Путешествия никогда не кончаются - Робин Дэвидсон

И тогда я поняла, как я делаю то, что мне трудно. Я просто не разрешаю себе думать о последствиях, закрываю глаза, бросаюсь вниз головой и, прежде чем успеваю понять, где нахожусь, попадаю в положение, когда отступление невозможно. По своей природе я жуткая трусиха, я это прекрасно знаю. И для меня существует одна-единственная возможность одолеть страх: обмануть себя с помощью другого моего «я», того, что вечно что-нибудь выдумывает, предается мечтам, фантазирует и ничего не понимает в житейских делах. Только чувства, ни капли здравого смысла, любви к порядку, полное отсутствие инстинкта самосохранения. Вот почему я затеяла это путешествие, а теперь мое трусливое «я» обнаружило несожженный мост, открыло возможность вернуться назад. Рената Адлер в своей книге «Быстроходный катер» пишет: «Я думаю, когда вы по-настоящему увязли, когда слишком долго топчетесь на одном месте, надо бросить гранату себе под ноги, подпрыгнуть и помолиться. Это последнее средство, другого не существует».

Я полностью с ней согласна, но в те минуты, после двух с лишним лет борьбы, я сделала поразительное открытие: брошенная мной граната не разорвалась, один прыжок — и я снова там, где была прежде, — снова в безопасности. Самым мучительным в моем положении было то, что два моих «я» восстали друг против друга. Мне отчаянно хотелось найти верблюдов, мне отчаянно не хотелось, чтобы они нашлись.

Пилот вернул меня к действительности:

— Что будем делать дальше? Может, поставим точку?

Я была готова сказать «да», но Джули уговорила его сделать еще один круг. И во время этого последнего облета верблюды нашлись. Джули высмотрела их, мы засекли координаты и вернулись на взлетно-посадочную полосу. Тогда мои враждующие «я» пришли к соглашению: путешествие состоится.

Глава 5

Определить местонахождение верблюдов с воздуха было сравнительно легко, но найти их на земле, в лабиринте пересохших речушек, холмов и промоин, неразличимых с самолета, оказалось очень трудно. Я отправилась на поиски вместе с Дженни и Толи. Мы сели в многострадальную маленькую «тоёту» и проехали сколько смогли по кустарниковым зарослям, сплошь покрывавшим каменистую землю, а потом пошли пешком с собаками, немедленно устремившимися в погоню за призрачными леопардами и воображаемыми тиграми. Готовность Дигжити выслеживать любое животное, кроме верблюдов, была источником нашего постоянного недовольства друг другом. Я пыталась приучить Дигжити отыскивать верблюдов — ее помощь была бы мне очень кстати, — но она не проявляла ни малейшего интереса к этому скучному делу. Зато с невероятным азартом охотилась на кенгуру и кроликов, преследовала их по нескольку часов подряд, перепрыгивая через куртины спинифекса [15] и вертя во все стороны головой, как заправская балерина. Смотреть на нее было истинным наслаждением, но поймать кенгуру или кролика ей ни разу не удалось.

Я надеялась быстро найти следы верблюдов, и мы пошли напрямик, пересекая, где возможно, пересохшие русла и промоины. Поднялись на вершину холма, рассчитывая увидеть верблюдов издали, но перед нами простирались лишь недвижимые серо-зеленые кусты, усыпанные личинками жуков; красные, растрескавшиеся скалы, протянувшиеся на многие и многие мили, и красная земля. Я решила спуститься по противоположному склону холма, чтобы выйти к другому пересохшему руслу, и мы, спотыкаясь, поплелись вниз вдоль каменистых отрогов, где идти было легче. Солнце стояло почти над головой. Мы дошли до подножия холма, двинулись вниз по пересохшему руслу, которое, как мне казалось, должно было вывести нас на менее всхолмленную равнину, и вдруг увидели на песке нечто странное. Свежие человеческие следы — кто-то шел нам навстречу. Мы остановились как вкопанные. На какую-то долю секунды я остолбенела: господи, кто мог оказаться здесь, в этом пересохшем русле, в этой забытой богом дыре в летний полдень? А потом меня будто стукнули по затылку, и я все поняла: это были наши собственные следы, мы не только вышли гораздо левее того места, куда должны были выйти по всем законам и правилам, но умудрились пойти в прямо противоположном направлении. Я села на землю. Мне казалось, что сейчас у меня из ушей полезут обрывки перфокарт, повалит дым и посыплются искры. Что случилось с севером, югом, востоком и западом? Куда они делись? Минуту назад я твердо знала, где встает солнце, а где садится. Это заговор. Кто-то нарочно сбивает меня с толку.

Страх пробрал меня до костей, но я получила хороший урок. Я увидела свой труп — запекшееся на солнце тело в золотистых струпьях лежит в яме где-то в пустыне, — я увидела, как после нескольких месяцев скитаний я возвращаюсь в Алис-Спрингс в полной уверенности, что добралась до Уилуны. Незадолго до исчезновения верблюдов кто-то подарил мне медицинскую брошюру с описанием смерти от жажды (я оценила этот трогательный, осмысленный, а главное — уместный подарок). Из брошюры я узнала, что смерть от жажды — один из самых мучительных способов отправиться на тот свет, включая даже пытки в средневековых застенках. У меня не было ни малейшего желания умереть от жажды. Я поняла, что возлагала слишком большие надежды на свой дар следопыта и умение Дигжити находить дом, в то время как надо научиться определять направление. Чем>я и решила заняться и заодно приобрести другие навыки, помогающие человеку выжить в трудных условиях.

Когда мы наконец нашли верблюдов, они не скрывали, что чувствуют себя виноватыми, пристыженными и жаждут вернуться домой. Они потеряли почти все ножные ремни и два колокольчика, дня три они ходили взад и вперед вдоль длинной изгороди, преградившей им путь к дому Бассо. Верблюды понимают, что такое дом. Когда они привязываются к какому-то месту, можно не сомневаться, что в любом случае они постараются туда вернуться. Дуки и Баб, очевидно, отказались последовать за Зелли, а она, наверное, не захотела остаться в одиночестве. По дороге домой верблюды вились вокруг меня, как мухи, переступали с ноги на ногу, смущенно опускали головы или тайком поглядывали на меня, прикрывая глаза красиво изогнутыми ресницами — одним словом, всячески показывали, что хотят загладить свою вину, что любят меня и сожалеют о случившемся. Нога Баба почти совсем зажила.

Теперь, когда путешествие перестало быть химерой, когда я поняла, что оно действительно состоится, у меня глаза лезли на лоб от несметного количества неотложных дел. Я совершенно не представляла себе, откуда взять деньги на покупку снаряжения и другие расходы. Верблюды отнимали у меня столько времени, что о дополнительной работе в городе нечего было и думать. Родные и друзья, наверное, согласились бы меня выручить, но я не хотела к ним обращаться. Я всегда жила на гроши, всегда еле сводила концы с концами, залезь я в долги, ушли бы годы, прежде чем я смогла бы расплатиться. А сидеть в долгах очень противно, и, кроме того, мне казалось бесчестным просить у родных деньги на путешествие, из-за которого они, как я знала, и так чуть не умирали от страха. Но главное, я мечтала все сделать сама, без вмешательства посторонних, без чьей-либо помощи. Самостоятельность так самостоятельность.