Старик Хоттабыч - Лазарь Лагин

– Ну да, предлагаем, – сказал Волька, а Женя снова подтвердил, что еды хватит на всех.

– Но ведь это слуги, – возразил Хоттабыч таким тоном, будто этими словами вопрос был исчерпан.

Однако, к его удивлению, ребята все же остались при своем.

– Тем более что слуги, – сказал Волька, – не какие-нибудь спекулянты, а самые настоящие трудящиеся. Да еще к тому же они по совместительству матросы.

– Правильно, – поддержал его Сережка.

А Женя добавил:

– Надо еще учесть, что они негры, угнетенная нация. К ним надо особенно чутко относиться.

– Тут какое-то прискорбное недоразумение, – заволновался Хоттабыч, смущенный дружным натиском со стороны ребят. – Я вторично прошу вас учесть, что это слуги. Нам не пристало сидеть за трапезой вместе со слугами. Это унизит нас в их глазах.

– Меня нисколько не унизит, – быстро возразил Волька.

– И меня не унизит. Наоборот, мне будет очень интересно, – сказал, в свою очередь, Сережа.

– И меня нисколечко не унизит, – присоединился к своим друзьям Женя, с нетерпением поглядывая на дымящуюся жареную индейку. – Зови их скорее, а то индейка остынет!

– Мне что-то не хочется есть, о мои юные друзья. Я буду обедать позже, – хмуро промолвил Хоттабыч.

И три раза громко хлопнул в ладоши:

– Эй, слуги!

Слуги явились с низкими поклонами.

– Эти молодые господа милостиво изъявили желание отобедать вместе с вами, недостойными моими слугами.

– О великий и могучий повелитель! – испуганно простонал старший из слуг, падая ниц перед Хоттабычем и стукнувшись лбом о драгоценный пушистый ковер. – Нам же совсем не хочется есть. Мы очень сыты. Мы настолько сыты, что от одной лишь цыплячьей ножки (тут у говорившего и его товарищей глаза загорелись голодным блеском), что от одной лишь цыплячьей ножки наши желудки разорвутся на части, и мы умрем в страшных мучениях.

– Врут, – убежденно прошептал Волька на ухо Сереже. – Голову отдаю на отсечение: врут. Они не прочь пообедать, но боятся Хоттабыча.

– Вот вы говорите, что сыты, – обратился к слугам Сережа, – а скажите, пожалуйста, когда вы успели пообедать?

– Да будет позволено мне не отвечать на этот вопрос, о юный благородный мой господин, – ответил испуганно, косясь на Хоттабыча, старший слуга.

– Они ни за что не согласятся, – разочарованно сказал Женя. – Придется, ребята, обедать без них.

Слуги, униженно кланяясь и бросая умильные взгляды на расставленные на столе яства, попятились к дверям и скрылись.

– Что-то у меня, к моему удовольствию, вдруг разыгрался аппетит, – бодро произнес тотчас же Хоттабыч. – Приступим же поскорее к трапезе.

– Приступим, – ответил за всех Женя, буквально умиравший от голода.

Но приступить к обеду оказалось довольно трудно, ибо к столу не было подано ни одной вилки.

– Вилки? Что это такое: вилки?! – удивился Хоттабыч.

– То есть как это «что такое вилки»? – поразились, в свою очередь, ребята. – Вилки – это то, чем берут… ну хотя бы кусочек вот этой индейки и кладут ее в рот.

– Вы хотите сказать, что вилки – это обыкновенные пальцы?

Сколько ребята ни бились, старик так и не понял, что такое вилки и зачем они нужны человеку, раз Аллах наградил его десятью пальцами. Пришлось кое-как обходиться без вилок.

Обед прошел скучно. Ребят страшно огорчили барские замашки Хоттабыча. А особенно они опечалились, когда узнали, что обнаруженная Волькой несколько часов тому назад конура предназначена не для пленных пиратов, а все для тех же чернокожих слуг.

– Они ни за что не захотят перейти в лучшее помещение, уверяю вас, – сказал Хоттабыч, кисло улыбаясь, и никто из ребят даже не пошел проверить его слова.

Было ясно, что из боязни перед Хоттабычем слуги обязательно откажутся. У ребят сразу пропало все удовольствие от путешествия на «Любезном Омаре».

– Мы, слава Богу, не какие-нибудь банкиры или бароны, чтобы соглашаться жить в такой безобразной обстановке. Мне будет стыдно смотреть в глаза команде, – сказал Сережа на тайном совещании, устроенном ребятами сразу после обеда.

– Нам всем троим будет стыдно, если мы оставим это дело в таком положении, – согласились с ним Женя и Волька.

– Пойдем к Хоттабычу и потребуем, чтобы он изменил порядки на корабле, – предложил Волька.

