали, Изабель сидела неподвижно.

— Разве не странно? — сказал, поднимая бокал к губам, Азер. — Я ушам своим не поверил, когда услышал этот рассказ.

— Я не вижу в нем ничего странного, — произнесла Изабель. — Это была я.

— Но, дорогая моя…

— Я носила им еду, потому что они голодали. Бастуют они или нет, мне было все равно, но я видела, как их дети просят на улице хлеба, как бегут за тележками, которые везут на рынок овощи. Видела, как они роются в помойках Сен-Лё, и мне было их жалко.

Говорила Изабель на удивление спокойно.

— Я сделала бы то же самое снова, — продолжала она, — независимо от того, ткут ли эти люди ткань, шьют обувь или производят что-то еще.

Азер побелел, губы его стали бледно-лиловыми, как если бы вся кровь внезапно отхлынула от мягкой кожи.

— Покинь столовую, — велел он Лизетте. — И ты тоже.

Грегуар шумно отъехал в кресле по деревянному полу, успев схватить с тарелки кусок куриного мяса.

Азер встал:

— Я игнорировал эти слухи, не принимал их на веру, несмотря даже на то, что в них упоминалось твое имя. Я полагал, что знаю тебя достаточно хорошо. Я не верил, что при всем твоем своеволии и себялюбии ты способна вот так — вот так поступить со мной. И вам, месье, тоже лучше покинуть столовую.

— Нет. Пусть он останется.

— Почему? Он…

— Пусть останется.

На лице Азера мелькнуло паническое выражение. Он попытался сказать что-то, но не смог. И снова отпил из своего бокала. По-видимому, воображение открыло перед ним возможности более пугающие, нежели те, какие допускал до сей минуты его хорошо управляемый, полупритворный гнев.

Он с трудом подбирался к худшему из вопросов. И все же начал произносить его:

— Ты?..

Тут Азер взглянул на Стивена и сразу опустил взгляд к столу. Храбрость явно покинула его. Тем не менее он после внутренней борьбы сумел взять себя в руки и вернулся к прежнему тону.

— Я не верил, что моя жена может так обойтись со мной. Вторая причина, по которой я не верил этим слухам, состояла в том, что они содержали еще одну сплетню — уверения, будто эта дама была также… — Азер взмахнул рукой, словно желая прихлопнуть эту мысль. — Что эта дама… состояла с Лебреном в определенной связи.

— Не с Люсьеном, — выговорила Изабель.

Стивену стало казаться, что лицо Азера вот-вот развалится на части. В голосе его только что прозвучала откровенно униженная просьба полностью опровергнуть эту сплетню, и частичное отрицание ее воспринималось им даже болезненнее, чем открытое подтверждение его страхов.

Изабель поняла это и решила положить конец неопределенности, даже ценой причинения мужу боли.

— Не с Люсьеном. Со Стивеном.

Азер оторвал взгляд от стола:

— Со… С ним?

— Да, — Стивен устремил на него спокойный взгляд. — Со мной. Я не давал вашей жене прохода. И соблазнил ее. Ненавидеть вам следует меня, а не ее.

Он стремился защитить Изабель, как бы далеко ни пришлось ему зайти ради этого. Впрочем, положение, в которое он попал, изумляло его: Изабель ничего не стоило солгать мужу. Сердце Стивена, всегда бившееся размеренно, заколотилось. Он смотрел на Азера, — у того отвисла челюсть, и он сидел с приоткрытым ртом. Капля вина висела на подбородке. Стивен понял, как он страдает, по тому, как обвисли мышцы его лица. И почувствовал жалость к Азеру. Однако постарался ожесточиться — ради того, чтобы сохранить хоть что-то для Изабель и для себя. Почти физическим усилием воли он изгнал из своего сердца сострадание.

Но Изабель уже поняла, что не способна и дальше быть столь безжалостной. Короткие фразы, которыми она уведомила мужа о своей неверности, казалось, истощили ее решимость, она заплакала и начала просить у него прощения за содеянное. Стивен внимательно слушал каждое ее слово. Просьбы супруги Азера о прощении не вызывали у него недовольства, но он не хотел, чтобы Изабель отступила слишком далеко.