Но хитрый Хоттабыч, услышав их приближающиеся шаги, прикинулся спящим, чтобы отодвинуть неприятный разговор. Он храпел так неестественно громко, что ребята только огорченно махнули рукой.

– Все равно не отвертеться ему от разговора! – нарочно громко сказал Волька.

Между тем на море поднялось сильное волнение, маленькое судно то взлетало на гребень большой волны, то оказывалось в глубоком ущелье между двумя громадными водяными стенами. Волны, гремя и свирепо шипя, перекатывались через палубу и уже давно смыли в море роскошные ковры. Водяные струйки просачивались сквозь двери во внутренние покои. Стало холодно, но жаровню с горячими угольями так швыряло из угла в угол, что во избежание пожара ее выбросили за борт. Несчастные слуги-матросы, единственную одежду которых составляли повязки вокруг бедер, щелкая зубами, посеревшие от холода, ожесточенно хлопотали у зловеще хлюпавших парусов.

Еще полчаса – и от «Любезного Омара» осталось бы только печальное воспоминание. Но, к счастью, шторм прекратился так же неожиданно, как и начался. Выглянуло солнце, и наступил полнейший штиль. Паруса безжизненно повисли, и корабль стал покойно покачиваться на затихавшей волне, нисколько не подвигаясь вперед.

Только тогда Хоттабыч, тщательно избегавший встречи с ребятами, решился выйти на палубу. Вот когда ему представился удобный случай исправить пошатнувшиеся отношения со своими спутниками. Радостно потирая руки, он сказал:

– Штиль? Штиль – это сущая чепуха. Мы прекрасно обойдемся без ветра. Сейчас корабль помчится еще быстрее прежнего. Да будет так. – Он как-то по-особенному щелкнул при этом пальцами правой руки.

Через какую-нибудь тысячную долю секунды «Любезный Омар» с бешеной быстротой рванулся вперед, причем паруса, встретив сопротивление воздуха, надулись в направлении, обратном ходу судна.

Однако ни Волька, ни Сережа, ни Женя, ни Хоттабыч, стоявшие в это время на корме, не успели насладиться этим редчайшим зрелищем, потому что силой инерции их выбросило с кормы в воду. А сразу вслед за этим обе мачты, не выдержав чудовищного сопротивления воздуха, со страшным треском рухнули на то место, где только что стояли наши путешественники.

«Любезный Омар» мгновенно скрылся из виду со всем своим экипажем.

– Сейчас бы очень пригодилась какая-нибудь лодка или хотя бы спасательный круг, – сказал Волька, барахтаясь в воде и отфыркиваясь, как лошадь. – Берегов не видать…

Действительно, куда ни кинь взор, всюду голубело спокойное, безграничное и безбрежное море.

Ковер-гидросамолет «ВК-1»

– Эй, вы! – крикнул Волька своим приятелям, энергично поплывшим куда-то в сторону. – Все равно до берега не доплыть, да его не видно. Не тратьте силы, ложитесь на спину.

Ребята послушались Вольку. Лег на спину и Хоттабыч, бережно приподняв правой рукой свою шляпу канотье.

Так началось единственное в истории мореходства совещание потерпевших кораблекрушение, на котором ораторы высказывались, лежа на спине.

– Вот мы и потерпели кораблекрушение, – чуть ли не с удовлетворением произнес Волька, самочинно взявший на себя функции председателя. – Что ты там делаешь? – спросил он вслед за этим, увидев, что Хоттабыч стал выдергивать свободной левой рукой волоски из своей бороды.

– Я хочу вернуть назад наш корабль, Волька.

– Успеешь, – сухо остановил его Волька. – Давай раньше обсудим, хочется ли нам на него возвращаться. Мне, например, лично не хочется. Просто противно смотреть на человеческое неравенство и бесстыдную эксплуатацию человека человеком.

– Прямо не верится, что Хоттабыч уже второй месяц в Советском Союзе, – сказал Сережа, – а все не может отвыкнуть от рабовладельческих замашек.

– Кроме того, – добавил практичный Женя, – сейчас штиль, и еще неизвестно, когда он кончится. Придется торчать на одном месте без движения. Следовательно, «Любезный Омар» отпадает.

– Бесспорно, отпадает, – согласился Сережа, поеживаясь. Ему было очень неприятно лежать в воде одетым и обутым.

– Остается выяснить, – резюмировал Волька общее мнение, – что еще может предложить нам Хоттабыч.

– Я могу вас, о друзья мои, взять всех под мышки и полететь.

– Отпадает! – категорически отрезал Волька. – Это очень неудобно, когда ты летишь у кого-то под мышками.

– Не у кого-то, а у меня, – нашел время и место обидеться Хоттабыч.

– Даже у тебя.

– Тогда я осмелюсь предложить вашему просвещенному вниманию ковер-самолет. Превосходнейшее средство передвижения, о благословенный Волька!